Недостижимая корона (Марина Мнишек, Польша – Россия) - Арсеньева Елена - Страница 2

Пан Юрий Мнишек не помнил себя от восхищения. С ума сойти: его дочь, простая шляхтянка, будет замужем за русским царем! Сделается владычицей баснословной Руси! Выходит, правильно делала Марианна, отказывая прочим женихам. Она жаждала власти – и она ее получит!

Конечно, упустить такого зятя пан Мнишек никак не хотел. И он, и братья Вишневецкие наизнанку вывернулись, чтобы привлечь на сторону претендента и короля, и сейм, и церковь. Им удалось собрать в Самборе великое множество шляхтичей, привыкших проводить большую часть жизни на коне и в поле. Им не привыкать было воевать, а если речь шла о войне с ненавистными москалями – за то многие и сами готовы были приплатить, несмотря на врожденную скупость и наследственную нищету. Однако тут выгорала и большая прибыль, обещанная царевичем Дмитрием: служба каждого шляхтича, каждого наемника должна быть щедро вознаграждена. А уж какие выгоды получали его ближайшие сподвижники, Мнишки, Вишневецкие и сам польский король! От таких посулов Иван Грозный небось в гробу переворачивался, когда слышал, сколь просто его сыночек готов расточить отцово достояние. И все ради дочери сендомирского воеводы!

Но Мнишек понимал: Дмитрий будет тем больше жаждать Марианны, чем дольше она останется для него недоступной. В умении своей дочери удержать поклонника одними взглядами и улыбками пан Юрий не сомневался. Ведь это была его дочь! Для Марианны главное – власть и богатство, а страдания от разбитого сердца – не для нее.

Именно поэтому отец красавицы водил царевича за нос как мог долго. Уже Дмитрий во главе польской армии покинул пределы Речи Посполитой. Уже к войску его примкнули русские полки и донские казаки. Уже народ, измученный тяготами Борисова правления, с надеждой обратил свои взоры на царевича, в котором многие охотно признавали сына Грозного. Уже Дмитрий взял Москву, уже воссел на трон, с которого успел скатиться Бориска… То ли своей смертью он помер, то ли покончил с собой – Бог его весть, собаке собачья и смерть! Уже вся Россия присягала государю Дмитрию, а между тем Мнишек все еще не выпускал дочь из Польши.

И пан Юрий, и католические священники, которые благословили будущий брак, а также всю эскападу поляков на восток, понимали: Марианна, или, как называют ее русские, Марина, – практически единственное средство держать в руках Дмитрия. Воссев на престол и найдя единомышленников и преданных слуг среди русских, он вполне может нарушить некоторые свои обещания. Например, насчет передачи Смоленского и Северского княжества в потомственное владение Юрию Мнишку, а также передачи ему доходов с близлежащих земель (лично панне Марианне полагался миллион польских злотых и Великий Новгород и Псков со всеми ближними землями и уделами); а также насчет заключения вечного союза между обоими государствами, насчет свободного въезда иезуитов в Россию, строительства католических церквей, латинских школ и постепенного окатоличивания русских; насчет помощи шведскому королю вернуть его престол; насчет… Да мало ли надавал обещаний синеглазый царевич в ослеплении любви и жажде власти!

Мнишек рад был бы вовсе не выпускать царскую невесту из Польши до тех пор, пока Дмитрий не выполнит всех своих посулов – и в придачу десятка других условий. Хороший был сделан ход – обручить Марианну с послом, дьяком Афанасием Власьевым, представлявшим московского государя. Теперь Дмитрий не смог бы отказаться от Марианны, даже если сонмы красавиц-москвитянок начнут досаждать ему своей любовью! А слухи такие ходили…

Марианна никогда не выдавала своих чувств. Только лучшая ее подруга и камеристка Барбара Казановская знала, каким ударом было для нее узнать, что жених там, в Москве, взял к себе в постель Ксению Годунову – дочь свергнутого Бориса.

Если в Марианну влюблялись более из-за ее веселого, безунывного нрава и непостижимого очарования, то с Ксенией как раз все было очень понятно. Она была признанная русская красавица: черные тяжелые косы, великолепные очи, союзные брови, тело, словно вылитое из сливок… Все видевшие ее единодушно утверждали, что не каждому человеку повезет лицезреть подобную совершенную красоту. Но правду говорят: не родись красивой, а родись счастливой! Один жених Ксении, швед Густав, оказался сущим вертопрахом и пьяницей; другой, датский королевич Иоганн, всем удался, да вот беда – помер, едва пожив в России две недельки… И теперь Ксения угодила на ложе губителя своего отца.

