Другая история науки. От Аристотеля до Ньютона - Калюжный Дмитрий Витальевич - Страница 142

Чрезвычайно ценным для изучения агрономических знаний и сельскохозяйственной практики в Византии документом Х века являются «Геопоники», собрание эксцерптов с указанием авторов, из трудов которых они заимствованы. Материал в них распределен по тематическому признаку по двадцати книгам. В начале каждой из них помещено краткое введение составителя, суммарно излагающее ее содержание, и дан перечень глав, на которые она распадается.

В «Геопониках» дана всесторонняя картина сельскохозяйственного производства. Описаны разнообразные отрасли: хлебопашество, виноградарство, оливководство, садоводство, огородничество, птицеводство, пчеловодство, коневодство, животноводство, рыболовство. Приведены сведения о земледельческих работах. Перечислены культурные растения, которые выращивались в Византии: овощи (капуста, лук, чеснок, салат и др.), пшеница, сезам, конопля, полба, просо, ячмень, люцерна, кормовые травы, маслины, виноград, плодовые и вечнозеленые деревья. Дан довольно многочисленный список домашних животных с советами по уходу за ними.

Автором «Геопоник» был человек, который обладал большим личным опытом в ведении хозяйства и был хорошо знаком с сельскохозяйственным производством. В историографии отмечается и стремление автора «Геопоник» к научному объяснению явлений природы. Но он был типичным человеком Средневековья, верящим в сверхъестественное, в силу магических заклинаний и надписей, в воздействие расположения светил и движения звезд на дела земные.

Нужно помнить, что первобытная традиция веры без знаний была слишком длительной. Она породила столь стойкие суеверия, что пробить их разумом не удалось, кажется, до сих пор. Пока знания концентрировались в немногих руках, были достигнуты некоторые результаты, пусть даже, с нашей сегодняшней точки зрения, и очень спорные. Но с появлением школ, выходом весьма несовершенной науки в «массы», с усилением вмешательства в нее церковных деятелей, носителей отнюдь не рационалистических представлений о мире, саморазвитие науки как общественного явления приняло причудливый характер. В конце концов, смешение религиозной мистики, магии и точных наук привели к тому, что сама наука начала приобретать мистический характер.

Это характерно для всей средневековой науки, и Византия не была исключением. Математика предстала в форме «неопифагорейской мистики чисел», астрономия переплелась с астрологией, ботаника, минералогия, алхимия, медицина – с герметической традицией. А одними из важнейших положений герметизма были стоические представления о «симпатии» и «антипатии», то есть об отношении единства и противоположности явлений земного мира.

Эта концепция охватывала практически все области естественно-научного знания от астрономии до медицины, от примитивных предсказаний, основанных на магии, до универсальных законов природы, функционирующей в гармонии с небесными телами, связывающей самые разные стороны человеческой жизни с окружающей средой, – микрокосм с макрокосмом Вселенной.

В Византии палеологовского периода (XIII–XV века) интерес к герметической традиции, связанной с так называемым неоплатонизмом, был очень велик. Обратившись к каталогам греческих астрологических рукописей, мы можем видеть, что подавляющее большинство кодексов, содержащих герметические тексты, датируются этими веками. Затем греческие рукописи, попавшие в Италию, дали импульс распространению и там тоже неоплатонизма и герметизма. Известно, что Марсилио Фичино переводил по просьбе Козимо Медичи неоплатонические и герметические сочинения.

Ни в какой другой области знаний не обнаруживается до такой степени отличие наших представлений от картины мира средневекового человека, как в области естествознания. Современная наука давно уже не содержит многих понятий, которые были важны для средневекового ученого. К таковым принадлежат, к примеру, представления о конечной причине и цели: всякое явление не существует само по себе, оно создано Творцом для определенной цели – от движения небесных светил, необходимых для того, чтобы дать людям свет и тепло, до растений, имеющих цвет, запах и форму, потому что они предназначены для определенного употребления.

С этими представлениями тесно связано и другое убеждение, не менее важное для понимания общей концепции средневековой науки о природе: подобные вещи производят подобные действия. Этот принцип основывается на широком разнообразии «родственных» отношений: похожая субстанция, похожее географическое происхождение, похожие цвет, форма, структура. Он является основой проявления «симпатии» – одного из основных герметических понятий, объединяющих космос в единое целое, основой самых разнообразных форм «симпатической» магии.

Отношения подобия объединяют также подлунный и небесный миры. Обратимся к ботанике: каждая планета, каждое созвездие зодиака оказывают влияние на свою определенную группу растений, с которой их соединяют отношения сходства.

Растения представляли для византийцев прежде всего практический интерес – они были средством лечения и зачастую одновременно средством магии. Ботаническое знание палеологовского периода часто выступает в рукописях в виде алфавитных лексиконов, а чисто ботанические тексты относят обычно к более раннему времени. Здесь названия растений приводятся параллельно на нескольких языках, образуя смесь научных и «народных» представлений, но хотя эти ботанические словари представляют изрядный интерес, время их возникновения определить трудно. В качестве авторов подобных словарей в поздний период известны Неофит Продромин (XIV век), врач Димитрий Пепагомен (XV век) и Максим Плануд, который перевел с латинского снова на греческий язык псевдоаристотелевское сочинение «О растениях».

Много сведений о растениях собрано в ятрософах (лечебной мудрости), – это главным образом собрания рецептов, где старая медицинская традиция смешана с разного рода магией, ибо сочинения византийских медиков не смогли избежать влияния демонологии; представления о «материальных демонах», властвовавших над лечебными и ядовитыми растениями, было широко распространено.

Представление о природе, основанное на учении о единстве мира, «симпатии» всех явлений, в поздней Византии распространилось и на минералогию и на алхимию. Не осталась без внимания и зоология, интерес к которой, правда, больше сосредоточился на практической стороне: пчеловодство, шелководство, домашние животные, охота. Особую ценность представляют сочинения, посвященные охоте с использованием птиц и животных. Во времена Палеологов большой популярностью пользовалась соколиная охота. Известному врачу Дмитрию Псиагомену принадлежит трактат об уходе за соколом, написанный по просьбе императора.

Наука в Византии накануне ее падения (1453) развивалась изолированно от жизненной практики и опыта. Ученые занимались созданием теоретических трактатов по разным вопросам естествознания. Но именно они передали интерес к науке Западной Европе.

В целом из-за катаклизма середины XV века поздневизантийская наука во многих своих чертах еще недостаточно исследована. Но мы можем выделить те характерные приметы времени, которые позволяют поставить ее в общий гуманистический контекст культуры палеологовского периода. Обратившись к рукописям того времени, можно констатировать не только их необычно большое количество (что связано с распространением бумаги в этот период), но и наличие в науке «языческого» и христианского симбиоза, названного историками «христианским гуманизмом греческого толка». Историки нам рассказывают, что речь идет не о «простом восприятии духовного богатства эллинизма, а о духовной дискуссии с ним». Что это значит, понять невозможно. Однако мы показали, надеемся, убедительно, что «языческая», «эллинская» или «античная» наука никогда не исчезала в Византии. Напротив, она всегда сопровождала «не-языческую» науку. Эти «две» науки развивались в Византии синхронно!