Рыцари плащаницы - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 34

– Почему ты не напал до сих пор?

Ярукташ не ответил. Нагнулся и стал внимательно разглядывать жеребца Роджера. Затем объехал вокруг рыцаря, не спуская глаз с его коня. Тот вдруг заржал и потянулся мордой к кобылке евнуха. Роджер дернул поводья.

– Хороший жеребец, – сказал Ярукташ. – Вы, франки, любите высоких коней – чтобы смотреть на других сверху вниз. Наши эмиры переняли этот обычай, поэтому на высоких коней хороший спрос. Твоему жеребцу нравится моя девочка. У них будет славное потомство, поверь! Мои родители разводили коней, я знаю в них толк.

– Тебе нужен мой жеребец? – удивился рыцарь.

– Жаль его убивать. Если мы станем стрелять, погибнут люди и кони.

– Ты хочешь, чтоб мы сдались, и ты привел нас к эмиру в оковах, – догадался Роджер. – Поэтому и затеял переговоры.

– Я не настолько глуп, чтобы предлагать плен, – пожал плечами Ярукташ. – Тебе и твоим дьяволам нет резона сдаваться. Лучше пасть в бою, чем захлебываться кровью под ножом палача. Души воинов, погибших в бою, пребывают в раю; а души казненных преступников идут прямо в ад. Разве не так?

– Это у мусульман.

– У христиан тоже. Я хорошо знаю обе веры, рыцарь. До четырнадцати лет я был христианином… Правду сказать, я не верю ни в Магомета, ни в Иисуса. Поэтому мне плевать на клятвы на Коране и клятвы на Библии. Эмир не увидит твою голову. Я готов отпустить вас живыми. Отдай мне золото, что ты увез из Иерусалима, и можешь ехать, куда хочешь.

Лицо Роджера исказилось.

– Только не говори, что ты ездил в захваченный правоверными Иерусалим, чтобы поклониться святыням, – усмехнулся евнух. – Я знаю, что влечет в Сахель рыцарей креста. В городе оставалась казна ордена, и ты вывез ее.

– У госпитальеров в Иерусалиме не осталось казны, – хрипло сказал Роджер. – У тамплиеров тоже. Все отдали на выкуп людей.

– Поэтому те из них, что пребывают сейчас в рабстве, проклинают вас?

– Вы назначили непомерную цену, и золота не хватило. Люди преувеличивают богатства воинов-монахов.

– Кого ты хочешь обмануть, рыцарь? Зачем ты ездил в Иерусалим?

Роджер не ответил. И только несколько мгновений спустя сказал:

– У меня нет золота. Можешь осмотреть мои сумки и одежду, сумки и одежду моих людей.

– Я знаю, что там ничего нет, – спокойно сказал Ярукташ. – Казну не увезешь в седле. Скажу честно: если б ты вывел в долину вьючных лошадей, то сейчас походил бы на терновый куст. Я остановил своих мамлюков, когда увидел вас без вьюков. Золота нет при тебе, но это не означает, что его нет совсем. Ты где-то припрятал его, уберегая от опасности. Я думаю даже, что припрятал недалеко.

– А говорил, что я постарел!.. – вдруг усмехнулся Роджер.

Евнух заулыбался во всю ширь своего необъятного лица.

– Согласен?

– Я не верю, что ты готов вернуться к эмиру без моей головы. Ты возьмешь золото себе, а наши головы отвезешь в Иерусалим.

– Я не собираюсь туда возвращаться.

Несколько мгновений рыцарь и евнух пристально смотрели друг другу в глаза. Пока Ярукташ не покачал головой.

– Я опрометчиво сказал, что не признаю Корана и Библии, ты теперь не поверишь моей клятве. Поэтому поведаю, чем не делился ни с кем. Зародьяра знает весь Сахель, его слово тверже закона, а жирному евнуху, презираемому сарацинами и христианами одновременно, доверия нет. Но я расскажу тебе истинную правду. Я родом из бедной армянской семьи, все мои родичи – христиане. Мы долго жили обок о бок с турками и арабами, которых вы, не разбирая, называете сарацинами, и не мешали друг другу. Но Саладин объединил мусульман, затем объявил джихад, – христианам стало трудно. Мой отец решил, что заступник перед Аллахом семье не помешает. Я был красивым мальчиком, рыцарь, – местный бек заглядывался. Меня продали за четыре безанта, – кривая улыбка исказила лицо евнуха. – Это хорошая цена, конь стоит дешевле. Меня заставили принять истинную веру, а бек утолил жгучий огонь в своих чреслах…

Роджер молчал, внимая.

