Адвокат – невидимка - Борохова Наталья Евгеньевна - Страница 17

– Факт?! Данность?! Да о чем вы говорите! Это липовое алиби, состряпанное наспех. Вы должны лучше проверить его, – взорвался адвокат. – Я обещаю, вы найдете там немало интересного.

– Мы сделали все, что могли, – ответил Карасев.

– Вернее, то, что сочли нужным! Был бы я на свободе, – с горечью вздохнул Лещинский, – я бы вывел на чистую воду этого субчика. Интуиция меня еще никогда не подводила.

– Да, но вы в тюрьме! – насмешливо напомнил Карасев. – Как воистину трагично. Но не огорчайтесь, ведь у вас есть адвокат.

– Адвокат?! Вы издеваетесь, да? Хотя… – Он повернулся к Елизавете, рассматривая ее каким-то новым, изучающим взглядом. – Вы знаете, госпожа Дубровская, пожалуй, я не прочь поболтать с вами часок. У нас, думаю, есть что обсудить.

– Только если это не займет много времени, – холодно ответила Лиза. – Через час у меня свидание с другим подзащитным.

Дубровская не была злопамятной. Во всяком случае, никогда себя не считала таковой. Но все же, оставшись наедине со своим подзащитным, она не стала выражать щенячий восторг и рассыпаться в учтивостях. Лещинский сменил гнев на милость и благосклонно разрешил ей выполнить профессиональный долг.

– Вам наверняка приходилась сталкиваться с ложным алиби, – говорил он, глядя ей в глаза. – Преступник еще на стадии подготовки к совершению своего злодеяния готовит себе оправдательный материал. Мол, в то время как кому-то перерезали горло, он был в компании приятелей, мило отмечал первый день лета, рождение троюродной бабушки или взятие Бастилии. В нашем деле мы имеем типичный образчик вранья. Лежнев сделал не самую хитрую заготовку, но следователя она удовлетворила. Карасев не намерен долго копаться в деле, поскольку убежден в моей виновности. «Преступление совершено в условиях полной очевидности», – вот фраза, которая за последнюю неделю звучала из его уст не менее десяти раз.

– Хотелось бы знать, почему вы считаете, что алиби Лежнева липовое? – спросила Дубровская. – На слух все звучало очень даже убедительно.

«Убедительно?! Да я сотни раз организовывал ложное алиби и знаю, о чем говорю», – едва не вырвалось у него, но он предпочел вовремя взять себя в руки.

Конечно, у него был большой опыт по этой части, и он мог рассказать Лизе много интересных вещей. Он во всем любил оригинальность, а подготовка алиби для очередного преступника не была исключением. Только примитивные люди привлекали к этому делу родных, организуя домашнюю вечеринку. Суд к показаниям родственников относился скептически и во внимание их не принимал. У Лещинского были более интересные варианты. Например, нахождение на борту самолета во время совершения преступления. Связи и деньги делали свое дело, и алиби казалось безупречным. «Вам нужно железное доказательство вашей невиновности? – спрашивал он очередного клиента. – Что вы предпочтете? Прием в военкомате на нужный день и час или же хирургическую операцию? Выбирайте последний вариант: надежно, как в банке, правда, обойдется недешево! При желании вам наложат даже хирургический шов. Комар носа не подточит! А может, вы хотели поучаствовать в международном симпозиуме на Кипре или половить рыбу в Турции? Ах, вам нравится климат на Лазурном Берегу! Но Франция – визовая страна. Возможно, получится, но будет стоить дороже!» Последняя его придумка не потребовала от него больших усилий. По делу Кренина ему помог один знакомый журналист, пишущий под рубрикой гламурной хроники, и родственник кассирши, выдавшей пару билетов задним числом…

– Неужели вам не приходилось таким образом помогать вашим клиентам? – спросил он Елизавету.

Ответ можно было не озвучивать. Он читался в полных недоумения глазах адвокатессы так явно, словно перед ним была открытая книга.

– Мне?! Никогда, – медленно проговорила Дубровская. – Это несправедливо. Да к тому же и незаконно.

