Цветы для Чирика - Прашкевич Геннадий Мартович - Страница 68

А еще Чирика поразила удивительная чистота.

Внутри в лавке все оказалось не по-человечески чистенько и пристойно.

Так чистенько и пристойно, что Серега Херетин, патологически не выносивший ничего такого, не выдержал и навалил тут же, прямо на блистающем чистотой полу.

Чирик поморщился. Но мешать не стал. Хрен с ним, с Серегой. Им сейчас все на пользу. Будущая обида владельца лавки сыграет нам только на руку, подумал тогда Чирик. Если владелец лавочки действительно такой чистюля и аккуратист, то, разговаривая с ментами, он больше будет думать о куче дерьма на этом поразительно чистом полу, чем о своих настоящих потерях. Такова психология придурков. Чистюля владелец лавки будет прямо содрогаться, вспоминая про жуткую кучу Серегиного дерьма на затоптанном Серегиными сапогами полу в его когда-то чистенькой и пристойной лавке. Ясный хер! Серега Херетин был мастак на такие штуки. Или что-то такое было с его организмом. Серега обязательно гадил там, где работал. Не мог иначе. Ну никак не мог удержаться.

Один только раз Чирик рассердился на Херетина.

Это случилось на гастролях, когда они брали шахтерские квартиры в Анжерке.

В тот месяц в одной из шахт Анжерки погибла при подземном взрыве бригада шахтеров. Чирик очень точно узнал день, когда вдовам выплатили компенсацию за погибших кормильцев.

Вот две таких шахтерских квартиры Чирик и Херетин и сумели удачно взять в один день, отобрав у вдов все до нитки.

Первая вдова оказалась дома и ее пришлось загнать в ванную.

Вдова оказалась чистюлей. Как тот владелец лавки. Квартирка у шахтерской вдовы, конечно, оказалась не богатая, но чистенькая. Ну, все эти занавесочки, шторочки, накидочки, и все такое прочее. Даже обеденный стол у вдовы был накрыт белой накрахмаленной скатертью. Будто будет жрать и жирным супом не капнет. А на подоконниках и на столе вперемешку стояли чистенькие искусственные и живые цветы. Как в игрушечном садике. Все вперемешку.

Чирик и Херетин пришли к вдове в самое хорошее время для рабочего города – в десять часов утра, под видом сантехников.

«Здравствуйте, здравствуйте… Вот, значит, послали нас к вам… Администрация, значит, послала… Сами понимаете… Беда ведь… Теперь всем миром помочь вам решено, значит, жизнь облегчить… – с чувством объяснил вдове Чирик. – Если сток там у вас не работает, или какая раковина прохудилась… Или унитаз старый… Ну, сами знаете… Кто ж лучше знает?.. Если что не работает, мы с превеликим…».

«Ну, что вы, что вы… Конечно, спасибо… Раковину на кухне, конечно, давно поменять… Эмаль отбита, ржавчина появляется… Только вот, чем я вам заплачу?.». – растерялась вдова.

«Ну, как это чем?.. – лукаво подмигнул Чирик. Ему хотелось понравиться вдове, совсем еще молодой. Ему хотелось, чтобы она почувствовала в нем настоящего мужчину. Ему даже показалась, что такое подмигивание понравится вдове. – Вы же вчера получили свои тридцать лимонов… В шахтоуправлении… Наличкой… Где тут они у вас?.. Мы же знаем, что в сберкассу вы еще не ходили…».

Вдова все поняла.

«Это же за погибшего кормильца… – побледнев, чуть слышно выдавила она. – Это же за его потерянную жизнь… – Она даже не заплакала. – У меня двое детей остались… Они сейчас в школе… – Вдова спохватилась, что сказала что-то лишнее, и заторопилась: – Я же не работаю… Город маленький… Где тут у нас найдешь работу?.. Да и дети у меня… Школьники… Двое… Вы сами подумайте… Вот сами подумайте… Как жить будем?.».

«Да ты ж еще молодая!.». – заржал Серега Херетин и прямо на глазах потрясенной, окаменевшей от ужаса вдовы начал мочиться на слишком белую накрахмаленную скатерть. Как бы вошел по малой нужде в чудный садик из живых и искусственных цветов. Как бы припал от души к кусточкам. Не мог удержаться. Наверное, излишняя чистота возбуждала Херетина. Вот тогда Чирик единственный раз рассердился на Серегу. «Кончай!» – коротко бросил он, сердито загоняя окаменевшую от горя вдову в ванную. Почувствовав, что Чирик действительно сердится, и не понимая, почему Чирик сердится, Серега Херетин, застегивая ширинку, ухмыльнулся: «Да кончил, кончил!»

Вся наша жизнь – гниющая трава, красиво подумал Чирик.

Он любил думать красиво.

