Дело об удачливом проигравшем - Гарднер Эрл Стенли - Страница 31

— И что было сделано?

— Я велел обвиняемому оставаться в доме и сказал, что отправляюсь на поиски трупа. Балфур точно описал, где он его оставил.

— И что произошло?

— Я понял, что опоздал. Когда я появился на месте, там уже стояла патрульная машина. Я решил, что при сложившихся обстоятельствах я не хочу брать на себя ответственность и сообщать в полицию. Я подумал, что лучше подождать и тщательно все продумать.

— Обсудить ситуацию с вашими начальниками?

— Ну, я хотел, чтобы у меня было время все обдумать.

— Вы понимаете, что вам следовало сообщить в полицию?

— Да, сэр.

— Но вы этого не сделали?

— Нет, сэр.

— Почему?

— Мне платят за то, чтобы я следил, чтобы все сложные вопросы решались максимально безболезненно, мне не хотелось создавать вокруг дела ненужный ажиотаж и вообще привлекать к нему внимание. Я планировал встретиться с одним своим приятелем-полицейским и выяснить, нельзя ли уладить дело таким образом, чтобы избежать лишней рекламы. Я точно знал, что если подойду к тем полицейским, что стояли рядом с трупом, дело получит огласку, обвиняемого сразу же возьмут под стражу и отправят в тюрьму и… ну, в общем, я понимал, что это не лучший способ для уполномоченного по улаживанию конфликтов.

— Что вы сделали в конце концов?

— Я вернулся в дом Балфуров, помог Теду Балфуру раздеться и натянуть пижаму. Он снова захотел выпить и я не стал его останавливать. Фактически, я решил, что ему лучше принять еще, чтобы он, может быть, забыл о происшедшем.

— А затем?

— Я забрал у него бумаги, которые он вынул из карманов убитого, и отправился к себе домой.

— А дальше?

— На следующее утро я проснулся довольно поздно. Когда я, наконец, встал, то выяснил, что полиция уже допрашивала обвиняемого, откуда-то они узнали, что именно его машина замешана в дело. Его собирались судить за непредумышленное убийство — наезд на пешехода.

— И что вы сделали?

— Ничего.

Фаррис, словно режиссер телевизионной программы, который закончил ее с точностью до одной секунды, взглянул на часы и обратился к судье Кадвеллу:

— Ваша Честь, подошло время дневного перерыва. В настоящий момент я думаю, что закончил допрос выставленного обвинением свидетеля, но считаю, что лучше объявить перерыв именно сейчас, потому что мне хотелось бы проанализировать ответы мистера Болеса и поразмыслить, не упустил ли я чего-нибудь и, возможно, задать ему потом еще несколько вопросов.

— Минутку, — сказал судья Кадвелл. — У Суда имеется один вопрос к свидетелю перед тем, как мы объявим перерыв. Мистер Болес, вы заявили, что забрали бумаги у обвиняемого, не так ли?

— Да, сэр.

— Что вы с ними сделали?

— Держал у себя какое-то время.

— Где они находятся в настоящий момент?

— Насколько мне известно, у мистера Перри Мейсона.

— Что? — воскликнул судья Кадвелл, привстав со своего места.

— Да, Ваша Честь.

— Вы передали их Перри Мейсону?

— Да, сэр.

— Мистер Мейсон связывался с окружной прокуратурой насчет этих бумаг? — обратился судья Кадвелл к Роджеру Фаррису.

— Нет, Ваша Честь.

— Когда вы передали эти бумаги мистеру Мейсону? — снова повернулся судья Кадвелл к Болесу.

— Точную дату я назвать не могу, но после того, как он включился в дело, то есть взял на себя защиту Теда Балфура. Во время первой части дела обвиняемого представлял Мортимер Дин Хоуланд.

— Мистеру Хоуланду вы ничего не рассказали об этих бумагах?

— Нет, сэр.

— Вы кому-нибудь еще говорили об этих бумагах, кроме мистера Мейсона?

— Нет, сэр.

— И вы передали их мистеру Мейсону?

— Да, сэр.

— Мистер Мейсон! — повернулся судья Кадвелл к адвокату защиты.

— Да, Ваша Честь?

— Суд… — судья Кадвелл внезапно замолчал. — Объявляется обеденный перерыв. Сразу же после того, как присяжные покинут свои места, я прошу представителей обеих сторон подойти ко мне. Суд обращает внимание присяжных на то, что они не должны формировать или выражать никаких мнений о деле, пока им, наконец, не будет предоставлена возможность принять решение. Присяжные не имеют права обсуждать дело между собой и позволять кому бы то ни было обсуждать его в своем присутствии. Объявляется перерыв до двух часов. Мистер Мейсон и мистер Фаррис, пожалуйста, пройдите вперед.

