Охотники до чужих денежек - Романова Галина Владимировна - Страница 20

Скажи ей кто неделю назад, что она позволит себе пройти через подобное унижение, она бы лишь возмущенно фыркнула в лицо тому, кто попытался бы предсказать такое.

Чтобы она, Зойка, идущая по жизни напролом, зубами рвущая у судьбы те блага, которые эта злодейка пыталась от нее припрятать, позволила себя ударить?! Нет, это не про нее. Никто и никогда ее не трогал. Ни один мужчина, с кем довелось ей встретиться в этой жизни, не посмел ни разу грубо тронуть ее пальцем. А сейчас...

Что происходило с ней сейчас, она и сама не понимала. Поглаживая подрагивающими пальцами гладкую кожу его плеч, она боялась дышать, не то чтобы сказать что-то неосторожное. Полученные оплеухи были тотчас забыты. Ужасающая грубость и неистовство Александра мгновенно прощены, и после недолгих размышлений она нашла вполне приемлемое объяснение его поведению.

В конце концов, она сама спровоцировала его на подобные действия. Ведь откровенно же восхищалась его умением доводить женщину до исступленного восторга не совсем традиционными методами, чего же тогда обижаться...

И когда Саша, поймав кисть ее руки, прижал ее к губам и со странным всхлипом в голосе пробормотал ей «прости», Зойка растрогалась едва ли не до слез.

– Ну что ты, милый... – зашептала она ему на ухо. – Что ты? Все хорошо...

– Правда? – Он поднял на нее виноватые глаза. – Ты больше не злишься?

– Да за что, господи?! За что?!

– Ну... что я повел себя так... Задавал вопросы... Тебе было неприятно, я знаю. Прости.

– Ты можешь у меня спрашивать о чем угодно, о ком угодно и сколько угодно! Я все расскажу тебе, если потребуется. Все, что знаю!

– Да нет... Ты меня не так поняла... – Он взъерошил волосы и вновь виновато пробормотал: – Глупо так получилось. Я никакой мысли, собственно, не преследовал. Так просто спросил. У меня и самого в жизни не все всегда гладко получалось. Вот и решил поинтересоваться: как это людям удается держаться на плаву при таком положении вещей. Везучие...

– Везучие?! – Зойка выпрямилась и, взяв его лицо в ладони, повернула к себе. – Везучие?! Да гады они ползучие! Хоть о покойниках или хорошо или ничего, но... Короче, история эта началась давно. Узнала я о ней совершенно случайно. Год назад я подумала, что все кончилось, но, видимо, ошиблась...

– Загадки! Сплошные загадки, Зой! – Явные признаки нетерпения вновь прорвались в его голосе, и он тут же попытался их приглушить. – Расскажешь? Мы тут одни, нас никто не слышит. К тому же времени у нас с тобой предостаточно...

– Расскажу, Саш! Все расскажу! А что касается времени... У нас его с тобой – вся оставшаяся жизнь...

Глава 11

Эльмира, несмотря на траур, к которому ее обязывали обстоятельства, выглядела потрясающе.

Средней длины обтягивающее черное платье с глубоким вырезом на спине. Черные туфли-лодочки на высоких каблуках. Тонкая длинная цепь белого золота с удивительной чистоты бриллиантом, вправленным в хаотичное переплетение серебристых нитей. Точно такой же браслет на руке и серьги.

Длинные волосы были уложены без лишних затей: аккуратно причесаны на прямой пробор и перехвачены заколкой, правда, без камней. Безупречный макияж, ухоженные руки с изумительным маникюром...

Короче, когда она вошла в фойе ресторана «Витязь» и сделала попытку сбросить с плеч короткое норковое манто неброского серебристого цвета, почти все приглашенные на этот вечер мужчины сделали шаг вперед, чтобы помочь ей раздеться.

– Ты очаровательна, милое дитя! – принимая ее меха и одновременно склоняясь к ее руке, прошептал зачарованно Симаков Геннадий Иванович. – Мы давно тебя ждем...

Он сдал ее манто гардеробщице. Подхватил Эмму под руку и повел в банкетный зал, снятый по такому случаю друзьями ее покойных родителей.

