Александр Солоник: киллер мафии - Карышев Валерий Михайлович - Страница 37

– Все грамотно, даже слишком, Александр Македонский, – произнес он, присаживаясь, и тут же обратился к хозяину по имени-отчеству. – Александр Сергеевич, сделайте кофе…

Пока Солоник ставил на плиту чайник, чекист детально рассказывал о подробностях вчерашнего убийства.

– Да, все грамотно, – повторил чекист, прикуривая, – но не обошлось без случайных жертв.

– Вот как? – Солоник вспомнил тот стон откуда-то со стороны, так удививший его.

– Кроме Глобуса, пострадали еще двое. Помните того мужчину, что подошел к нему на стоянке?

– Конечно!

– Некто Орхелашвили, известный кидала, мошенник, или, как говорят в криминальных кругах, «фармазон», уголовная кличка Итальянец. После вашего выстрела он, испугавшись, бросился в свою машину. Но «быки» Длугача почему-то решили, что пахана убил именно он. Вытащили из машины – Итальянец начал было сопротивляться, оправдываться – это только разозлило телохранителей. Он умер на месте, получив два удара тесаком в грудь.

– А кто же вторая жертва? – Саша размешивал в чашке растворимый кофе. – Вам сколько сахара?

– Спасибо, не люблю сладкий. Кроме Итальянца, пострадал еще один человек: пуля, прошив Глобуса насквозь и срикошетив об асфальт, попала в ногу старшины-пэпээсника. Ничего страшного, сейчас он в больнице. Очень опечален. Его, конечно, можно понять: площадка у «Арлекино» – место хлебное, доходное – масса нетрезвых водителей. Сколько он имел там за месяц, ему в другом и за год не заработать. А вы, Александр Сергеевич, молодец. – Видимо, это была наивысшая похвала, которой обычно сдержанный куратор мог удостоить подопечного. – Как себя чувствуете?

– Ничего, спасибо, – ответил Солоник. И подумал, что за этим вопросом вполне могло последовать новое предложение.

Он не ошибся…

– Насколько мы понимаем, вы теперь в отличной форме. Так что давайте используем это обстоятельство к обоюдному удовольствию. А теперь слушайте… – куратор поставил на колени черный атташе-кейс, щелкнул никелированными замочками, извлек растрепанную папочку.

Саша отвернулся: невзначай брошенная фраза «к обоюдному удовольствию» почему-то воскресила в памяти давешний разговор со «скрипочкой». Он ее нанял для ремесла столь же постыдного, сколь и прибыльного, и они остались довольны друг другом. Он получил удовольствие, она – деньги…

Чем, спрашивается, ремесло палача, киллера, лучше ремесла той накрашенной лярвы?

– Да, чуть не забыл. Вот вам новые документы и деньги. – На стол лег небольшой сверток. – Кстати, после исполнения следующего объекта вам не мешало бы сменить квартиру…

Следующий объект, известный московский вор в законе, разительно отличался от первого. В отличие от Глобуса, он никогда не был склонен к беспределу, к жестокости и патологическому желанию всех построить. Этому «законнику» не было еще и сорока. Он принадлежал к ворам так называемой «нэпманской», «босяцкой» формации и являл собой настоящего фанатика воровской идеи. Кроме шлейфа судимостей и безукоризненного владения феней, «законник» обожал во время какого-нибудь застолья взять гитару, чтобы напеть братве собственные песни, навеянные тюремной музой.

Саша внимательно изучал его досье и никак не понимал, почему «контора» решила ликвидировать именно этого человека?

Но вскоре понял, почему: уголовный авторитет вторгся в святая святых – банковский бизнес. Он был одним из тех, кто в тени скандала, получившего название «чеченские авизо», вместе с грозненскими мафиози и купленными работниками Центробанка «обул» государство на несколько миллиардов рублей.

Удивительно, но этот авторитет почти не заботился о собственной безопасности, хотя денег у него было достаточно, чтобы поставить по автоматчику в бронежилете у каждого фонарного столба вдоль Ленинского проспекта, где жил. Лавье тратилось большей частью на благотворительные нужды: «грев» братве, отбывающей сроки в ИТУ, дорогие подарки друзьям и приятелям (одному щедрый вор подарил шестисотый «Мерседес», другому – коттедж на Кипре, третьему – золотую цепь толщиной едва ли не с руку)…

Куратор предупреждал: этот «законник» теперь враждует с азербайджанцами. В случае удачного «исполнения» подозрение падет на них.