Мейсон и Фаррис подошли к месту, где сидел судья Кадвелл. Заместитель окружного прокурора старался сохранять серьезное и озабоченное выражение лица, как и подобает тому, кто вынужден присутствовать при взбучке, даваемой коллеге. Судья Кадвелл подождал, пока присяжные не покинут зал суда. Затем он обратился к адвокату:

— Мистер Мейсон, это правда?

— Сомневаюсь, Ваша Честь.

— Что?! — воскликнул судья.

— Сомневаюсь.

— Я имею в виду бумаги.

— Кое-какие бумаги были мне переданы, да.

— Мистером Болесом?

— Да, Ваша Честь.

— А он сказал вам, что взял их у обвиняемого или что они были переданы ему обвиняемым?

— Нет, сэр.

— Что они из себя представляют?

— Они у меня с собой, Ваша Честь.

Мейсон достал запечатанный конверт и протянул судье Кадвеллу.

Судья разорвал конверт и стал просматривать содержимое.

— Мистер Мейсон, это очень серьезный вопрос.

— Да, Ваша Честь.

— Это важные улики в рассматриваемом деле. Бумаги в этом конверте представляют из себя доказательства.

— Доказательства чего? — уточнил Мейсон.

— Подтверждающие рассказ Болеса, с одной стороны, — резким тоном ответил судья Кадвелл.

— Это примерно то же, что и история о человеке, который утверждал, что застрелил оленя с трехсот ярдов и олень упал у определенного дуба, а если вы ему не верите, то он покажет вам дум, потому что дуб все еще стоит на месте и подтвердит его рассказ, — заметил Мейсон.

— Вы сомневаетесь в показаниях мистера Болеса?

— Очень сильно.

— Но вы не можете оспаривать тот факт, что эти доказательства — одни из самых важных. Подобные улики должны находиться в руках полиции и…

— Это доказательства чего, Ваша Честь? — повторил Мейсон.

— Вот водительское удостоверение Джексона Эгана.

— Да, Ваша Честь.

— Вы хотите сказать, что оно не имеет значения?

— Я не вижу, какое значение оно может иметь.

— Оно может служить для идентификации. Полиция предпринимала попытки опознать тело. К настоящему моменту сделано только предполагаемое опознание. С абсолютной точностью не было идентифицировано, что перед нами труп Джексона Эгана.

— Но Джексон Эган мертв, — возразил Мейсон. — Он умер два года назад, задолго до того, как рассматриваемое нами вообще случилось.

— А откуда вы знаете, что он умер? — спросил судья Кадвелл. — Вот контракт, который, очевидно, подписывал погибший, на аренду автомашины. Вы все равно продолжаете утверждать, что это неважно, мистер Мейсон?

— Неважно, сэр.

— Вы конечно понимаете, что это доказательства?

— Да, Ваша Честь.

— Вы служите правосудию, вы — адвокат. И ваш долг, как адвоката — передавать любое доказательство, любой физический предмет, который имеет отношение к делу и оказывается в вашем владении, полиции или другим представителям власти. Преднамеренно скрывать или утаивать какие-либо доказательства подобного рода является не только правонарушением, но и невыполнением ваших обязанностей, как адвоката.

Мейсон прямо встретился взглядом с судьей.

— Я отвечу на это обвинение, Ваша Честь, когда оно будет должным образом предъявлено, в должное время и в должном месте.

Судья Кадвелл побагровел.

— Вы намекаете, что я не имею права поднимать этот вопрос?

— Я заявляю, что отвечу на это обвинение в должное время и в должном месте.

— Я не знаю, является ли это неуважением к Суду, — заметил судья Кадвелл, — но это определенно невыполнение вашего профессионального долга.

— Это ваше мнение, Ваша Честь, — возразил Мейсон. — Если вы намерены предъявить мне обвинение за неуважении к Суду и заключить меня под стражу, я добьюсь получения Хабэас Корпус и отвечу на обвинение в неуважении к Суду. Если вы хотите привлечь меня к судебной ответственности за служебное преступление, я отвечу на это обвинение в должное время и в должном месте. А пока, если я могу обратить внимание Суда на этот вопрос, слушается дело по обвинению другого человека и любые намеки со стороны Суда, что адвокат обвиняемого виновен в каком-либо нарушении этики, могут настроить присяжных против обвиняемого. Обязанностью Суда является воздержаться от выражения мнения в отношении действий адвокатов.