Дело разведенной кокетки - Гарднер Эрл Стенли - Страница 31

– Говорите же, сержант, – с улыбкой сказал Мейсон, – но помните, что вы показываете под присягой и что шесть свидетелей могут объяснить, как было дело.

– Ну, значит, двери отворились, и тот бегущий человек вышел, – путался сержант.

– Закрывая лицо шляпой?

– Да.

– Вы не могли видеть его лица?

– Я…

– Его лицо вы видели или не видели? – настаивал Мейсон.

– Нет, я не видел его лица.

– Каким же образом вы можете знать, кто это был?

– Я думал… Он двигался так же, как вы… Я получил сведения, что Перри Мейсон скрывается в этом доме, и…

– Вот именно, – перебил Мейсон. – Вы ожидали, что выбегу я. Поэтому, когда кто-то выбежал и вел себя так, как, по вашему мнению, должен был вести себя я…

– Ваша честь, я протестую, – прервал Гамильтон Бергер. – Замечание защиты несущественно, ничего общего не имеет с делом. Оно спорно и не соответствует правилам перекрестного допроса.

– Ну-ну, кто теперь приносит протесты? – улыбнулся Мейсон.

– Я считаю, что фотографии говорят сами за себя, – заметил судья Осборн.

– С вашего разрешения, – сказал Бергер, – я хотел бы обратить внимание суда на то, что это явно нечестное использование свидетеля. Это еще одно мошенничество, характерное для защитника. Это…

– Разумеется, мошенничество, – ответил Мейсон. – Но такое мошенничество честного свидетеля с толку не собьет. Конечно же, сержант Голкомб был ослеплен вспышками, на что я и рассчитывал. Однако он недостаточно честен и откровенен, чтобы это признать. Но поскольку сидит здесь, на свидетельском месте, и дает показания под присягой, он либо начнет говорить правду, либо будет обвинен в лжесвидетельстве. Здесь присутствуют шестеро, они делали эти фото и готовы их опознать. Хочу, чтобы сержант Голкомб тут, в эту минуту, на перекрестном допросе сказал, был ли я тем, выбегающим из дома, или тем, кто стоял слева, в четырех шагах, с фотоаппаратом, направленным на него. Что скажете, сержант?

Голкомб заколебался.

– Ваша честь, – сказал Бергер, – это нечестный вопрос. Это…

– Отклоняю протест, – проворчал судья Осборн. – Свидетель, отвечайте на вопрос.

– Что скажете, сержант? – весело улыбнулся Мейсон смутившемуся свидетелю. – И помните: фотографы и сделанные ими снимки могут опровергнуть лживые показания.

– Я не знаю, – пробормотал Голкомб.

– Спасибо, сержант. Достаточно. Господин окружной прокурор, вы предложили следующим свидетелем мистера Гошена. Вызовите его, послушаем, что он скажет.

Гамильтон Бергер обратился к судье:

– Ваша честь, мне не нравятся эти личные выпады…

– Защитник только напомнил ваше обещание, – сдерживая улыбку, сказал судья Осборн. – Должен признать, он ведет себя несколько более драматично, чем требует ситуация, но… пожалуйста, ваш свидетель, мистер Бергер.

– Я хотел бы просить суд о пятиминутном перерыве, – сказал Бергер. – Я должен посоветоваться с коллегой. Эта ситуация захватила меня врасплох.

– Ваша честь, прошу принять во внимание, что обвинитель неоднократно обещал представить свидетеля Гошена. Я настаиваю, чтобы свидетель был представлен сейчас, прежде чем его научат, что говорить, – отпарировал Мейсон.

– Я чувствую себя задетым ответом защиты! – воскликнул Бергер. – Я не намерен учить свидетеля. Ему это не нужно.

– Так представьте его нам, – бросил вызов Мейсон.

– Я просил пятиминутный перерыв.

– Я возражаю, – вмешался судья Осборн. – Суд не видит поводов для перерыва.

– Очень хорошо. Пусть войдет свидетель Роско Хэнсом.

– Мне кажется, что вы должны прежде вызвать Гошена, – сказал Мейсон.

– Я не нуждаюсь ни в ваших, ни в чьих-либо других инструкциях. Это дело я могу вести так, как мне нравится! – выкрикнул Бергер.

– Недавно, господин окружной прокурор, – заметил Мейсон, – вы бросили мне вызов. Теперь я бросаю вызов вам. Представьте мистера Гошена, как обещали, сейчас, прежде чем появится возможность обсудить с ним новый поворот дела.

