Толстый – спаситель французской короны - Некрасова Мария Евгеньевна - Страница 18

Глава XIX

В погоне за призраком

Ленка это тоже заметила.

– Саня, он его задушит!

У Тонкого хватило выдержки спокойно бросить гувернантке: «Мы за автографом», – спокойно встать и дойти до кулисы, спокойно нырнуть за нее… И спокойно уткнуться носом в пузо нарядного жонглера, который как раз выходил на сцену. Ни обезьяны, ни призрака за жонглерской спиной не наблюдалось.

– Где они?! – рявкнула Ленка.

Жонглер вежливо улыбнулся, достал из кармана свою фотографию, написал на ней что-то по-французски и вручил Ленке. Видно, решил, что ей нужен его автограф. Ленка повторила вопрос более доходчиво:

– Где Патрик?!

Услышав знакомое имя, жонглер кивнул дальше за кулису и выскочил на сцену. Там, куда он показывал, была темнота и больше ничего. Может, длинный коридор, может, черная стена – не видно. Тонкий сделал шаг, другой и ткнулся лицом в черную бархатную занавеску. Ясно, это она так затемняет, что ничего не видно. Откинул, а там…

В этом коридоре гостей не ждали, поэтому был он без канделябров. Днем сюда проникал свет сквозь маленькие окошечки под потолком, а сейчас, когда уже почти стемнело…

– Саня, я боюсь! – прошептала Ленка.

– Они должны быть рядом, – обнадежил Тонкий. – Заткнись и слушай.

Хотел добавить: «Я сам боюсь», – но постыдился. Они заткнулись и услышали впереди удаляющиеся шаги.

– Побежали! – шепнула Ленка.

И они побежали вперед. На цыпочках, чтобы не привлекать внимания раньше времени. Бесшумно бежать по каменному полу все равно не получалось, за звуком собственных шагов Тонкий не слышал призрака с обезьяной. Брат и сестра бежали и бежали, пока не очутились на развилке. Коридор оказался лабиринтом. Поворот направо, поворот налево, и впереди – тоже не тупик. Куда?

– По-моему, они повернули, – с сомнением буркнула Ленка. – Я слышала шаги вон там, – она махнула вправо.

– Это мои, – ответил Тонкий. – Я бежал справа от тебя.

– Нет, твои близко, а те глухо звучали, значит, далеко.

Тонкому было нечего возразить, он вообще ничего не слышал.

– Как скажешь, – буркнул он и первым свернул направо.

В этом коридоре вовсе не было никакого освещения. Ни свечей, ни даже окон. Зато было полно дверей. Низкие, тяжелые, они блестели в темноте металлическими замками и петлями. Тонкий решил, что уже вряд ли встретит кого-нибудь страшнее призрака, и стал толкать все двери подряд. Заперто, заперто, ага!..

Третья дверь подалась, и Тонкий кубарем влетел в комнату. По сравнению с коридором и залом Средних веков комната была маленькой и светлой. Искусственного освещения не было, зато были окна – от пола до потолка, и темнеющее небо неплохо освещало комнату. Ровно настолько, чтобы Тонкий мог увидеть: Леонардо здесь нет, а есть большая кровать. На кровати могли разместиться все костюмированные короли, какие были на балу.

Тонкий сперва плюхнулся и попрыгал, а уж потом подумал, что кровать – музейный экспонат и сейчас включится сигнализация, прибегут полицейские и арестуют постельного прыгальщика. Вот сейчас… Сигнализация не включалась. Для верности Тонкий прыгнул еще разок – без толку.

– Ты че, Сань?! – подбежала Ленка. – Экспонат же! Историческая ценность!

Тонкий слез с кровати и поскреб в затылке. Да, экспонат, да, ценность, но сигналка почему-то не работает. Что себе думают здешние охранники? Эта кровать уже подвергалась нападению вандалов! Охрану это не научило включать сигнализацию?! Тонкий глянул еще раз: ну да, та самая кровать, которую он видел вчера всю изрезанную… Неужели так быстро отреставрировали? Не может быть. Раз не может быть – значит, это копия. Конечно, потому и стоит она криво, и сигналка не включена. Копию, должно быть, привезли вчера, когда приводили музей в порядок после вандалов. Привезти-то привезли, а на место поставить не успели, да и зачем, если сегодня музей закрыт на бал. Предполагалось, что в эту комнату гости не зайдут…

– Копия, Лен, – поделился Тонкий своим открытием и, непонятно зачем, добавил: – Можно прыгать.

