Дело подстерегающего волка - Гарднер Эрл Стенли - Страница 16

– Почему почти немедленно?

– А потому, что холодная яичница с ветчиной не слишком аппетитна. Вы уверены, что там было две тарелки с яичницей?

– Да, я только что разложила ее по тарелкам.

– Значит, вторую порцию и несколько бисквитов съел кто-то другой, – сказал Мейсон. – И этот кто-то должен был оказаться там спустя всего несколько минут после вашего ухода. Сколько машин вы встретили по дороге?

– Ни одной. Во всяком случае, до того, как я выехала с мощеной дороги на шоссе.

– Подумайте хорошо, – сказал Мейсон. – Вы уверены? Там должна была быть какая-то машина, идущая по дороге и…

Она яростно покрутила головой:

– Нет, я точно знаю, что там не было ни одной машины.

Мейсон опять нахмурился и, подумав, сказал:

– Если судить по вашему рассказу, то его поведение резко изменилось после того, как он в последний раз поговорил по телефону. До звонка он намеревался провести долгий, уютный вечер, а потом внезапно стал грубым.

– И еще каким!

– Что-то в ходе этой беседы в корне изменило план операции. Он понял, что если хочет получить желаемое, то должен торопиться. Кто-то шел к нему. У вас есть подозрения, кто бы это мог быть?

Она отрицательно покачала головой.

– Я не обратила особого внимания на тот разговор. Да он и не говорил много. Во всяком случае, до того момента, как положил трубку и прошел к параллельному телефону.

– Но тем не менее разговор был, – сказал Мейсон. – Ламонт пошел к отводному телефону, значит, ему не хотелось, чтобы вы слышали, о чем он будет говорить. Что он сказал, когда поднял трубку? Было в разговоре что-нибудь, что могло бы дать вам ключ к отгадке его собеседника?

Она покачала головой.

– Никаких имен?

– Я совершенно уверена, что он не называл ни одного имени.

– По его словам или по характеру беседы не могли бы вы сказать, был это мужчина или женщина?

– Нет, не могу… казалось, он соглашается с тем человеком. Во всяком случае, он не спорил.

– Почему вы так решили?

– Ну, он все время повторял: «Хорошо, хорошо»…

– Значит, он говорил: «хорошо»?

– Да, и я помню, что он несколько раз сказал «о’кей». Он сказал что-то…

Мейсон резко выпрямился.

– Подождите минутку. Попытайтесь вспомнить все, что касается этого «о’кей».

– Ну, он сказал «алло», потом сказал «привет». Ну, вы знаете, как говорят с хорошо знакомыми людьми, а потом сказал «о’кей» и еще «хорошо» или что-то в этом роде. Я не могу все вспомнить, мистер Мейсон, но точно помню, что он сказал «о’кей», и думаю, что еще один раз он сказал «хорошо, о’кей». Я помню, что два согласия подряд прозвучали несколько странно.

– А может быть, «о’кей» – это кличка того, с кем он говорил? – возбужденно проговорил Мейсон. – Кого-то, чьи инициалы О.К.

– Да, действительно, это может быть. Тогда понятно.

– Хорошо, – сказал Мейсон. – Не говорите об этом никому. Держите язык за зубами, а мы постараемся сделать все как можно лучше. Повторяйте то, что уже сказали. Но ничего не добавляйте, а главное, не говорите никому об этой телефонной беседе и об этом О.К. Об этом ни слова.

Мейсон встал.

– Как мне хотелось бы помнить немножко больше, мистер Мейсон. Я… я всегда приучала себя к тому, чтобы не прислушиваться к чужим разговорам. Я только… наверное, я вообще бы не обратила внимания на этот разговор, если бы не тот факт, что яичница уже лежала на тарелках, а я… я была страшно горда своими бисквитами и хотела, чтобы он съел их, пока они не остынут. Бисквиты очень быстро сыреют и…

– Я знаю, – прервал Мейсон. – И не волнуйтесь. С этого момента все волнения и заботы я беру на себя. Может быть, мы с вами в следующий раз увидимся только в суде. Так вы крепитесь и держите язык за зубами.

Мейсон вышел из комнаты свиданий и поспешил к себе в контору.

– Есть что-нибудь новенькое? – спросила Делла Стрит.

– Много, – ответил Мейсон. – Я хочу выяснить кое-что по поводу Орвала Кингмана. Слышно что-нибудь от Пола?

