Дело заикающегося епископа - Гарднер Эрл Стенли - Страница 19

Джулия Брэннер растерянно смотрела на Мейсона. Стелла Кернвуд разрыдалась:

– Джулия, я так боялась, что ты когда-нибудь это сделаешь!

Глаза Джулии потемнели от гнева. Мейсон рявкнул:

– Говорите же!

– Чего ради я должна обсуждать с вами свои проблемы?! – с возмущением выпалила Джулия.

– Потому что я хочу вам помочь.

– Вы могли мне помочь, но из этого ничего не вышло, а сейчас слишком поздно.

– Почему же поздно?

– Вы сами все знаете, хотя я и не понимаю, каким образом вам это стало известно.

Нетерпение сквозило в голосе Мейсона:

– Слушайте, вы, обе! Дорога каждая секунда, а вы здесь квакаете, как пара безмозглых лягушек, которые сами лезут в ловушку. Переходите к делу и не глупите. Я хочу вам помочь.

– Но почему? – растерянно спросила Джулия. – У меня совершенно нет денег. Все мое состояние равняется ста пятидесяти долларам.

Стелла Кернвуд выпрямилась и с готовностью сказала:

– У меня есть двести, так что ты можешь располагать ими, Джулия.

– Забудьте вы о деньгах! – раздраженно рявкнул Мейсон. – Я действительно хочу вам помочь, Джулия. Но я должен знать, что именно произошло. Уверен, вам есть что мне рассказать. Я должен быть в курсе всего, до мельчайших подробностей. Так что не надо ничего утаивать. Браунли был хладнокровным и безжалостным человеком. Он подстроил, если не сфабриковал против вас обвинение в убийстве. В течение многих лет оно висело у вас над головой, словно дамоклов меч, не давая вам спокойно жить и работать. Он отнял у вас возможность обрести семейный покой и домашний очаг, не обеспечив вас даже скудными средствами к существованию. Вам пришлось тяжким трудом зарабатывать себе на жизнь, так что вашему защитнику есть что рассказать на суде присяжных. Но мне необходимо знать, в чем конкретно вас могут обвинить. Я не могу гарантировать полного успеха, но мне кажется, многое еще можно сделать. Так что рассказывайте все. И в первую очередь признайтесь: это вы убили Браунли?

– Нет, не я! – Возмущение в голосе Джулии было вполне искренним.

– Тогда кто же?

– Не знаю.

– Вы видели его ночью?

– Да.

– Где?

– В порту.

– Расскажите, как все было.

Она покачала головой и обреченным голосом сказала:

– Мне кажется, уже ничего нельзя изменить. Вы все равно мне не поверите. И никто не поверит. Перестань рыдать, Стелла! Нужно смотреть правде в глаза. Мистер Мейсон совершенно прав: пришел день моих похорон. Но ты к этому делу не имеешь ни малейшего отношения.

Мейсон окончательно потерял терпение.

– Оставьте эти пустопорожние фразы и переходите к делу! Если кто-то и сумеет вам помочь, так это только я!

Джулия Брэннер обреченно вздохнула:

– Как скажете… Раз уж вы настаиваете, то я признаюсь, что решила оказать на старого Браунли кое-какое давление.

– Какое конкретно?

– Когда Оскар Браунли окончил школу, отец подарил ему часы. Это была семейная реликвия; по-моему, кто-то из Ренуолдов сделал их лично. Ренуолд непонятно по какой причине очень дорожил этими часами. Они были на моей руке в тот день, когда Оскар удрал к своему папеньке. Старик во что бы то ни стало хотел получить их назад, словно это было какое-то сокровище. Вот я и послала ему записку с водителем такси, в которой было написано, что хочу поговорить с ним, и, если он немедленно приедет в условленное место и выслушает меня, не перебивая, я отдам ему эти часы.

– Вы надеялись, что он приедет?

– Даже не сомневалась.

– Но ведь он мог навести на вас полицию, и вас бы арестовали.

– Я предусмотрела этот вариант и написала, что часы до поры до времени будут спрятаны в надежном месте, так что не следует фокусничать.

– Что произошло дальше?

– Он приехал.

– Каким образом он знал, куда ехать?

– Я нарисовала ему что-то вроде плана, указав место, где буду ждать. Особо подчеркнула, что он должен приехать один.

– А дальше?