– Ну а «исполнить» его предлагаю на ваш выбор. – Несомненно, теперь чекист был совершенно уверен в выдающихся способностях подопечного.

После убийства Длугача исполнение этого объекта выглядело донельзя примитивным, чтобы не сказать вульгарным.

Солоник уже знал, что «наружка» ведет вора. Тот, как правило, ездил в сопровождении лишь одной машины с пацанами, и те лишь в редких случаях сопровождали пахана до дверей квартиры. Получив информацию по мобильному телефону о приближении жертвы, Саша, загодя слегка загримированный, чтобы не запомнила лифтерша, зашел в подъезд. Поднялся на один пролет, взглянул в окно лестничной площадки – как раз в этот момент «мерс» объекта плавно причалил к бордюру. Сунул руку в карман плаща, где лежал «парабеллум» с заранее навинченным глушителем.

Резкий хлопок открываемой подъездной двери, звук шагов, негромкие мужские голоса:

– Ну, пока, Коля… Всего хорошего.

– И тебе удачи, Витек…

Пряча руку в кармане, где лежал пистолет, Солоник принялся неторопливо спускаться по лестнице и, поравнявшись с объектом, быстро выхватил оружие и выстрелил…

Он лишь на мгновение увидел его лицо – оно было искажено смертельной мукой… Но мука эта была короткой: спустя мгновение законник лежал на полу, и его светло-серый плащ набухал темной, почти черной кровью…

Вечерело.

Матовое бра, висевшее над огромной двуспальной кроватью, отбрасывало на потолок, на стены и пол причудливую ярко-красную тень – точно из страшной сказки. Такая же тень липким пятном ложилась на лицо Саши. Сидя перед телевизором, хозяин квартиры смотрел оперативные видеозаписи очередного объекта. На коленях киллера лежала растрепанная папочка. Он листал ее, шелестел страницами, и алый свет бра окрашивал их в кровавый цвет…

Глава 14

Жизнь Солоника шла по накатанной колее: тренировки, «исполнения», телки, отдых. В последнее время он полюбил отдыхать за границей. Загранпаспорт на чужое имя, но с его фотографией «контора» выправила без труда. Правда, куратор, вручая документы вместе с очередной суммой денег, как бы невзначай дал понять: если надумаешь свалить, мы тебя все равно разыщем. Только рвать тебя будут не наши люди: достаточно дать понять окружению твоих недавних жертв, кто «исполнил» их паханов, – те тебя под любыми документами хоть из-под земли достанут!

Впрочем, киллер прекрасно понимал это и без чекистского куратора.

Да и куда ему было бежать?

За границу?

И чем там заниматься?

Куратор беспокоился совершенно напрасно: подопечный окончательно вжился в ту роль, которую ему уготовили. И больше не думал ни о моральной стороне заказных убийств, ни о неизбежных последствиях. Точней, старался об этом не думать.

Конец осени встретил Москву плачущим небом, тусклым солнцем, отражающимся в раскисших лужах, витринах магазинов и окнах домов, в стеклах мчавшихся по Ленинградскому проспекту автомобилей. Тревожно шелестели буро-желтые листья, навевая безотчетную тоску и тревогу. Все вокруг – прохожие, машины, дома, аллеи – казалось каким-то серым, унылым, в мокрых потеках.

Мутный солнечный диск лишь изредка показывался над огромным городом, робко пробиваясь сквозь рваные тучи. С самого утра в воздухе копилась мерзкая взвешенная влага; она казалась липкой, вязкой, мокрой ватой набивалась в легкие, в глаза, в рот, и казалось, будто бы с концом осени огромный город, подобно легендарной Атлантиде, погружался на дно океана.

По широкому грязному проспекту в сторону центра неторопливо катили скромные «Москвичи», начальственные «Волги», вальяжные иномарки; перестраивались перед перекрестками, сигналили, норовя протиснуться вперед и стартовать первыми, хотя до следующего светофора не более ста метров.