Кстати, о друзьях. Настороженность, охватившая ее в тот момент, когда она переступала порог ресторана, с каждой минутой становилась все ощутимее. А продиктована она была тем, что среди присутствующих не было женщин. Ни жены Симакова Ларисы, ни многих других, которых Эмма хорошо знала и помнила. Никого, только представители сильнейшей половины человечества.

Они чинно расселись по своим местам, усадив Эмму во главе стола и тем самым подчеркивая ее значимость. Когда стих грохот пододвигаемых стульев, на несколько мгновений воцарилась тишина.

Все мужчины, а их было десять человек, повернули головы к девушке и выжидательно уставились на нее. Она поняла, что от нее чего-то ждут.

Эмма взяла длинными тонкими пальцами бокал, наполненный только что заботливым официантом, и, немного помолчав, спокойным голосом изрекла:

– Давайте выпьем, господа, за них...

Может, кому-то пришлась не по душе краткость ее поминальных слов, но пытаться как-то дополнить ее никто не решился. Все выпили и застучали вилками и ножами по тарелкам. Эмма положила себе немного тушенного в красном вине мяса и исподволь принялась наблюдать за присутствующими.

По правую руку от нее сидел Симаков. Он по-хозяйски оглядывал стол, отдавал распоряжения официантам, из чего она сделала вывод, что инициатором сегодняшнего обеда является именно он.

Сидящие за ним четверо мужчин были ей не столь хорошо знакомы. Да, она встречалась с ними на общих вечеринках. Одного из них, кажется, видела на свадьбе дочери Симаковых. Но все они были безликим дополнением Геннадия Ивановича. А может, просто его помощниками, без которых у него не обходилось ни одно мероприятие, будь то званый ужин или деловое свидание.

Стоп!

Эльмира едва не выронила из рук нож, поймав на себе очередной взгляд Симакова, брошенный как бы вскользь. Вот в чем причина ее настороженности. Эти псевдопоминки на самом деле не что иное, как деловое рандеву. И то, что в числе присутствующих не было женщин, лишний раз доказывало, что она права...

Остальные пятеро, занявшие места слева от нее, заслуживали особого внимания.

Первым был Григорьев Виктор Иванович, занимавший пост начальника налоговой инспекции их города. Следующий за ним – также налоговик, но уже полицейский. Дальше – лучше. Горский Юрий Петрович – управляющий одного из городских банков. Двое оставшихся были какими-то силовиками. С полной определенностью она не смогла бы назвать ни их имен, ни фамилий, ни занимаемых постов. Знала их просто как нужных людей, без которых не обходилась ни одна вечеринка их бомонда.

Видимо, все эти люди присутствовали и на похоронах, но тогда они наверняка были с супругами. Сейчас же...

– Милая девочка, – вкрался в ход ее мыслей приторный голос Симакова. – Ты наверняка сейчас сидишь и мучаешься в догадках: отчего это мы здесь находимся без своих супруг...

– Ну... что-то в этом роде приходило мне в голову, – осторожно согласилась она, слегка растянув в улыбке уголки безукоризненно подкрашенных губ. – А, собственно, почему? Они также любили моих родителей...

– Все так, – некорректно перебил ее Симаков, и она поняла вдруг, что тот находится в изрядном подпитии. – Но дело, для которого мы тут собрались, не терпит бабьего присутствия. Пардон, я не о присутствующих.

– Вообще-то я думала, что причина столь благородного собрания – поминки. – Эмма взяла со стола салфетку и промокнула ею губы. – Я в чем-то ошиблась?

Мужчины переглянулись, и над столом прошелестел негромкий гул их голосов.

– Да полно тебе обижаться, Мира! – Григорьев, по примеру отца называвший ее так, протянул к ней руку, поймал цепкими пальцами ее холодные пальцы и слегка их сжал. – Конечно, мы здесь из-за них. Ты знаешь, как мы относились к Ангелине и Алику, так что добавлять что-то еще было бы неуместно...

«Как было неуместно и совершенно глупо устраивать весь этот спектакль!» – возмущенно полыхало в ее голове, но она промолчала, с признательностью посмотрев Григорьеву в глаза, настороженно следившие за ней из-за сетки морщин.

– Но мы также любим и тебя, девочка... – Последовало печальное дополнение: – И очень тревожимся за тебя.