– Он приехал.

– А вы?

– Я отправилась в порт, чтобы встретить его там.

– О чем вы намерены были разговаривать с ним?

– Я собиралась привести ему единственный аргумент, к которому он мог прислушаться: моя дочь была точной копией своего отца, Оскара Браунли. Если он действительно любил своего сына, то должен был принять меры к тому, чтобы его плоть и кровь ни в чем не нуждалась и не считала центы, как это пришлось делать мне. Я хотела сказать, что не прошу ничего для себя лично, пусть он лишь честно отнесется к единственному ребенку своего сына. И, само собой, я хотела сказать ему, что та девушка, которая проживает в его доме и которую он называет своей внучкой, в действительности самозванка.

– Но почему его надо было вызывать в порт?

– Я так захотела.

– И все же?

– Это не имеет никакого отношения к данной истории.

– Как вас понимать?

– Так и понимайте.

– У вас был автоматический револьвер 38-го калибра?

– Да.

– Что с ним случилось?

– Не знаю. Сегодня утром он исчез.

– Не лгите, это вам не поможет.

– Но это правда!

– Если не вы убили Ренуолда Браунли, то кто мог это сделать?

– Не знаю.

– А что вы знаете?

– Я встретилась с ним недалеко от яхт-клуба, попросила сделать круг по боковым улицам, чтобы убедиться, нет ли слежки, после чего вернуться ко мне. Он выполнил мою просьбу, уже возвращался и находился от меня примерно в полуквартале, когда какая-то женщина в таком же белом плаще, как у меня, выскочила из тени и кинулась навстречу машине. Само собой, Браунли затормозил. Подбежав к нему, женщина стала стрелять.

– Что сделали вы?

– Развернулась и как можно быстрее бросилась прочь.

– Куда?

– Туда, где стояла моя машина.

– Вы сели в нее и уехали?

– Она не сразу завелась. Возможно, потому, что шел дождь, а я очень нервничала.

– Вас кто-нибудь видел?

– Понятия не имею.

– Где вы взяли машину?

– Это была машина Стеллы.

– И это все, что вы можете рассказать?

– Да. Но каждое мое слово – правда.

– Может, это действительно так, а может, и нет. Даже я сомневаюсь. Но в чем я не сомневаюсь, так это в том, что члены суда присяжных не поверят ни единому вашему слову. Если вы расскажете им это, вас со стопроцентной вероятностью обвинят в преднамеренном убийстве, другой альтернативы нет! Ладно. Опустите немедленно кровать, выключите радиатор, приоткройте окна, спрячьте плащ и ложитесь спать. Если полиция нагрянет сюда, вообще ничего не говорите. Не делайте никаких заявлений, о чем бы вас ни спрашивали. Отвечайте, что не скажете ни слова без своего адвоката. Заявите полицейским, что ваши интересы защищаю я.

Ее глаза расширились от удивления:

– Неужели вы не откажетесь от меня, мистер Мейсон? Вы останетесь рядом со мной, невзирая на то трудное положение, в котором я очутилась?

– Пока да. А сейчас не тратьте время на пустые разговоры. Раздевайтесь и ложитесь спать. Вы, Стелла, тоже ничего не говорите. Сможете это сделать?

Стелла Кернвуд некоторое время смотрела на адвоката, затем дрожащим голосом сказала:

– Не знаю… Вряд ли.

– Я тоже не уверен в этом, – сурово сказал Мейсон. – Но вы должны попытаться. Сопротивляйтесь их нажиму, пока хватит сил. Что же касается вас, Джулия, то вы вообще никому и ничего не должны говорить. Не отвечайте даже на самые безобидные вопросы и не делайте никаких заявлений.

– За меня вы можете не беспокоиться, – решительно сказала Джулия. – Все будет, как вы сказали.

Мейсон кивнул, открыл дверь и вышел в коридор. За его спиной скрипнули пружины. Это Джулия Брэннер, сохранившая присутствие духа, готовила постель.

Дождь все еще моросил, и было достаточно светло, чтобы видеть низкие темные тучи, наплывающие с юго-востока. Мейсон едва успел завести мотор, как из-за угла вылетела патрульная полицейская машина и остановилась перед многоквартирным домом Армии спасения.

Глава 9

Делла Стрит уже сидела на своем привычном месте, когда Мейсон рано утром прибыл в офис.