«Т-34». Памятник forever - Веркин Эдуард - Страница 13

Генка спрыгнул с гусеницы, отошел на пару метров, посмотрел.

– Нормально, – подтвердил Жмуркин. – С другой стороны не забудь.

– Угу. – Генка обежал машину и нарисовал звезду на правом борту башни, на месте, где была залатанная пробоина от фашистского снаряда.

– Еще серп и молот нужны, – сказал Жмуркин. – Серп, и молот, и звезда.

– На танках серп и молот не рисовали, – возразил Генка. – Тут это ни к чему.

Жмуркин подумал и решил, что серп и молот действительно ни к чему, так лучше, теперь танк похож на добротный детский рисунок – черная броня, красная звезда.

– Вот и все, – Генка спрятал баллончик в багажник мотоцикла. – Пушку, кстати, потом поднимем, у меня есть одна идея…

– Надо за Витькой ехать, – сказал Жмуркин. – Все-таки хорошо, что у нас мотоцикл есть. Это все так облегчает.

– Ты бы, Жмуркин, лучше денег на бензин подкинул. Сейчас бензин дорого стоит, а наша тачка после тюнинга бензин хороший жрет, чтобы нагар на поршне не оставался.

– Подкину, подкину. Ты давай поезжай. Витька там, наверное, уже прыгает весь.

Витька прождал на библиотечной лестнице почти полчаса. Он уже заскучал и подумывал, не отправиться ли к троллейбусу, но тут из-за угла показались Генка и Жмуркин на мотоцикле.

– Ну что, мистер книжный червь, едем домой? – спросил Генка.

– Может, к танку сгоняем, проверим? – предложил Витька. – Как там да что… Прокатимся заодно, а то у меня что-то башка трещит – целый день провел под землей. Хочу продышаться…

Жмуркин слез с мотоцикла, обошел вокруг Витьки, улыбнулся и сказал:

– Хорошее ты себе имя придумал.

– Ты о чем? – спросил Витька.

– Это очень интересное, я бы даже сказал, глубокое имя – Ав. Если бы ты выбрал имя Наф-Наф или Нуф-Нуф, это было бы не очень оригинально. А Ав…

– Какой еще Ав? – Витька обернулся через плечо.

Жмуркин постучал согнутым пальцем по Витькиной спине.

– Ав, – Жмуркин улыбался. – Ав-ав, гав-гав…

Витька стащил рубашку. На спине прямо между лопатками было выведено ровными белыми буквами «АВ».

– Это не я, – сказал Витька. – Я не рисовал. Наверное, это когда я упал, там краска пролилась и трафареты рассыпались, видимо, все это мне на рубашке и отпечаталось. Мать теперь за этот «Ав» меня просто прибьет…

– Это правильно, – Генка задумался.

– Правильно, что она меня прибьет?

– Правильно, что это отпечаталось у тебя на спине. Теперь мы не будем делать никаких табличек из бронзы, из меди или из других материалов. Мы просто нанесем буквы трафаретом. Я сделаю хорошую золотую краску, специальную, чтобы трудно было откарябать и чтобы не смыло дождем.

– Идиотский сегодня день, – Витька поморщился. – Непруха полная. Сначала между книгами заблудился, потом в краске вымазался… Ав. Вот вам и Ав-ав.

– Бывает, – философски заметил Жмуркин. – Все бывает…

Витька потер голову, взъерошил волосы.

– Бывает… – согласился он. – Только голова болит. От пыли, от плесени.

– Может, тогда сам поведешь? – Генка похлопал мотоцикл по баку. – Очень башку проветривает. Всю плесень вынесет…

– Нет-нет-нет! – запротестовал Жмуркин. – Этому поэту нельзя доверять управление транспортным средством, он нас угробит…

– Я не поэт! – рявкнул Витька.

– А чего тогда в библиотеку ходишь? – смеялся Жмуркин.

– Ты вот, Жмуркин, на кладбище любишь ходить – это значит, что ты мертвец?

Жмуркин замолчал и влез в коляску. Витька за руль не сел. Генка пожал плечами, занял водительское место, и ребята отправились на улицу Победителей.

На улице Победителей их ждал сюрприз.

– Ни фига себе! – сказал Витька. – А где же танк?

Постамент был пуст. На камне остались лишь следы от гусениц и мусор.

– Сперли… – восхищенно прошептал Жмуркин. – Во дают! Даже танк сперли! Я же говорил – надо дежурить!

– Зачем им танк? – удивился Витька. – Танк ведь в металлолом не сдашь.