– Дурак, – неоригинально ответила сестренка. – Мы Патрика искать пойдем?

Тонкий не успел ответить, потому что как раз в эту секунду за приоткрытой дверью мелькнула тень.

– Патрик! – громко шепнула Ленка, но Патрик (а это был он) не расслышал и процокал сапогами мимо. Ленка не стала догонять – может, постеснялась…

– Жив! – обрадовалась она. – Как думаешь, он убежал или победил призрака в честном бою?

– Я думаю, нам надо отсюда выбираться, – буркнул Тонкий. – Жозе-фу, наверное, уже всех королей переполошила: «Где мои воспитанники?!»

Ленка была не против. Она вскочила и побежала к двери. И очень зря. Потому что в дверном проеме, кряхтя и покачивая седой головой, стоял призрак.

Представьте себе, что ваши соседи включили на полную мощность телевизор, музыкальный центр, бензопилу и кухонный комбайн, а сами в это время играют: папа – на трубе, мама – на флейте, а сын или дочка – на свирели. Представьте еще, что у них есть пятнадцать кошек и всем им синхронно наступили на хвост. А теперь сложите все полученные звуки, и вы сможете вообразить, как заорала Ленка, увидев призрака. Тонкий, как настоящий мужчина, только охнул и ничком упал на копию кровати. А призрак постоял-постоял в дверях, покрутил пальцем у виска да пошел себе дальше по коридору.

– Ты как хочешь, а я без охраны отсюда не выйду! – заявила Ленка. – Еще столкнемся с ним в коридоре – темно, никого нет…

– Здесь, конечно, светло и полно народу, – съязвил Тонкий.

– Нет, – сказала сестра. – Только светло. Хоть не так страшно. Сейчас Жозе-фу начнет нас искать и найдет быстро, мы вроде недалеко ушли… Скажем, что пошли к Патрику за автографом и заблудились.

Тонкий пожал плечами. Конечно, если сестренке страшно, можно и здесь посидеть. Жу-Жу не будет ругаться, если сказать ей, что заблудились. С кем не бывает!

От скуки он стал фотографировать со вспышкой кровать, Ленку и Ленку на кровати. Другой мебели в комнате не было. Ленка с удовольствием изображала спящую красавицу. Если перерисовать снимок, скажем, гуашью, получится неплохая иллюстрация для детской книжки. Хоть какая-то польза от этого призрака.

Пленка быстро кончилась, и Ленка стала оглядываться в поисках нового занятия.

– Давай страшные истории рассказывать! – предложила она, оглядев полупустую комнату. Других развлечений не нашлось.

Тонкий вздохнул. Вот и пойми ее после этого! Только что орала как ненормальная, призрака увидев, а теперь страшные истории ей подавай. Где логика?

– Ты первая, – буркнул он и поуютнее расселся на копии. Ленка – спец по страшилкам и анекдотам. Она просто ими живет. Что бы ни делала, все превратит либо в страшилку, либо в анекдот. Взять хотя бы то, как она учится, – это ж полнометражный ужастик!

– В черном-черном городе, – начала Ленка, – стоял черный-черный дом. В этом черном-черном доме был черный-черный подъезд…

– А у подъезда стоял черный-черный человек и жег резину, – добавил Тонкий. Ему уже становилось жутковато, и он дурачился, чтобы взбодриться.

– Не перебивай! – рассердилась Ленка. – В черном-черном подъезде была черная-черная лестница, черные-черные двери…

«И ленивая-ленивая уборщица», – подумал Тонкий, но промолчал.

– За одной черной-черной дверью, – продолжала Ленка, – была черная-черная квартира. В этой черной-черной квартире была черная-черная мебель, среди черной-черной мебели стоял черный-черный стол, на черном-черном столе – черный-черный гроб, а в этом черном-черном гробу…

– Спала белая-белая кошка, – закончил Тонкий, и ему стало грустно. Он вспомнил об оставленных дома котенке и верном крысе, а заодно и о бабушке с дедом, и о старосте класса Вуколовой. Как они там, в Москве? «Спят они в Москве, – ответил сам себе Тонкий. – У них сейчас уже поздняя ночь. Спит Ленкин котенок, спит мой верный крыс, спит бабушка, и дед храпит, как тридцать три богатыря. А на улице темно-темно, и кирпичные дома кажутся черными-черными. В подъезде, наверное, опять хулиганы расколотили лампочку – значит, подъезд тоже черный. И по этому черному-черному подъезду бродит белое-белое привидение и жутко воет…»