– Еще нет. Он сказал… а вот и он, – прервала она себя, потому что в дверь кабинета Мейсона раздался условный стук Дрейка.

– Порядок, Пол, – сказал Мейсон, как только Делла открыла дверь кабинета. – У меня есть кое-что для тебя. Этот чек, помеченный «О.К.», может оказаться чрезвычайно важным и может значить совсем не то, что мы раньше думали. Это могут быть инициалы того, кому чек предназначался к выплате. Смотри, здесь есть один чек на Орвала Кингмана и…

– Мы получили секретную информацию на Орвала Кингмана, – прервал его Дрейк. – Он букмекер.

Мейсон поднял брови.

– И букмекер высокого класса, – добавил Дрейк. – Я не очень удивлюсь, если узнаю, что Лоринг Ламонт был не последним в его бизнесе.

– Это многое бы могло объяснить, – задумчиво произнес Мейсон.

– Подождите-ка. – Делла Стрит открыла свою записную книжку. – У нас есть еще один О.К.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Мейсон.

– Отто Кесвик, садовник, который ухаживает за участком.

Мейсон на секунду задумался.

– О, черт, конечно, что мы знаем об этом Отто Кесвике, Дрейк? Ты выяснил что-нибудь по поводу него?

– У меня есть рапорт на него, – сообщил Дрейк. – Сам я с ним не встречался, но одну вещь могу сказать твердо: он сидел и освобожден под честное слово.

– Дьявол, за что?

– Шантаж.

Мейсон обратился к Делле Стрит:

– Сейчас же отправь пленку с чековой книжкой в проявку.

– Она уже проявлена. Я распорядилась сделать отпечатки, а кроме того, у меня назначено свидание с экспертом по почеркам, который попытается определить, написаны ли буквы «О.К.» рукой Лоринга Ламонта или нет.

– А есть шансы? – спросил Мейсон.

– Как сказать. Если мы сможем найти буквы «О.К.», написанные точно рукой Лоринга Ламонта, то их можно использовать как образец. Если же нет – тогда шансы не так уж велики. Эксперт, возможно, определит, были ли все другие чеки написаны рукой Лоринга Ламонта, но про эти две буквы без оригинала сказать будет трудно.

– И возможно, мы сможем показать несколько счетов с «О.К.», написанные Сейди Ричмонд, – сказал Мейсон, – и посмотреть, не она ли надписала этот корешок. Однако если эта книжка Лоринга Ламонта, то шансы сто к одному, что это почерк Ламонта.

Мейсон на некоторое время задумался.

– Пол, узнай у кассира банка, кому был выписан счет. Я хочу выяснить, кто предъявлял к оплате чек на пятьсот долларов.

– А разве они будут его оплачивать?

– Нет, если только он не был оплачен перед закрытием банка в ночь убийства Лоринга Ламонта. Ни один чек не подлежит оплате, если владелец книжки убит. Хотя, с другой стороны, чек мог быть предъявлен и наутро следующего дня. Насколько я знаю, тело Ламонта было найдено после полудня. Займись банком. Если кто-нибудь сунулся к ним с этим пятисотдолларовым чеком и они отказались его оплачивать, потому что Лоринг Ламонт был мертв, то наверняка вспомнят того человека. Если же чек был оплачен утром, до известий о смерти Лоринга Ламонта, то погашенный чек будет записан на его счет.

– Займусь этим сразу же, – кивнул Дрейк.

– Давай. И даже если мы не успеем собрать всю нужную информацию, у нас будет возможность допросить в суде свидетелей обвинения. По меньшей мере, мы выясним, что они знают, и заставим Гамильтона Бергера, окружного прокурора, открыть карты.

– Думаешь, что у него есть скрытый козырь? – спросил Дрейк.

– Что-то есть. Он слишком уверен и слишком торопит события. У него на руках какие-то доказательства, о существовании которых мы не знаем и которые, поверь, не сулят Арлине Феррис ничего хорошего.

– Ты знаешь, Перри, – сказал Дрейк, – мне кажется, что для нее было бы самое лучшее попытаться, использовав эпизод с исчезнувшей деталью трамблера, доказать, что все было заранее спланировано Лорингом Ламонтом с целью заманить ее в тот дом. А она действовала в порядке самозащиты и…

– Самозащита с ножом в спине? – спросил Мейсон.

– Да-а, об этом я не подумал, – сказал Дрейк.