– Может, они его продать решили? – предположил Жмуркин. – Починить и продать вооруженным силам Народной Республики Зимбабве! Надо было все-таки сторожить! В нашей стране все тащат, что плохо лежит. Или плохо на постаменте стоит. Даже танки тащат…

– Погодите-ка, – Генка заехал к памятнику с правого борта. – Тут другое…

Танк не сперли. Танк просто скатился. Съехал на землю, подмял под себя заднюю часть ограды и затормозил, наехав на толстую рябину.

– Он просто скатился, – указал пальцем Генка. – А со стороны улицы кажется, что танк исчез.

– Как он скатился-то? – спросил Жмуркин. – Сам по себе, что ли? Пятьдесят лет не скатывался, а сейчас взял и скатился?

– Он не сам, – Генка показал на камень.

Плиты с надписью «Героям, стоявшим насмерть» больше не было. Вместо нее в камне зияли черные дыры. Камень вокруг них растрескался, и дыры были похожи на два черных глаза.

Генка подошел к постаменту, сунул руку в дырку от крепления плиты, пощупал.

– Глубоко, – сказал он. – Они к плите прицепили трос – и дернули. Плита мощно была прикреплена, камень дрогнул, танк скатился. Вот и все.

– Я же говорил, надо дежурить, – проворчал Жмуркин.

– Да что бы ты сделал? – безнадежно спросил Генка. – Эти ребята приехали по меньшей мере на грузовике – по-другому плиту не выдернуть и не увезти. А если грузовик, то, значит, приезжали взрослые. И если бы мы тут были, в лучшем случае по шее получили бы. В худшем – нас бы в танке так и замуровали.

– Да уж… – Витька направился к памятнику. – Что делать-то теперь будем?

– Может, в милицию сходим? – предложил Жмуркин.

Витька и Генка скептически захихикали.

– Вы – правовые нигилисты! – возмутился Жмуркин. – Вы не верите в закон! Из-за таких, как вы, наша страна не может построить правовое общество!

Витька и Генка засмеялись громче. Генка залез на камень, Витька залез на танк. Жмуркин стоял между ними.

– Я говорю не про плиту с надписью, я говорю про танк, – Витька похлопал рукой по рябине. – Как танк назад втаскивать будем?

– Лебедкой! – засмеялся уже и Жмуркин. – Ты, Генка, все лебедкой привык затаскивать, давай и танк лебедкой затаскивай. Или рычагом! Ты же любишь рычаг!

Генка улегся на камень.

– Можно позвать кучу народа и дернуть, – говорил Генка. – Но я даже не знаю, сколько людей придется позвать, посчитать надо. Легковушку толкают три человека. «Т-34» весит тридцать две тонны. Умножаем тридцать две на три, девяносто шесть, для ровного счета сто, ну, пусть сто десять. Если учесть, что придется втаскивать на подъем, то нужно… Ну, я думаю, надо в полтора раза больше, то есть человек сто пятьдесят. Сто пятьдесят человек. Крепкий трос. Дружные усилия.

– Столько народу не набрать, – сказал Жмуркин. – А даже если и наберем – все это опасно. А вдруг трос лопнет? Народу побьет кучу. Ты, Генка, сам сможешь танк затащить? В одиночку?

Генка задумался и думал минуты четыре, похлопывая ладонями по каменному постаменту.

– Я могу втащить танк и в одиночку, – ответил Генка. – Есть такой способ.

– В одиночку не втащить, – покачал головой Витька. – Никак… Исключено.

– Можно, – возразил Генка. – Это можно.

– Например?

– Ты знаешь, что при нагреве вещества расширяются?

– Знаю… – ответил Витька.

– Во время войны, кстати, такая серьезная проблема была, – Генка кинул в Витьку камешком. – Стволы наших автоматов «ППШ»[10] слишком быстро перегревались, и пули просто выскакивали на землю. А если хорошенько нагреть метровую металлическую штангу, она увеличится в длину на пять сантиметров. Нагреваешь штангу, закрепляешь, остужаешь. Танк сдвигается на пять сантиметров, главное, гусеницы хорошенько смазать. При определенном терпении можно уволочь этот танк куда угодно. Только это будет очень долго и очень муторно.

– То ты рабов собираешься пригнать, то какие-то железяки нагреваешь. Мы не в Древнем Египте, – сказал Жмуркин, – Генка, придумай что-нибудь посовременнее. Моторы, приводы, тракторы, что там еще есть в арсенале…