Вся наша жизнь – гниющая трава, подумал он красиво, одеваясь и внимательно прислушиваясь к ровному, как журчание ручейка, треньканью пейджера, оставленного в кармане джинсовой куртки. В гниющей траве гниет и то, что в ней валяется. Серега Херетин сгнил первым. Я завалил Серегу как кабана пулей под левую лопатку, красиво подумал Чирик. Не будет больше Серега мочиться на накрахмаленные белые скатерти на глазах бедных вдов и гадить на полы чистеньких, но богатых лавок.

Короче, Чирик как бы осудил Херетина.

Но ведь только никому теперь не подтвердит, что это не я лично отнял деньги у тех вдов, с сожалением подумал Чирик. Это же все Серега действовал, ухмыльнулся он. Да и вдовы сами виноваты, раззявы. Получили деньги, бегите в сберкассу! Зачем тащить домой каждая по тридцать лимонов?

Чирик опять ухмыльнулся. Жалко, что некому теперь в случае надобности подтвердить ментам, что это все Серега творил, а я наоборот, я даже сочувствовал тем вдовам. Понятно, что самих вдов сюда приплетать не надо, и совсем не надо задавать такие вопросы именно вдовам, они ж пристрастны, они не смогут объективно судить, глупые квочки, кормильцев потеряли, а потом и деньги!..

Он опять ухмыльнулся. А спрашивается, какого хера лезли их непутевые мужики под землю? Не могли найти чего полегче на земле? Не могли изловчится с работой на самой ее поверхности? Мало на земле уютных продбаз, хозяйств всяких подсобных?.. А?.. Тепло, светло и мухи не кусают… Не так, что ли?.. А под землей, понятно, как ты ни рыпайся, там сыро и темно… И в гниющей траве сыро и темно, красиво подумал Чирик. Чтобы выжить в гниющей траве, надо все вокруг жарко подпалить. Так подпалить, чтобы высокий огонь с ревом достал до небес. И гори оно синим пламенем! Так-то.

И подумал: эх, жалко, нет сейчас у меня времени. И нет под рукой ни Сереги Херетина, ни Хариса Латыпова. Хотя Чирик выходил из номера всего два раза, опытным глазом он успел углядеть в гостинице подозрительно кучкующихся азербайджанцев.

Упитанные айзеры.

С такими можно иметь дело.

Однажды он и Серега без труда отняли у таких вот упитанных айзеров очень неплохой товар – пакистанский метадон, индийский бупренорфин, отечественный тремитилфентонил.

Эти айзеры в гостинице тоже показались Чирику интересными, перспективными. Жаль, времени на них нет.

Чирик закурил, неторопливо выпустил изо рта густой клуб дыма и вынул, наконец, из кармана джинсовой куртки тренькающий, как игрушечный трамвай, пейджер.

На экране был высвечен номер.

Так же неторопливо Чирик подошел к тумбочке и снял с рычагов трубку гостиничного телефона. Слинять бы, с тоской подумал он, набирая номер, сброшенный на его пейджер. Спрятаться в глуши… Пересидеть опасность… Хоть среди медведей… А то устроиться сторожем на какую-нибудь сельскую продбазу…

И замер.

Его звонка ждали.

– Ну, здравствуйте, Григорий Павлович, – услышал он вполне доброжелательный незнакомый голос.

– Здравствуйте.

Доброжелательный голос был незнаком Чирику, но Чирика это не смутило. Страшный человек в Москве предупреждал, что разговаривать с Чириком будет, возможно, совсем не он, а какой-то другой человек.

– Слушаю, – негромко сказал Чирик, потому что не знал, что именно ему следует говорить.

В горле у него пересохло.

– Правильно делаете, что слушаете, Григорий Павлович, – охотно ответил доброжелательный голос, впрочем, сразу переходя на тон более суховатый, деловой. – Внимательно слушайте. Очень внимательно. Ничего повторять не буду. Сегодня в три часа дня, Григорий Павлович, вы должны стоять у второго подъезда в доме на улице Орджоникидзе… – Человек назвал номер дома. – У второго подъезда от арки. Помните арку?.. Вот и славненько… Примерно в три тридцать, ну, сами понимаете, это само собой, плюс-минус пять минут, на площади Ленина возникнет некоторый шум. Наверное, вы его услышите. Даже, наверное, обязательно услышите. Ну, так вот. Когда услышите шум, то откроете дверь подъезда, код два-три-восемь, и подниметесь на пятый этаж. Лифт вызывать не надо. Подъезд тихий. В этом подъезде сейчас живут в основном пенсионеры и одинокие люди. У квартиры… – человек назвал номер квартиры, – вы остановитесь и прислушаетесь. Если вблизи кто-то окажется, мало ли что бывает, случайности не исключены, подниметесь выше на площадку и подождете. Там на площадке колонка мусоропровода. Там и переждете. Никто вас там не увидит. Потом, стараясь не шуметь, спуститесь к указанной квартире и откроете дверь. Ключ у вас?