Параллельный катаклизм - Березин Федор Дмитриевич - Страница 21

Панин на мгновение остановился за первым поворотом. Пришлось ждать лишь несколько биений сердца, когда на него вылетел трудяга-ефрейтор. Панин стукнул его по носу и, не дожидаясь его красивого падения, вновь развернулся для бега. Прохожих не надо было раздвигать, они сами поспешно шарахались от греха подальше. Он сделал еще одну остановку, когда понял, что один из сержантов бегает очень быстро. Снова пришлось замедлить движение, перейти на вялую трусцу, а потом резко развернуться, ориентируясь по звуку шагов.

Теперь удар получился совсем жестокий – на встречном курсе, возможно, он сломал служаке переносицу – он совсем не хотел этого, но так сложилось. Третий преследователь явно не был спринтером, и Панин оторвался.

Затем пришлось делать несколько ложных пересадок, дабы запутать след окончательно – он хотел убедиться, что „хвост“ отсутствует. Да, товарищ начальник патруля, знали бы вы, кого только что чуть не задержали, шутка сказать, не просто шпиона – посланца из другой вселенной!

Даже в том, родном мире про старую московскую гауптвахту рассказывали легенды. Панина специально просветили по этому вопросу. Не стоило попадать туда даже местным офицерам, а уж о срочной службе и говорить нечего. Тот, кто направлялся туда на трое суток, мог просидеть суток семьдесят, начальник, или же дежурный прапорщик, мог добавить по своему желанию сколько душе угодно. Понятно, его душе – не твоей. А выпускали оттуда тоже своеобразно, без всяких документов о выписке. Попробуй доберись в родную часть через всю Москву, где снова патрули. Некоторые достигали родной казармы пешком, мелкими перебежками, по ночам, за несколько суток, хотя ехать в метро днем – полчаса. Так ведь это в нашем родном мире всего лет двадцать назад, а здесь где у генералиссимуса Сталина собственный мавзолей? Нет, стоило побегать.

19. Итальянское Амаретто

В противогазе было крайне неудобно участвовать в экскурсии, но снимать и вправду не разрешили. Да, на таких больших кораблях Гриценко еще не бывал, тем более внутри. Осмотра здесь было, конечно, не на один день, но хотя бы беглое впечатление надо было составить. Вообще-то, что неприятно поразило, так это царящий бардак, полное отсутствие чистоты. То там, то здесь попадались под ноги какие-то бумаги, мусор. Но все равно кто-то незримый держал руку на пульсе действительности – некоторые встречающиеся двери оказались опечатаны.

– Комитетчики, – глухо сквозь мембрану пояснил новый сопровождающий, как будто сам был не из той же шайки-лейки.

Кое-где встречались живые люди. Обычно они таскали на себе какие-то бочки и обливали окружающие стены и полы некой пенообразной жидкостью. Иногда бочки были большие, их носили по двое, а не в ранце за спиной.

– Что они делают? – спросил Гриценко.

– Дегазация, – одним словом растолковал сопровождающий и не стал пояснять далее.

„Какая дегазация, – думал про себя Гриценко, – холера у итальяшек, что ли, была или какая-нибудь неизвестная нам местная зараза? Но ведь тогда нужно делать прививки, а не дегазацию“.

Через какое-то время – Гриценко показалось, что он отмахал много километров, – они попали на пост боевого управления. Честно говоря, Гриценко надеялся увидеть что-то поражающее воображение, но особой механики-автоматики он здесь не разглядел. Он вспомнил водимые им ранее, гораздо меньшие корабли. Да, сладко мелькнуло в мозгах, не во всем капиталисты нас опередили, прав товарищ Сталин, что у нас самый передовой строй. Дайте нам только время, размышлял Гриценко, и мы вас за пояс заткнем, господа миллиардеры.

Зато главный калибр произвел впечатление. Господи, сколько здесь было всего. Он даже увидел готовые к применению гигантские снаряды. Какая удача, думал он пораженный, какая удача, что все это нам досталось, а не пальнуло по нас. Даже зло берет на этих макаронников, сдать корабли совсем в боеготовом состоянии. Вояки называется.