Гамильтон Бергер уныло повторил:

– Я просил, чтобы сюда вышел мистер Роско Хэнсом. Мистер Хэнсом, пожалуйста, подойдите.

Мейсон улыбнулся. Губы судьи Осборна сжались в одну узкую линию.

Хэнсом представился как владелец «Рашинг-Крик меркантайл компани», рассказал о продаже револьвера и описал внешность покупателя. Показал реестр оружия и в нем подпись человека, который купил револьвер. Это было то самое оружие, которое раньше было записано для опознания как вещественное доказательство.

– Вы видели потом этого человека? – спросил Бергер.

– Да.

– Кто это был?

– Его зовут Артур Колсон. Я встретил его в вашем кабинете шестого утром.

– Перекрестный допрос, – буркнул Бергер.

– У меня нет вопросов, – спокойно сказал Мейсон. – Может быть, вы теперь вызовете мистера Гошена?

– Ваша честь, – обратился Бергер к судье Осборну, – меня обижает постоянное понукание со стороны защиты.

– Вы сами вызвали это, – ответил Осборн.

– Тем не менее мне кажется, что это нечестно, – заметил Бергер.

– Нечестно, – признал судья. – Но я вам могу сказать только одно, господин прокурор. Вы можете тянуть время, если хотите. Вы имеете полное право выступать так, как считаете нужным. Но ваше доказательство должно быть представлено суду. Я понял, что речь идет об опознании обвиняемой свидетелем Гошеном. А в данном случае это важно. Очень важно.

– Да, ваша честь.

– Вы обещали, смею утверждать, даже грозились вызвать этого свидетеля, чтобы он доказал одно утверждение, прозвучавшее в вашей речи в начале слушания дела. Скажу прямо, вы сами все спровоцировали. Я не вчера родился и понимаю: если вы будете медлить до перерыва, значит, у вас есть какая-то цель. Суд считает, что такая тактика очень понизит ценность показаний свидетеля Гошена. Я говорю то, что думаю, но вы сами создали подобную ситуацию. Это не суд присяжных. Это предварительное слушание. Дело целиком подлежит ведению суда, и суд трактует его именно так. Теперь, пожалуйста, продолжайте слушание.

Гамильтон Бергер откашлялся, с минуту поколебался и наконец выдавил:

– Прошу Карла Эверта Гошена.

Гошен подошел к свидетельскому месту и после предварительных вопросов сказал, что живет рядом с домом номер 719 по Саут-Гондола. Он особенно хорошо запомнил вечер пятого числа, потому что его раздражал шум и треск автомобиля на улице. Похоже, что-то стряслось со смесителем или с глушителем.

– Что вы сделали? – спросил Бергер.

– Я открыл окно, хотел сказать тем, на улице, чтобы они выключили двигатель или сделали с ним что-нибудь, – ответил Гошен.

– Вы это сказали?

– Нет.

– Почему?

– Они успели заглушить двигатель.

– Вы видели машину и этих людей?

– Да.

– Как далеко они были от вас?

– На другой стороне переулка, ведущего к гаражам. Примерно двадцать пять – тридцать метров.

– Их фигуры были освещены?

– Фары машины были включены, и я мог видеть, как они двигались. Они заглядывали в гараж, я видел их спины и заметил, как были одеты.

– Вы можете их описать?

– Да. Одна из них Люсиль Бартон, обвиняемая по этому делу. На ней был клетчатый плащ и черная шляпка с маленьким красным перышком. Шляпка из тех, что тесно сидят на голове, была чуть сдвинута на правую сторону. Когда полиция мне ее показала, она была одета точно так же.

– А ее спутник?

– Ну, – сказал Гошен, кладя ногу на ногу и поглаживая себя по лысине, – дайте подумать.

Зал взорвался смехом. Гамильтон Бергер нахмурился:

– Глаза ведь у вас есть, почему же вы не знаете, что видели?

Гошен опять почесал голову.

– У меня есть и уши, поэтому я тут уже кое-что слышал.

Даже судья Осборн присоединился к смеху публики в зале.

Когда все успокоились, Бергер уныло попросил:

– Расскажите подробнее, что вы видели.

– Я видел высокого мужчину, атлетически сложенного. Лица его не видел ни разу. По тому, как он двигался, я подумал, что он молод. То есть, может, он и не молодой, но производит такое впечатление. У него длинные ноги, размашистая походка. На нем были бежевый плащ и шляпа.