Отзвуки прошлого - Воробей Вера и Марина - Страница 16

В этот день произошло еще одно событие. Перед последним уроком к Борьке подошел Вовка Неделькин. Парни звали его то Вован, то Неделя. Он и на то и на то отзывался.

– Ну чего тебе, Неделя? – спросил Борька, заранее зная ответ.

– Тебя Белый хочет видеть после уроков.

Законное право.

– Где?

– На заднем дворе.

– Передай, буду, – буркнул он и подумал: «Эх, за что страдаю? Мне эта Алиска даром не нужна».

Когда Борька появился в условном месте, Сережка по-хозяйски сидел на скамейке, забросив ногу на ногу и широко разведя руки в стороны. Неделя сидел рядом, курил. Неподалеку крутился Виталик.

– Что, на Алиску глаз положил? – с ходу спросил Белый Борьку.

– Ты мне не поверишь, но я к ней не питаю никаких чувств, – без тени смущения, как можно искреннее отозвался Борька.

– Ты прав, Шустов, после нынешнего шоу «Поцелуй навылет» не поверю. – Белый подтвердил опасения Борьки и, смачно сплюнув на зеленую травку, легко поднялся на ноги. На вид вроде и не силач, но это только кажется. Белый – парень крепкий, уличной закваски.

Борька занял боевую стойку. Ничего другого ему не оставалось. Быстро, не поворачивая головы, глянул по сторонам. С одной стороны разминал кулачищи Неделя, того хлебом не корми, дай только подраться. С другой – с гадливой улыбкой на лице подтягивался Комаров, то бишь Комар.

– Трое на одного? – уточнил Борька, решая про себя, что с поля он не уйдет, его отсюда унесут.

– Не обольщайся! – фыркнул Белый. – Один на один!

Разговор закончился фингалом под глазом Борьки и разбитой губой у Белого.

На следующий день вся школа только и говорила о том, что Борька и Белый подрались из-за Алиски. Алиска светилась от счастья, не скрывала, что ей это все по кайфу. Алена превратилась в Снежную королеву, от нее за версту веяло арктическим холодом. Борька понял: все, конец! Ну кто теперь поверит, что он свою мужскую честь отстаивал, а не Алиску завоевывал. Мало этого, Кахобер Иванович вызвал к себе парней и отчитал, как первоклашек:

– Хороши! Накануне спектакля! И как вы теперь играть будете? Атос с фиолетовым подтеком. Бэкингем с опухшей губой.

Белый привычно отмалчивался. Пришлось Борьке отдуваться за двоих.

– Крылова обещала над нами с гримом поколдовать. Все будет нормально, Кахобер Иванович, – заверил он.

Как ни странно, все эти неприятности не повлияли на его успеваемость. Борька неплохо сдал экзамены, отыграл школьный спектакль, к слову сказать, весьма успешно, и завис дома. Его ничего не интересовало после неудачной попытки объясниться с Леной на выпускном балу. Она получила аттестат, посмотрела концерт и не осталась на танцы.

Как ни крути, а приходилось признать, что каникулы начались скверно. Один только Колька Ежов регулярно навещал Бориса, как будто тот был тяжелобольным. Как-то зашел и сказал:

– Слушай. Ну что ты все киснешь?

– А что бы ты на моем месте делал? – спросил Борька, так, без всякого интереса. – Она меня знаешь как отбрила в последний раз.

– Подумаешь, отбрила. А уж если ты спрашиваешь мое мнение, то я бы намазал хлеб маслом, положил сверху на бутерброд свою дурацкую гордость, проглотил бы все это и отправился к Ленке.

– Насчет бутерброда неплохая мысль. Еще Черчилль говорил, что нужно ублажать свое тело, чтобы душе не расхотелось в нем жить, – отозвался Борька и пошел на кухню.

И вот однажды, когда он пребывал все в том же апатичном состоянии, то есть ел, спал и ни о чем не думал, раздался звонок в дверь.

«А не пошли бы вы все!» – ругнулся про себя Борька и, нажав на пульт, сделал звук в телевизоре громче, но настойчивый повторный звонок поднял его с дивана.

– Иду, – проворчал он, открыл дверь и увидел… Алену.

Она была дивно хороша, и Борька сразу почувствовал, как в сердце открылась все еще незаживающая рана.

– Ты? – выдохнул он одними губами.

– Пригласишь войти?

