Александр Солоник: киллер мафии - Карышев Валерий Михайлович - Страница 28

Закрыл дверь на все замки, извлек из-под кровати небольшой атташе-кейс, щелкнул никелированными замочками… Там лежал блокнот с зашифрованными координатами Титенкова и Гаврилова и два пистолета «ТТ» с загодя подготовленными самодельными глушителями, оба ствола польского производства. Оружие малоценное, как учил его когда-то инструктор, одноразовое.

Впрочем, это не означает, что неэффективное, и в Тюмени в этом скоро убедятся…

Вечерело. На центральных улицах города зажглись первые фонари, в окнах домов замелькал неверный голубоватый свет: тюменцы, вернувшись с работы домой, сидели у телевизоров.

Молочная «девятка», грубо подрезав дряхлый «Москвич», резко свернула направо, в сторону старого кирпичного дома. Стоявший на углу сержант-гаишник даже бровью не повел: наверняка он отлично знал и машину, и владельца, нарушившего правила, человека влиятельного и авторитетного, связываться с ним не хотелось.

Рядом с водителем сидел невысокий кряжистый мужчина с крупными чертами лица, массивным подбородком. Колючий взгляд маленьких глазок из-под рельефных надбровных дуг, густо татуированные пальцы, а главное – подспудная внутренняя агрессия, исходившая от него, невольно внушали безотчетный страх любому.

Это и был владелец «жигуля» – тюменский авторитет Иван Иванович Титенков, более известный тут, в газонефтяном крае, как Ржавый.

Сидевший за рулем водитель, несомненно, выполнявший и функции телохранителя, был под стать боссу: квадратные плечи, рельефные бицепсы, выпиравшие из-под ветровки, коротко стриженная голова…

– Приехали, Ржавый, – водитель-телохранитель заглушил мотор.

– Вижу, – ответил хозяин, но из машины почему-то не выходил – видимо, пребывал в задумчивости и не хотел нарушать ход мысли.

– Выходить будешь?

– Совсем у козлов шифер с крыши сыплется, – прошептал Титенков, озвучивая свои мысли.

– У кого? – поинтересовался водила.

– Тут один хер с бугра, залетный, в нашем городе нарисовался. На стрелку набивался – он из Кургана, там братва крутая, хочет со мной дела иметь.

– И что он такое? – в голосе бандита звучал профессиональный интерес.

– В натуре козел голимый, «перхоть», фраер гнилой. Бывший мент к тому же. Сидел – я навел справки. Вроде бы сумел себя так на зоне поставить, что его не трогали. Из-за него, суки паскудной, Корзубого Пермской сходняк со «смотрящих» убрал. А потом этот мусор на «вольняшку» вышел. В бегах нынче.

– Так я не понял, мы ему зачем? – водитель повертел коротко стриженной головой – так, словно воротник ветровки натирал ему шею.

– Я ж говорю – дела якобы с нами вертеть. Я сегодня с Москвой связался, думал, может быть, из ихних паханов кто нас на вшивость решил проверить.

– И чо в Москве?

– Чо, чо… Ничо. Офоршмачился я. Там говорят – не знаем, не слыхали.

– Так чего это он так?

– Может, подстава ментовская, может, на понт решил взять. Он же в бегах, мозги кипят, плавятся… А может, и нет, – авторитет поджал губы. – Не исключено, расчет у него хитрый. Чтобы мы его под себя подписали… Въезжаешь, Кубик?

– Въезжаю, – вяло ответил водитель по кличке Кубик, хотя на самом деле наверняка не понял глубины мыслей босса.

– Вот что, – Титенков приоткрыл дверцу, – я домой иду, а ты рви к Никите, он с ним вчера в «Маке» тер, сказал ему, чтобы валил из города… Проследите, чтобы действительно свалил. И не забудь – завтра стрелка, передай пацанам, которых увидишь. Надо с гавриловскими перетереть. А если нет – придется на понятия ставить. Все, хватит беспредел тут терпеть. Ну, пока, завтра увидимся…

Дом, в котором обитал Титенков, находился в престижном районе, но тем не менее никогда не отличался чистотой и комфортом. В подъездах, сидя на подоконниках, постоянно бренчали на гитарах сексуальные юноши, щупая прыщавых девиц за интимные места; алкоголики из окрестных домов периодически заходили сюда остограммиться, тем более что магазин с винно-водочным ассортиментом был как раз напротив. Некоторые из них, приняв русскую дозу водяры и не рассчитав сил, случалось, падали, засыпали прямо на загаженном, заплеванном полу; кодовые устройства на подъездных дверях мало помогали.