– Через год бек продал меня, – продолжил евнух. – Он любил только свежих мальчиков. Бек, что купил меня у прежнего хозяина, был старым и мудрым: он держал гарем и не брезговал юношами, выбирая между ними и женщинами не чаще раза в неделю – огонь в его чреслах уже угасал. Я ему нравился. Он обучил меня арабскому письму, велел затвердить Коран наизусть, много рассказывал о делах правителей Сирии. Мы ладили. Но однажды меня поймали ночью в гареме, – Ярукташ ухмыльнулся. – Бек не жаловал жен вниманием, они скучали, а меня евнухи не принимали за мужчину. По законам шариата человека, проникшего в чужой гарем, должны казнить. Однако меня не застали с женщиной, и я сказал, что забрел на женскую половину по ошибке. Бек не поверил, но не захотел меня терять. Он сказал, что такой умный и красивый юноша, как я, должен иметь право заходить в гарем, когда захочет. Старик любил такие шутки… Меня оскопили, – евнух вздохнул. – Потом бек умер, и я достался по наследству его старшему сыну Имаду, нынешнему эмиру Иерусалима. Бог не обидел меня умом, старый бек научил многому – я быстро возвысился. Имад не пошел в отца, он отважен, но не разбирается в хозяйстве – скоро я стал его правой рукой. Я командую стражей города, у меня есть личная сотня воинов, деньги и земли…

– И сейчас хочешь все это бросить? – сощурился Роджер.

– Ты свободный человек, рыцарь, тебе не понять, как это быть рабом! Угождать своему господину, его вздорным женам, терпеливо сносить гнев, которого ты не заслужил…

Роджер усмехнулся.

– Ты прав, рыцарь! – сказал Ярукташ, заметив. – Я хочу оставить эмира не только поэтому. Имад молод и глуп, он слишком много времени уделяет своим женщинам, но мало – делу. Его положение непрочно. Саладин возвысил его за храбрость. Это правильно, когда идет война. Но наступают мирные годы, которые требуют ума и изворотливости. У Имада их нет. Он неизбежно совершит ошибку и попадет в опалу, кто тогда защитит меня? У меня есть многое, но в одночасье не станет ничего. Поэтому я подарил свои земли родственникам, дал им золота – мы, армяне, всегда помогаем родным. Они примут меня в случае опалы. Но я не хочу ни у кого жить из милости, даже у близких. Ты отдашь мне казну, и я уеду в Сирию или Персию. Куплю хорошие земли, заведу табун и стану разводить лошадей. Хорошие кони нужны всем, я буду жить, как бек, никому не кланяясь.

– А твои воины?

– Пойдут со мной. Они клялись в верности мне, а не Имаду, и преданы только мне. Мой гонец, которого не заметили твои дьяволы, уцелев, не убежал, куда глаза глядят, а три дня следил за тобой, чтобы упредить меня. У него не было пищи, он спал на земле, но остался верен своему господину. Они пойдут за мной, поверь! В Персии мне нужны воины, там не всегда ласково встречают чужаков, тем более с мешками золота. Поэтому нет резона терять воинов здесь под стрелами твоих туркополов. Отдай мне золото и иди, куда хочешь.

– Придется ждать, – сказал Роджер. – Я пошлю двух туркополов, они привезут мешки.

Рыцарь тронул бока жеребца, но евнух остановил его.

– Ты уверен, что привезут? – спросил настороженно. – Не заберут себе?

– Твои привезли бы? – сощурился Роджер.

– Не знаю, – признался евнух после короткого молчания.

– Мои привезут. Они верят в клятву на Коране…

Роджер развернул жеребца и поскакал к своему отряду, не оглядываясь…

Сеиф с одним из туркополов ускакали, получив наставление от Роджера, и только тогда рыцарь подъехал к Иоакиму с Козмой. Придирчиво осмотрел их снаряжение, даже проверил, хорошо ли завязаны ремни на панцире Козмы.

– Будем ждать! – сказал коротко.

– Чего хотел евнух? – не удержался Козма.

Роджер пожал плечами:

– Чего желают все в Леванте? Золота!

– У тебя есть?

– Он считает, что да, – усмехнулся Роджер. – За золото согласен отпустить.

– Где возьмешь?

– В ущелье много камней. Я велел Сеифу не жалеть – набивать мешки доверху. Мелкими. Крупные будут выпирать, и нас разоблачат сразу.