Александр Солоник: киллер мафии - Карышев Валерий Михайлович - Страница 24

– Ну?

– Ну, наверное, да, – угрюмо ответил Солоник, почему-то вспомнив, как изменилось к нему отношение в зоне после драки с кодлой блатных.

– И почему? – не отставал собеседник.

– Не знаю…

– А я знаю. Появляется ощущение собственной значимости, чувство независимости – скорей даже не чувство, а иллюзия. Вокруг вас образуется невидимая оболочка, вы сильно возвышаетесь в глазах окружающих… Вы ведь человек тщеславный, не правда ли?

Саша промолчал.

Следующий вопрос удивил его еще больше:

– Скажите, а как вы относитесь к блатным? К лидерам так называемой организованной преступности? Ко всем этим паханам, авторитетам, ворам в законе, жуликам и тому подобным, кто живет по этим своим… пресловутым понятиям?

– Терпеть их не могу. – Конечно же, курсант был несколько удивлен неожиданным поворотом беседы, но виду не подал.

– Почему?

– Потому что для таких человечество делится на блатных и на всех остальных – «фраеров», «карасей», «бобров», «терпил». Блатной, в его собственном понимании, – человек, а «фраер», кем бы он ни был, – его законная добыча, которая создана лишь для того, чтобы ее дербанить почем зря. Это и есть их главный закон, но мне такие законы не нравятся.

– А как вы думаете, почему огромный аппарат милиции, прокуратуры и прочих органов не может раз и навсегда покончить с преступностью? – голос москвича сделался вроде бы нейтральным, словно у телевизионного диктора, сообщающего об атмосферных осадках. – В конце концов, кто сильней: государство или какие-то уголовники? Возможностей у государства куда больше: следственный аппарат, оперативные работники, суды, пенитенциарная система… Да и, по логике, государство должно само себя охранять. Почему не охраняет?

– Потому что все менты куплены, – в сердцах ответил Солоник.

– Так… – столичный начальник взглянул на курсанта доброжелательно – впервые за всю беседу. – Уже ближе. Уже веселей. А еще почему?

– Потому что законы не позволяют. Потому что их слишком легко обойти, эти законы. Потому что судьи выносят такие приговоры, которые нужны тем, кто их судьями сделал. Потому что у них там – круговая порука, – лицо Саши исказила болезненная гримаса – он вспомнил курганскую бабу-следователя и свой первый срок…

– Тоже верно, – московский начальник поднялся, подошел к окну и, взглянув на полосу препятствий, продолжал: – Значит, законными средствами с криминалом покончить не удается. Остается второй вариант – незаконный. В сложившихся условиях бороться с мафией можно и должно только ее же методом – черного террористического беспредела. Государственный беспредел против бандитского… Понимаете? Для того мы вас тут и готовим. А теперь главное, – приезжий гость резко, словно рапирист при выпаде, обернулся в сторону курсанта. – Ликвидировать будете тех, на кого мы укажем. И делать вам придется то, что вам скажут. Никакой рефлексии, никакой самодеятельности. В противном случае… – говоривший сделал небольшую, но значительную паузу, – вы ведь понимаете, что мы не какая-то там милиция. Мы-то вас всегда найдем, из-под земли достанем, со дна морского, и тогда «Белый Лебедь» для вас раем покажется. За второй побег вам еще лет пять навесят, а уж мы постараемся, чтобы из зоны вы никогда не вышли.

Сказал – и внимательно взглянул на Солоника, ожидая его реакции.

– Я понял, – тихо сказал тот, припоминая давнюю беседу со столичным гражданином начальником, напомнившим ему кота.

– Это хорошо. Мы уже знаем, что вы понятливы. Мы вообще много о вас знаем – наверное, больше, чем вы сами о себе. Да, вот еще что, – тон высокопоставленного собеседника сделался нарочито-небрежным. – Ваша работа будет оплачена. Хорошо оплачена. Думаю, что мы останемся друг другом довольны. А пока – тренируйтесь, – добавил он на прощание. – Для того чтобы стать тем, кого мы хотим из вас сделать, времени у вас в избытке.

Уже закрыв за собой дверь, Саша почему-то еще раз вспомнил висевший за спиной гражданина начальника календарь с котиками, и число сегодняшней беседы, выделенное передвижным пластмассовым окошечком, кстати или некстати засело в памяти: двадцатое июля…

После ухода Солоника в Координаторе окончательно созрело чувство – этот человек, как никто другой, подходит на уже придуманную и написанную роль.