Он вздохнул. Все ясно! Эта дурочка собралась выигрывать дела по справедливости. Тяжелый случай. Впрочем, перевоспитание в его планы не входило. Достаточно будет, если только она в точности будет выполнять его инструкции.

– Вы спросили, почему я не доверяю алиби Лежнева? – спросил он, возвращаясь к теме разговора. – Все просто. Вам наверняка известно, что для доказывания виновности требуется наличие мотива и возможности совершить преступление. Так вот, мотив для вас, я думаю, очевиден. Лежнев ненавидит меня за то, что я способствовал оправданию Кренина.

– За что же ему вас ненавидеть, если Кренин на самом деле невиновен? Я думаю, что он, как никто другой, заинтересован в том, чтобы наказание понес настоящий убийца!

Лещинский подавил стон. Кто навязал ему в помощники этот образец чистоты и непорочности?

– Да, я тоже так думаю, – осторожно сказал он, стараясь не спугнуть Елизавету. – Но родственники пострадавших мыслят иначе. Их очень тяжело бывает убедить в том, что адвокат делает хорошее и нужное дело.

Вернее, Лещинскому самому никогда не удавалось убедить их в этом. Но до недавних событий ему везло. Ненависть родных выливалась для него только в тихие проклятия и пустые угрозы. Но спланировать и хладнокровно осуществить преступление, подставив его в качестве виновного, никак не вписывалось в практический опыт известного адвоката. Такой случай произошел с ним впервые.

– Хорошо. Насчет мотива я, пожалуй, соглашусь с вами, – сказала Дубровская. – Но вот возможность. Как Лежнев мог совершить преступление, если целую ночь находился в восьмидесяти километрах от места происшествия?

Лещинский не удержался и хмыкнул:

– Вы поверили в эту сказку о его ночном загуле? Предлагаю вам два варианта реальных событий той ночи. Первое. Лежнев не был на том треклятом озере вообще. С соседом по участку у него просто очень хорошие отношения, и тот, учитывая ситуацию, просто помог товарищу своими ложными показаниями. Второе. Лежнев был на озере. Выставил ящик спиртного своему другу-алкоголику и даже сделал вид, что пьет сам. После того, как его сосед отключился, он наскоро собрался и был таков! К моменту пробуждения товарища он уже вернулся обратно и улегся спать. Ну, как, похоже на правду?

– Вполне, – кивнула Дубровская.

– Ну, я же вам говорил?! Так, значит, поможете мне?

– Это мой профессиональный долг.

– Тогда по рукам! Но помните, наша главная задача – разбить алиби Лежнева вдребезги.

– Только если это алиби ложное, – вставила Дубровская.

Лещинский посмотрел на нее непонимающе, хотел что-то сказать, но потом передумал. В конце концов, ему нужна информация, а уж как ею пользоваться, он решит сам.

Елизавета посмотрела в свой ежедневник и с чувством выполненного долга перечеркнула запись «9.00. Очная ставка по делу Лещинского». Плохо или хорошо, но с этой задачей на сегодня она справилась. К сожалению, это была не единственная заметка на странице. Ниже значилось: «С 9.00 до 17.00. Дежурство Тараскина». «Вечером. Принять участие в организации досуга Дуси». Проклятье! Ни первое, ни второе занятие не сулило ей ничего занимательного. Подумав немного, она заскочила в «Детский мир», где, не колеблясь ни минуты, сделала выбор в пользу домика для Барби. Все маленькие девочки обожают играть в куклы. Дуся не может быть исключением. Стало быть, одну проблему на вечер она уже решила. Оставался еще один подопечный – адвокат Тараскин. С ним было сложнее. Великовозрастному балбесу уже не купишь пластмассовый пугач или оловянных солдатиков. Придется ехать в юридическую консультацию и сидеть с ним, наблюдая, как он ведет прием граждан, нуждающихся в помощи адвоката.

Лиза постаралась проскользнуть на свое место, не отвлекая от работы Тараскина. Впрочем, ей бы это не удалось, даже если бы она, споткнувшись о краешек линолеума, растянулась на полу. Юный адвокат и его клиент настолько были заняты беседой, что на внешние раздражители реагировали вяло. Солировал в разговоре, естественно, Тараскин. Немолодой мужчина слушал его, открыв рот.