Родить Минотавра - Шведов Сергей Владимирович - Страница 36

– Ни в коем случае, – даже слегка обиделся на Дерюгинскую грубость Астахов. – Дело ведь не в ваших жалких подачках, Юрий Владимирович, а в том солидном куше, который мы получим с вашей помощью.

– От меня вы не получите ни цента. – Центы мы оставим вам на расходы по оплате сексуальных услуг. Было бы негуманно оставлять вас совсем уж с пустыми карманами, ибо таких мужчин, как вы, даром не любят даже жёны. Что же касается денег, то вы не только отдадите нынешние поступления, но и впредь будете перечислять все заработанные деньги на указанные нами счета.

Дерюгин засмеялся. Смех, по мнению Костикова, был неискренним, уж слишком заметно нервничал хозяин. Глядя на его потеющие руки, Александр Аверьянович неожиданно для себя успокоился. И не только нервозность Дерюгина была тому причиной, но и уверенный тон Астахова. Такую властность тона мог себе позволить только человек, за спиной которого была реальная сила.

– Я и сам удивляюсь, Алексей, почему вообще пустил тебя на порог. – Да брось, Юрий, – охотно перешёл на «ты» Астахов. – Твоё положение настолько аховое, что привередничать по поводу гостей тебе не пристало. А если будешь упрямиться, то скоро у тебя вообще не будет гостей, а будут только передачи и встречи под надзором тюремной обслуги. Пожизненное заключение тебе, пожалуй, не грозит, но лет пятнадцать за убийство Резанова впаяют. – Хватит, – рёзко поднялся Дерюгин. – Я никого не убивал. Вы забываетесь, господин Астахов.

– Знаю, – спокойно отозвался Алексей. – Да вы садитесь, Юрий Владимирович, в ногах правды нет. Я знаю, что Резанова убили не вы, но беда вся в том, что обвинят именно вас, и крыть это обвинение будет нечем. Все козыри будут у обвинения, и суду не останется ничего другого, как отправить на нары не то, чтобы совсем невинного, но в данном конкретном случае не виновного человека. Да садитесь вы, наконец.

К удивлению Костикова, Юрий Владимирович приказу подчинился. Потели у него теперь не только руки, но лицо и шея. Дерюгин несколько раз повёл из стороны в сторону головой, пытаясь освободиться от душившего его галстука.

– Это вы, – прохрипел он, бурея от натуги, – вы убили Резанова. – Побойтесь Бога, Юрий Владимирович, – возмутился Астахов. – Резанова устранил Халилов, руками одного отморозка по имени Сеня. Убил в вашем дворе, чтобы потом на глазах свидетелей вывезти и спрятать тело. Именно поэтому вас обвинят не просто в убийстве, а в предумышленном убийстве и попытке замести следы. В квартире Резанова обнаружат кассету с записью откровений покойного Юдина, в которых он прямо указывает на вас, как на заказчика взрыва в офисе Костиковой. Там же будут найдены и собранные Юдиным доказательства ваших преступных деяний, что снимет всякие сомнения по поводу мотивов, толкнувших вас на убийство.

– Лжёте, – выдохнул Дерюгин. – Нет такой записи и нет таких документов. – Запись есть, – неожиданно даже для себя вмешался в разговор Костиков. – И документы тоже.

– Александр Аверьянович очень деликатный человек, – усмехнулся Астахов. – Я потратил много усилий, чтобы убедить его принять участие в нашем с вами разговоре, но согласился он только тогда, когда на сто процентов уверился, что вы, Юрий Владимирович, повинны в смерти девушки и страданиях его жены. Желаете послушать Юдина?

Дерюгин пожелал, однако, слушал недолго, через три минуты нажал на кнопку магнитофона.

– Чего вы от меня хотите? – Раскаяния, – холодно отозвался Астахов. – При мне видеокамера. Вы сейчас подробно перескажете мне всё, что знаете о деятельности Тяжлова и нашего дорогого губернатора. Словом – все тайны мадридского двора. Как вы понимаете, эти сведения нам нужны не для разоблачительных статей. Ваша вина, гражданин Дерюгин, доказана, но мы оставляем вам шанс, искупить вину честным трудом на благо Родины.