Вот и на этот раз, поднявшись на один пролет лестницы, Ржавый заметил лежащего на холодном цементе очередного отдыхающего – невысокого и, как показалось ему, мелкого и тщедушного. Трехдневная небритость, заношенная одежда, обувь со следами подсохшей грязи, под боком бутылка из-под бормотухи…

Словом, типичный бомж.

Авторитет брезгливо поморщился и, ткнув носком ботинка в безжизненное тело, приказал:

– Вставай, чертила, и вали отсюда на хер!

Тот приподнялся, недоуменно посмотрел на подошедшего и, промычав нечто нечленораздельное, вновь свалился ему под ноги.

– Извини, мужик, я отдыхаю, – пробормотал алкаш. – Щас посплю – и домой пойду.

Ржавый побагровел. По всему было видно, что он не привык, когда с ним разговаривают подобным тоном.

– Слышь, козлина, вали на хрен отсюда, – ласково посоветовал он.

Однако алкаш совершенно неожиданно ответил:

– Да сам ты катись… Ты чо – мент, чтобы меня учить?

Выглядело странно, что человек, принявший прилично «на грудь», нашел в себе силы подняться, впрочем, не без помощи стеночки.

Татуированный оппонент отступил на несколько шагов назад – видимо, опасаясь, что этот урод своими грязными ручищами испачкает его дорогой костюм.

В этот момент их взгляды случайно встретились, и Титенков поймал себя на мысли, что этот маленький помойный бомж совсем не пьян: в Ржавого вонзился острый, совершенно трезвый, осмысленный и напряженный взгляд.

Последнее, что рассмотрел Иван Иванович Титенков в полутьме подъезда, – продолговатый предмет, неожиданно блеснувший тусклым серебром. Раздался негромкий хлопок – с таким звуком обычно лопается детский надувной шарик на первомайской демонстрации, и спустя мгновение невидимая, но мощная сила отбросила Ржавого к стене: на его белоснежной сорочке расплылось огромное алое пятно, которое быстро увеличивалось в размерах, и авторитет тихо, как в замедленной киносъемке, осел на лестничную площадку.

Ржавому, так и не дошедшему до дверей своей квартиры, не суждено было видеть, как странный алкаш, подойдя к нему, пощупал у него пульс и быстро стянул с себя грязную одежду, под которой оказался новенький спортивный костюм. Он швырнул на нее пистолет с самодельным картонным глушителем.

Бросив на мертвое тело быстрый взгляд, киллер, осторожно оглянувшись по сторонам, вышел из подъезда, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Отойдя метров десять, невысокий мужчина оглянулся по сторонам, стараясь найти дублеров, которые в случае чего должны были его страховать. Но улица была совершенно пустынна.

Солоник взглянул на часы – ликвидация заняла полторы минуты, ожидание не в счет.

Все оказалось не так страшно, как представлялось вначале. Никакого волнения, никаких переживаний. Легко – до страшного легко…

Немного замедлив шаг, Саша улыбнулся, но улыбка получилась слишком жесткой…

Наверное, не было в жизни Гены Гаврилова дня более удачного и радостного, чем тот, когда он узнал о смерти Ржавого.

Гаврила – стодвадцатикилограммовая туша, втиснутая в дорогой адидасовский спортивный костюм, – сидел в единственном городском казино, глядя на посетителей. Ходить в такие заведения в спортивном костюме никогда не считалось в Тюмени чем-то зазорным, а уж тем более предосудительным; если ты авторитет, если тебя знают, хоть в семейных трусах приходи – нормально, коли тебя действительно боятся и уважают. Пусть козлы-бизнеснюги приходят сюда в клубных пиджаках с золотыми пуговицами! Нормальный человек никогда не наденет такие «кишки». Спортивный костюм с лампасами – своего рода визитная карточка, говорящая о его владельце многое.

Гена не играл, потому что выпил, а рулетка и карты, как известно, не любят пьяных. Авторитет просто не хотел портить себе настроение неизбежным проигрышем.