Аларика - Шнейдер Наталья "Емелюшка" - Страница 43

Облокотясь о стойку я ждала, пока трактирщик согреет вино.

— Я играл тебе весь вечер. Я охрип уже от песен… — раздалось из-за спины.

Я обернулась — слишком резко, пришлось вцепиться в стойку, чтобы не пошатнуться. Бродячий певец, что недавно неприметно сидел в углу у камина, удобно устроился за ближним столом. Поймал мой взгляд, широко улыбнулся, подмигнул:

— Но — увы — от этой встречи Не пополнится карман. Что сидишь ты словно нелюдь? Что ты головой качаешь? Что теперь я буду делать И без денег и не пьян?

Я невольно рассмеялась. Каков наглец! Потянулась к кошельку. Парень оказался рядом в мгновение ока, перехватил руку.

— Не надо. Просто я хотел чтобы ты улыбнулась. Красивые девушки не должны грустить.

Ах вон оно что… Я высвободилась, окинула его взглядом. Пепельные волосы, зеленые глаза. Уверенный, чуть ленивый кошачий взгляд. Хорош, ничего не скажешь — и знает себе цену. Девчонки небось гроздьями вешаются.

— Позволишь угостить тебя?

А почему бы, собственно, нет? Сидеть, пить и болтать ни о чем — все лучше, чем в одиночестве таращиться в пламя камина и вспоминать. А то, что неизбежно за этим последует… какая, в общем-то, разница — теперь?

Он поговорил с трактирщиком, поставил на стол две кружки: в одной мой заказ, в другой — пиво.

— Что тебе взять к вину?

— Ничего.

— Даже так? Может быть, не стоит пить не закусывая?

Я рассмеялась:

— Здешний хозяин кормит так, что после ужина я не могу впихнуть в себя ни кусочка.

Не объяснять же ему…

— Сделаю вид, что поверил, — ухмыльнулся парень. Взял себе связку мелкой вяленой рыбешки, уселся рядом. — Полагаю, спрашивать, куда ты идешь, бесполезно?

— Правильно полагаешь.

— А я — в столицу. В большом городе легче заработать. Потолкусь там пару недель а потом — на юг, к морю. Как раз к зиме. Ты когда-нибудь была у моря?

— Нет. Расскажи, какое оно.

Певец мечтательно улыбнулся:

— Оно… Оно прекрасно…

Он умел подбирать слова. Я слушала, и перед глазами невольно вставало то, что я раньше видела лишь пару раз на картинах. И было совершенно неважно — так ли это выглядит на самом деле, как мне представлялось — главное, что можно на какое-то время забыть обо всем и убежать… Туда, где белые пенные пряди на волнах зеленого хрусталя и солнечные лучи танцуют на поверхности вечно беспокойной воды. Где растут странные деревья с огромными перистыми листьями на макушке. Днем плач чаек мечется над берегом, отражаясь от скал, а ночью звезды сияют в тихо шепчущем прибое…

Я не вздрогнула, когда он накрыл мою ладонь своей. Этот парень своими словами сумел подарить мне полчаса счастья. Немного, но… Но до чего же больно возвращаться в «сейчас». Я одним махом допила успевшее остыть вино.

— Еще заказать? — спросил он.

В голове уже шумело — ну и замечательно. Еще немного…

— Если можно. Горячего.

— Ты мерзнешь?

— Пожалуй, уже нет… просто за день застыла так, что не могу согреться.

Его рука легла мне на колено:

— Это не поможет согреться по-настоящему.

Я заглянула в кошачьи выжидающие глаза. Ну что ж…

— По-настоящему — это как?

Он придвинулся ближе, склонился над моим лицом. Голос — точно бархат по обнаженной коже:

— Вот так.

Уверенный, неторопливый поцелуй, которому невозможно не ответить. Я и ответила, подчинившись этой уверенности. Волна желания поднялась из ниоткуда, нахлынула, смывая последние остатки разума.

Он отстранился — буквально на полдюйма, так, что губы все еще почти касались моих. Прошептал:

— Пойдем?

— Да.

Ноги уже были ватными — то ли от хмеля, то ли от страсти — парень подхватил меня за талию, крепко прижимая к себе. Не помню, как мы поднялись по лестнице, как пронеслись по коридору, не переставая целоваться. Негромкий стук засова. Его руки на груди, на бедрах… везде. Летящая на пол рубаха. Губы на обнаженной коже…

Что же я делаю???