С одной стороны, считать так давала скрытая канва недавней беседы: по всему было видно, что этот человек честолюбив, тщеславен, донельзя обозлен на жизнь, к тому же он прекрасно понимает, что замазан перед законом и у него нет и не может быть иного выхода, кроме того, который ему укажут.

А с другой…

За время службы в органах экс-генерал повидал немало людей и, естественно, научился в них разбираться. Работа на Лубянке у него была отнюдь не бумажная, а с людьми. Уже в начале беседы Координатор отлично понял: перед ним – цельная, сильная и волевая натура. Этот человек прекрасно знал, чего хочет от жизни, и для достижения желаемого он пойдет на все. Он слишком заземленный, слишком предсказуемый, к тому же – ярко выраженный прагматик. Такие долго, скрупулезно взвешивают плюсы и минусы и действуют в зависимости от полученной арифметической суммы. Равнозначные «плюсы» и «минусы», по законам арифметики, взаимоуничтожаются, но в жизни, супротив этих законов, что-то остается.

Координатор щелкнул кнопкой портативного магнитофона, разумеется, включенного во время беседы на запись, перемотал пленку, нашел нужный фрагмент беседы:

«Александр Сергеевич, скажите, вам нравится, когда вас боятся?»

«Ну, наверное, да…»

Бывший генерал жестко улыбнулся.

– Ничего не скажешь: рыцарь без страха и упрека, – произнес он вслух. – Ликвидатор. Карающая десница. Бич Божий. Человек-легенда. «Крошка Цахес». – Недавнее литературное сравнение постоянно вертелось на языке. – Ничего, мы тебя научим Родину любить… А не научим – так сам полюбишь.

Как ни странно, но Саша забыл об этой беседе уже к вечеру. Конечно, не совсем забыл, но старался не думать о ней. Будут его использовать в качестве внештатного убийцы КГБ против блатных или для чего-то другого – какая разница?! Разумеется, этот гражданин начальничек в чем-то прав – особенно в том, что касается острого несоответствия между желаемым и реальным. А если его будущая деятельность даст возможность приблизить второе к первому? Пока есть преступники, должен быть и палач, и кто сказал, что палачом быть хуже, чем вором?

Как бы то ни было, но уже в тире Солоник практически не думал о недавней беседе. Искусство стрельбы – слишком серьезное дело, чтобы захламлять голову.

Огромные наушники закрывали почти полголовы курсанта и напоминали шлемы инопланетян из фантастических фильмов. Мишень – ломкий черный силуэт на молочном фоне – появлялась лишь на пять секунд, и за это время следовало поразить ее максимальное количество раз.

Выстрел! – и пистолет пляшет в руке неопытного новичка. Еще один! Еще!

И, видимо, мимо…

– Стоп-стоп-стоп… – к Саше подошел инструктор, коротко стриженный плечистый коротышка, и курсант, как и положено по инструкции, опустил оружие. – Очень плохо: суетливо, судорожно. И не надо так сильно сжимать рукоять. Ты что, ее раздавить хочешь? Больше уверенности, больше спокойствия, больше плавности. И почему вновь не регулируешь дыхание, как я тебя учу? Так, еще раз… Дай пистолет.

Солоник протянул ему «макаров» – по правилам хорошего тона, рукоятью вперед.

– А теперь дай руку. Ну, не бойся, распрями пальцы. Так, возьми оружие, ощути его вес, ощупай… Тебе должно быть приятно держать его в руках. Ты должен испытывать от этого физическое удовольствие – ну, как красивую телку за сиську держишь. Не бойся, не взорвется. Так, хорошо. Теперь взгляни вперед – туда, где должна появиться мишень. Вот так, правильно. Представь ее. А теперь быстро, но без суеты поднимай руку… Быстро – это еще не значит судорожно. Опусти ствол. Еще раз, еще. Так, лучше. Еще разок. А теперь потренируй дыхание – оно должно быть спокойным, очень ровным. Когда ты поднимаешь ствол, то уже в этот момент должен быть уверен на все сто процентов, что попадешь в цель. Ты и оружие должны составлять одно целое. Ствол надо воспринимать как естественное продолжение руки. Понял?