– Конечно! – засуетился Борька, совершенно сбитый с толку. Недавно она не хотела с ним говорить и вдруг сама пришла. Вот и пойми после этого девчонок! – Проходи. Я один. – Голос его не слушался, и ему пришлось откашляться.

– Вот и хорошо. – Лена огляделась. – Здорово у тебя. Как ребята и рассказывали. И окна пластиковые, и обстановка. А полы и правда с подогревом?

– Ну да, – рассеянно отозвался Борька. – Лен, что случилось?

Ему показалось, что в ее глазах промелькнула тревога и – нет, он не ошибся! – нежность. Нежность к нему!

– Борь, ты меня прости. – Лена провела пальцем по полировке столешницы, обернулась. – Я не хотела, чтобы так все получилось. Мне Колька рассказал, что эта идея с поцелуем была не твоя. Что все вообще было не так, как мне и другим показалось.

– Он к тебе приходил?

– Приходил. Сегодня. Он же твой друг. – На губах Лены появилась слабая улыбка. – Я вообще столько ошибок в последнее время совершила. Это во мне дурацкая обида говорила, понимаешь?

– Понимаю.

– Нет. Ничего ты пока еще не понимаешь. Ты слушай. – Лена взяла Борьку за руку, усадила рядом с собой на диван. – Мне очень Вадим Петрович помог. Я ему рассказала, из-за чего произошла наша ссора. Все-все. И знаешь, что он мне сказал? Он сказал, что это я так ко всему отнеслась, что почувствовала справедливость твоего упрека. «У правды не может быть два лица», – сказал он. И еще он сказал, что юность – всегда движение. Она дает время на поступки, а старость – на их обдумывание.

– Ну тогда у нас еще много времени впереди, чтобы совершать поступки, – рассмеялся Борька и несмело потянулся к Алене. Он так соскучился по ней!

Она ответила на его поцелуй. Он был сладким и упоительным. Он был лучше, чем все предыдущие, потому что они его выстрадали.

– Борь, – прошептала Лена.

– Что? – так же тихо спросил он.

– Я ведь скоро уезжаю.

– К отцу? – спросил он, глубоко вздохнув.

– Да, на месяц! – Лена подняла блестящие глаза. – А потом я вернусь.

– Что ж, этого можно было ожидать, – улыбнулся Борька, нежно прикасаясь к Алениному лицу.

В душе зазвенела тонкая предательская струна, зовущая к уступчивости. Что-то подсказывало ему, что и он, и она утаивают от себя самое главное, словно играют в какую-то игру, но сейчас, в эту минуту, боясь испортить радостный миг примирения, Борька решил со всем соглашаться.

Через неделю он провожал Алену в аэропорту.

– Я тебе буду каждый день писать.

– Я тоже. Интернет классная штука. И как раньше влюбленные без него обходились? – шутил Борька, преодолевая душевную боль, частую спутницу расставаний.

Он не хотел отпускать Алену и знал, что не может, не имеет права ее удерживать. Ксения Матвеевна, Катька и Вадим Петрович и так дали им время попрощаться, тактично отойдя в сторонку. Время! Внезапно Борьку осенило. Он потянулся к руке, расстегнул металлический браслет, снял часы.

– Вот, возьми!

– Зачем? – В голубых, как майское небо, Лениных глазах промелькнуло удивление.

Она лучше других знала, как Боря дорожит этими часами.

– Чтобы вернуть через месяц, – ответил он, и Лена его поняла.

Поняла тот скрытый смысл, что он вложил в этот поступок.

Она улыбнулась совсем как раньше – солнечно и светло, хотя в глазах у нее стояли слезы. А потом дала ему застегнуть часы на своем запястье. Они немножко болтались, но Боря убедился, что с руки они не свалятся, а значит, он получит их обратно десятого июля… или чуть позже. Для него это было важно, очень важно!

Примерно через полчаса Боря провожал затуманенным взглядом серебристый лайнер, взмывающий в облака. Разумеется, он прекрасно понимал, что это глупо, что этим ее к себе не привяжешь. И все же в нем появилась уверенность, что Алена обязательно вернется к нему, потому что у нее остались его часы. А значит, и частичка его самого.

«Ежов все-таки настоящий друг, – размышлял Борька, направляясь к выходу из аэропорта. Постепенно его мысли перескочили на другое. – Лето, каникулы, все разъезжаются. Ладно, Алена вернется, и мы вместе что-нибудь придумаем».