Хмель снесло мигом, точно от ведра ледяной воды. Я ошеломленно застыла. Он тоже замер, поднял глаза:

— Эй, что с тобой?

Я шарахнулась в сторону, слетела с кровати, подхватила с полу свою рубаху. Не тратя времени на одевание, как была опрометью пронеслась в свою комнату, задвинула засов. Прислонилась затылком к двери, сползла по ней, рыдая в голос.

Что же я делаю… Проклятый хмель! Не надо было…

Я судорожно всхлипнула, рассмеялась. Не надо врать себе — дело не в вине, никакой хмель не даст того, чего нет, он просто вытащит из души, все, что там крылось. Дело не в вине — просто я не могу одна. Не могу, не умею, боюсь… боюсь настолько, что готова прыгнуть в постель к первому встречному… Только чтобы почувствовать живое тепло рядом. Только чтобы знать, что хоть кому-то нужна, пусть на вечер, пусть… В качестве подстилки. На это ты тоже согласна только ради того, чтобы не остаться одной?

Я застонала, вцепившись в волосы. Откуда-то пришла совершено беспощадная честность.

Дело не в любви. «Я не могу без тебя» — это не любовь, это что-то другое. Что-то мерзкое, готовое заставить приползти назад на брюхе, точно шавка, облизывая руки и скуля «не оставляй меня одну, добрый хозяин». На самом деле я готова лезть на стену не потому, что нет его — а потому, что нет кого-то, кто бы вел и решал за меня все — от выбора дороги до смысла жизни.

И что теперь? Свести счеты с жизнью проще всего… не взял нож — поможет вода или огонь… В сознании против воли всплыла картинка: я сижу на дне реки, беспомощно хлопая глазами, обнаружив что утопиться тоже не получилось. Засмеялась — фарс какой-то. Нет, Рию стоило бы прибить только за это проклятое заклинание… Значит, остается только жить дальше. Учиться жить одной. Рик? Конечно, не прогонит. Я все-таки пойду к нему — сейчас мне нужна тихая гавань, где можно отлежаться, зализать раны. Чтобы потом встать на ноги. Потому что если я останусь с ним, то так и буду вечно младшей бестолковой сестренкой, которую нужно любить и баловать, ограждая от бед… и от жизни.

Учись жить сама — приказала я себе. Страшно? А что — в первый раз приходится перешагивать через страх? Учись жить сама… А для начала — давай-ка попробуем подумать. Если занять мозги работой, на слезы сил не останется.

Кто приходил в мои кошмары? Кто превратил меня в затравленное… стоп, милая. Не «кто превратил» — а ты сама превратилась. Могла ли справиться с этим — другое дело. Но об этом не сейчас, это я пока не смогу… Я уткнулась лбом в колени. Хорошо — кто это был? Король… но если вспомнить все, что я читала про эльфов — они не могут ходить по чужим снам. Это темное искусство, и, похоже, когда Риа говорила про некромантов, она не врала. Ладно — пусть за столько времени среди людей он забыл о своей сущности до такой степени, что занялся некромантией. Пусть научился каким-то образом пробираться в человеческий мир теней. Но остается главное — зачем? Чтобы держа меня в постоянном страхе прочнее привязать? Глупо, я и без того шла за ним глядя снизу вверх и разинув рот, особенно после того, как… нет об этом я пока не могу думать, об этом потом. Чтобы убедить меня, что этот посох действительно безумно важен и охота идет всерьез? Не ложится, никак не ложится, особенно бойня у ворот Ривеллена — потому что он и в самом деле едва не погиб там. Разве что стражники действительно не знали, что к чему и дрались всерьез… Нет, бред. Каков бы он ни был, он не дурак подставляться под мечи, когда за исход схватки никто не поручится… Я поднялась с пола, растянулась на кровати, глядя в потолок.

По большому счету, только один человек шастал в моих снах как в собственной спальне. Я ведь нашла способ от нее избавиться… и на следующую ночь появился «король». Чтобы все началось сначала. Чтобы и дальше можно было вести меня на поводке из ненависти и страха. Одна — на ненависти, второй — на любви… Кукловоды, чтоб их…

Я ведь так и не разглядела его лица… оно плыло, как и вся фигура, как не слишком хорошо сделанная иллюзия… Во сне — лишь разум против разума, но магия — тоже порождения нашего сознания. Все-таки советница?