Но он все никак не мог насытить свое любопытство, и экскурсия продолжалась. Отмахав еще с километр по переходам, он попал вниз, в машинное отделение. Вот здесь любопытство сыграло с Гриценко злую шутку, насытилось наконец…

Там, внизу, были трупы – раздутые, воняющие (благо противогаз), причем целые горы. А вокруг деловито сновали живые и что-то делали с ними, грузили на носилки и куда-то несли. Гриценко стоял, как громом пораженный. Он разглядывал эти обезображенные синие лица сквозь начавшие запотевать стекла и никак не мог понять. На трупах была форма, наверное, итальянская военно-морская, раньше ему такой видеть не приходилось, иногда угадывались офицеры, по другому покрою одежды. Сопровождающий пытался его оттащить, но он уперся. Пока он стоял так, откуда-то пришли новые солдаты в противогазах, принесли еще мертвых. А те, другие, брали подряд то, что уже есть, и продолжали куда-то таскать. Он пошел за ними, хотя сопровождающий дергал его за руку, шипел что-то под своей резиной.

А трупы носили в глубину машинного отделения. Стало совсем жарко и плохо видно от копоти. Здесь, прямо в топке, сжигали тела, прямо так, не снимая с них одежды. Бросали в специальное отверстие – спешную доработку питаемой мазутом машины, доблестное рацпредложение какого-то Левши из технического отдела НКВД.

Гриценко был в шоке, он не помнил, как снова попал в каюту к Мокину. С него едва стянули противогаз, когда его вырвало. Только еще через полчаса, уже ранним утром, он вновь предстал перед Иваном Петровичем. Тот выпроводил из помещения всех, оставив, кроме Гриценко, только опера, встретившего гостя на аэродроме.

На столе оказалась красивая бутылка.

– Зря вы, дорогой товарищ, полезли в машинное, рано еще туда, – растолковал Мокин. – Там еще работы на несколько дней. Команды у линкора знаете сколько? Слава Вождю и Учителю, она была не полная.

– А что с ними случилось? – наконец решился спросить Гриценко. – Эпидемия какая-то, не пойму?

– Вначале давайте выпьем за встречу и за здоровье товарища Сталина, а потом обсудим.

Они выпили – вино было на редкость вкусным. Потом выпили еще – закуска тоже была ничего.

– Что с ними было делать, с гадами? – спросил Иван Петрович. – Ведь, сволочи, хотели все свои корабли затопить или вывести из строя. Они бы, конечно, сдались англичанам, но горючки у них давно не было в наличии. Плохое материально-техническое снабжение, экономика капиталистическая в кризисе. Чертовы милитаристы Муссолини заглотнули больше, чем хотели. Грецию им захотелось, а у самих флот без топлива. Можно было бы, конечно, авиацией их забомбить, но ведь жалко корабли. Красавцы ведь – вот увидите при свете дня. А пока еще пехота сюда бы добралась… А у них, видели, снарядов сколько? Подорвали бы гады корабли и все тут. Вот и решили их того.

– Что того? – обалдело спросил Гриценко, держа очередную полную рюмку.

– Бомбами специальными – химическими, вот чего, – Мокин спокойно выпил и закусил.

Гриценко ждал продолжения, не дождался, тоже выпил.

– Это только по линкору, или…

– А что, другие корабли хуже? – воззрился на него Мокин. – По всему флоту, разумеется. Три эскадрильи накрыли весь порт.

– А город, как же город?

– Не паникуй, моряк. Партия все учла. Направление ветра подгадали нужное. Всю лишнюю дрянь унесло в море синее, только несколько соседних кварталов задело. Ты не расстраивайся, товарищ Гриценко, ты же коммунист. Теперь понимаешь, почему затемнение и противогазы? Так вот, о деле. Приказано вам в ближайшее время оценить обстановку. Дадут вам инструкции, чертежи, все, что нашли в сейфе. Еще выделим несколько переводчиков с местного, пусть эти инструкции советским языком озвучат. Вам надо в срочном порядке подготовить эти корабли к морским сражениям, пора, наконец, с главными империалистами сойтись. Горючее уже идет по железной дороге. Осмотритесь, напишете список тех людей из известных вам ранее специалистов, которые вам нужны в команду. Прикинете, сколько нужно матросиков для экипажа, чувствую я, что раздували империалисты штаты до невозможности. Набросаете, какие усовершенствования необходимы, в смысле навигационного оборудования, может, его подновить? Что надо пришлют из Германии, там у них все равно трофеи в гораздо худшем состоянии. Ясно, товарищ капитан третьего ранга?