– Я должен подумать, – почти умоляюще попросил Дерюгин. – Поздно вам думать, – резко возразил Астахов. – Не забывайте, что у нас нет причин вас щадить. Ваш отказ от сотрудничества будет означать начало конца. Не надо подозревать нас в меркантильности. Предание суду потерявшего совесть и человеческий облик чиновника, это большая победа спецслужб. Две минуты, Юрий Владимирович, это всё, что я могу вам дать. Через две минуты я звоню в прокуратуру и объясняю им, где они могут взять откровения господина Юдина. И жернова закрутятся. Те самые жернова, которые перемелют в муку цветущего вида мужчину.

– Хорошо, – выдавил из себя Дерюгин. – Я согласен.

Каялся Дерюгин минут сорок. Костикову от его признаний стало тошно. А на Астахова Александр Аверьянович посматривал теперь с некоторым страхом, настолько профессионально тот работал. По выходе из Дерюгинского дома Костиков не удержался и спросил:

– Ты давно в органах служишь? – С детства, – ухмыльнулся Алексей.

Костиков ему не поверил, но вслух своих сомнений высказывать не стал. Тем более что Астахов выглядел не столько торжествующим, сколько озабоченным. Александр Аверьянович вскоре убедился, что Алексёй тоже захворал манией преследования. Во всяком случае, он всё время косил глазом в зеркало заднего вида, а то и просто оборачивался.

– Ты что, слежки боишься? – Есть чего бояться, – отозвался Астахов. – Ведь это же бомба, понимаешь, бомба. – Ну так отдай эту кассету Ивану Ивановичу.

– До встречи с Иваном Ивановичем ещё дожить надо. Дерюгин скоро очухается и настучит на нас подельникам.

Костикову стало не по себе. В Дерюгинские признания он особенно не вслушивался и уж тем более не пытался их запомнить, но всё же успел заметить, что перетрусивший Юрий Владимирович сказал много такого, о чём его даже не спрашивали.

– У тебя есть место, где можно бурю пересидеть? – В общем да, – кивнул головой Костиков. – А что? – Домой тебе пока соваться не стоит. Мобильник у тебя с собой? – Да, – хлопнул Костиков себя по карману. – Номер ты знаешь.

– Я тебе позвоню. А без моего звонка сиди тихо и жди.

Александр Аверьянович с минуту наблюдал за удаляющейся машиной, потом поднял воротник плаща, надвинул поплотнее на лоб шляпу и, отворачиваясь от бьющего в лицо ветра, направился к автобусной обстановке. Слежки вроде бы не было, и это обстоятельство приободрило Костикова.

У Тяжлова с самого утра было предчувствие крупной неприятности. Ждал подлянки на службе, но там вроде всё обошлось. Подъезжая к Дерюгинскому дому, он был почти уверен, что опасность придёт именно отсюда. И что самое поразительное, не ошибся в своих предчувствиях. Дерюгин был не то чтобы пьян в стельку, но сильно навеселе, причём веселье носило истерический характер.

– Следователь был? – спросил Тяжлов у Василия. – Следователя не видел, – шёпотом отозвался охранник. – Были Астахов и ещё один серьёзный мужчина в плаще. Юрий Владимирович что-то наговорил им лишнее. – В каком смысле «лишнее»? – насторожился Николай Ефимович.

– Не знаю, – развёл руками Василий. – У Астахова была видеокамера, и он снимал долго. Около часа.

За час много чего наплести можно. Тяжлова аж передёрнуло: вот сволочь, Юра, неужели сдал? Присмотревшись к пьяненькому Дерюгину, Николай Ефимович понял, что так оно и есть, а потому врезал в отвившую слюнявую челюсть без предупреждения. Боксёром Тяжлов не был, и удар оказался слабым. Во всяком случае, хмель из Дерюгинской головы этот удар не вышиб, хотя язык развязал.

– А что я мог, ведь за горло взяли. Они всех нас за горло взяли.

Тяжлов присел к столу, брезгливо отодвинув в сторону пустые бутылки, слегка удивившись их количеству. Неужели этот слюнтяй столько выпил? Здоровьишко у него, однако. Или он настолько перетрусил, что даже алкоголь его не берёт?

Дерюгин сидел на диване в заляпанной винными пятнами белой рубахе и трясся, то ли от рыданий, то ли от страха, то ли от дикого перепоя. Смотреть на него было тяжело и противно.

– Никак согреться не могу, – произнёс он кривыми губами. – Озноб. – Всех продал? – спросил Тяжлов.

– Не я продал, меня продали, – взвизгнул Дерюгин. – Юдин сволочь. А эти всё про нас знали, мне оставалось только головой кивать. Халилов гад! Убил Резанова, а меня на нары за убийство.