Однако очень странные вести доходили до Кракова, где в то время находились Мнишки. Ксения якобы стала не просто наложницей, а постоянной любовницей Дмитрия! И меж русскими уже ходят слухи, что Ксения Годунова, пусть и дочь ненавистного Бориса, – все же меньшее зло в качестве жены царя, чем полька-еретичка, которая приведет на Русь иноземные свычаи и обычаи, а главное – латинскую веру…

«Пся крев! – испуганно подумал Юрий Мнишек, когда до него дошли сии опасные слухи. – Как бы не промахнуться! Придется-таки дочке ехать в варварскую Московию!»

Однако он все же сделал хорошую мину при плохой игре и отправил неверному зятю разгневанное послание. Нет, Мнишек, как истинный иезуит, достойный ученик учителей своих, не угрожал, не стращал Дмитрия. Однако новому русскому царю сразу стало понятно: отец Марины не просто рассержен – он в ярости! И если Дмитрий не внемлет предупреждению, Мнишек посчитает, что он нарушает принятые меж ними соглашения, а значит, сам сочтет себя вправе нарушить главное свое слово: отпустить из Польши дочь. Мнишек сделал верный ход. Одна мысль о том, что он, быть может, больше никогда не увидит Марину, заставляла дыхание Дмитрия пресечься. Он и сам знал, что в его любви в Марине было нечто роковое, нечто пугающее его самого. Наваждение, вероятно, даже бесовское наваждение, но… Она была его путеводной звездой, смыслом и венцом всех страданий, которые претерпел он в стремлении к отеческому престолу. Подобную роковую любовь чувствовал, наверное, Антоний к Клеопатре, который будто предвидел, что эта любовь погубит его, но не мог избавиться от нее.

Дмитрий надеялся, что и Марина так же сильно любит его. Но она любила царский венец над его головой. Злат венец, отблеск коего озарял и ее судьбу. Она любила царский престол!

Но Дмитрий не знал этого, а потому Ксения была в тот же день отправлена в Кирилло-Белозерскую обитель и там пострижена в монахини под именем Ольги. Такой жертвой Дмитрий дал знать Мнишку, что по-прежнему ставит свое обручение с Мариной превыше всего на свете.

С другой стороны, теперь и вельможному пану-обманщику некуда было деться. И вот наконец-то, в апреле 1606 года, через год после того, как претендент отвоевал наследственный престол и сделался русским царем, из Кракова выехал многочисленный поезд государевой невесты. Свита самого пана воеводы, конная и пешая, состояла из 445 человек и 411 лошадей. В свите Марианны было 251 человек и столько же лошадей. Почти все шляхтичи также имели своих слуг и панков чином поплоше, иной раз их число доходило до полусотни.

При Марианне присутствовали ее статс-дамы, Ядвига и Люция Тарло, фрейлина Ванда Хмелевская, несколько знатных девиц, а также гофмейстерина и наперсница Барбара Казановская. Вскорости должны были прибыть жены более мелкой шляхты, которым тоже предстояло поступить в услужение к будущей русской царице.

В большом количестве наличествовали священники, и торговцы, и суконщики, и ювелиры, а также аптекарь (он же кондитер, пирожник и водочник). Ни много ни мало, а около двух тысяч путников, полных надежд на удачу и наслаждения, хотя и не без опасений за будущее, двигались к цели – к Москве.

А о чем же в это время думала, на что надеялась та, ради которой было предпринято и путешествие, и – в немалой степени! – само свержение Бориса и завоевание Дмитрием российского престола? Трепетала ли она от нетерпения, предвкушая встречу с человеком, который ради нее свершал подвиги, достойные сказочных героев? Мучилась ли от разлуки – вероятно, вечной разлуки – с родной землей? Боялась ли того нового и неизведанного, что ожидало ее теперь? Ведь путешествие было опасным: например, при переправе через Днепр один из паромов, слишком тяжело нагруженный, перевернулся и потонул, погибло пятнадцать человек…