Ты у него одна - Романова Галина Владимировна - Страница 17

Все эти мысли быстро-быстро промелькнули в ее мозгу, снова возвращая ее к разбудившему ее требовательному звонку.

– Какого черта?! – раздраженно пробормотала Эмма, с трудом стаскивая себя с кровати и машинально бросая взгляд на часы.

Пять часов. То ли вечера, то ли утра. Если вечера, то это понятно: припереться могла и Лизка – пару дней назад она усиленно напрашивалась к ней в гости. А если утра… Кому не спится, интересно?

Все-таки это был вечер, а не утро. Этот вывод был сделан ею автоматически потому, что стоявший на пороге ее квартиры малыш никак не мог появиться там на рассвете.

– Здласте, – смешно шепелявя, пробормотал он и даже вытянул вперед маленькую грязную ладошку. – Здласте, тетя.

Эльмира во все глаза рассматривала малыша, борясь с желанием схватить его на руки, оттащить в ванную и как следует вымыть.

Господи, где ты бываешь, когда зачинают таких вот сироток?! Куда смотрят твои глаза, когда парочка идиотов, совокупляясь в щенячьем восторге, не думает о последствиях?! Зачем даешь начало никому не нужной жизни?

Мальчик, а это, несомненно, был мальчик, совсем малюсенький, года четыре, не больше. Пухленький, что было удивительно, учитывая его нищенское существование. С замызганными крепенькими щечками, темными глазами в окружении пушистых пепельных ресниц и с копной таких же пепельных волос, торчавших на макушке.

– У тебя странная стрижка, – пробормотала Эмма и невольно коснулась мелких, высоко выстриженных кудряшек. – Ты кто?

– Мальчик, – гордо ответил малыш и поддернул линялые трикотажные шортики. – Денег дашь?

Эмма подавила тяжелый вздох и вернулась в прихожую. Уже оттуда, раскрыв кошелек и пересчитывая его содержимое, она крикнула:

– Тебе сколько?

– Сколько не жалко, – совершенно по-взрослому ответил мальчик и шумно двинул носиком. – Давай больше.

Эмма, все же выпустив на волю печальный вздох, вытащила из кошелька две сотенные бумажки и, вернувшись к двери, протянула их ребенку.

– Хватит?

– Не знаю.

Он вдруг широко заулыбался, сделавшись на удивление пригожим. Таким пригожим, что у нее даже в носу защекотало от непрошеных жалостливых слез. Поддавшись непонятному порыву, Эмма схватила мальчика в охапку и крепко прижала его к себе.

– Господи, господи, – шептала она еле слышно. – Помоги ему, господи.

– Тетя, мне больно. – Малыш обеспокоенно заворочался в ее крепких объятиях, высвобождаясь и аккуратно вытаскивая из ее пальцев деньги. – Пока.

Он снова поддернул шортики и, смешно выкидывая маленькие ступни в стоптанных туфельках, засеменил к лестничному пролету. Эльмира словно завороженная смотрела, как он крепко цепляется за металлические прутья перил, как аккуратно ставит ножки на ступеньки, что-то при этом беззвучно лопоча.

Его вихрастая головка почти что скрылась за лестничным пролетом, когда она вдруг, спохватившись, громко крикнула ему вслед:

– Мальчик! Мальчик! Тебя как зовут?

Ей отчего-то сделалось страшно при мысли, что он не ответит ей, просто-напросто не захочет ответить. Но на площадке этажом ниже раздалась какая-то странная возня, затем его сдавленный смешок и, наконец, после минутного повизгивания, он ей прокричал:

– Тетя, меня зовут Веня!

С места она сорвалась минуты через три. Три долгие минуты она простояла в каком-то непонятном оцепенении, повторяя и смакуя его имя, словно пробуя на вкус. И лишь когда хлопнула входная дверь, Эмма сорвалась вниз. Забыв про лифт, забыв про то, что на ней всего лишь хлопковая ночная сорочка, благо что до колен, она, перепрыгивая через две ступеньки, понеслась вниз.

Конечно же, она опоздала. Во дворе никого не было. Даже неизменной тети Зины, легенды их двора, нигде не было видно. Только дворник лениво размахивал метлой, поднимая облака пыли над асфальтом.

Эмма повертела головой по сторонам, зябко обхватила себя за плечи. Снова перевела взгляд на дворника и, решившись, крикнула:

– Эй, послушайте, вы не видели здесь мальчика?

Дворник, пожилой вислоусый мужик, как бы нехотя прервал свое занятие, оперся локтем на метлу, покачал головой и вдруг на удивление звонким голосом откликнулся:

– Тебе какого мальчика, красавица? Я не подойду?

– Да иди ты! – еле слышно пробормотала Эмма, еще крепче обнимая себя за плечи.

Нелепость какая – выскакивать почти голышом на улицу следом за малолетним попрошайкой. Что можно подумать, глядя на нее? Только одно: барышня явно не в себе. И тут-то наконец на нее снизошло озарение.

– Слушайте, который час? – холодея душой, спросила она у мужчины, все еще неотрывно наблюдавшего за ней.

– Пять утра, милая. – Он хитро ухмыльнулся ей из-под усов. – А ты чего думала?

– А я думала, что вечера… – Эмма озабоченно уставилась на проулок, ведущий из их двора на соседнюю улицу, которая, в свою очередь, выходила на проспект. – А как же мальчик… Так вы его и вправду не видели? Ну не мог же он мне присниться!

– Пацана и впрямь не видел. – Дворник приложил древко метлы к сердцу. – А вот машина стояла прямо против подъезда. Шикарная машина. Японская, по-моему. А там шут ее знает. Постояла, значит, постояла и уехала. Потом ты голышом выскочила. А чё за пацан-то?

– Маленький такой. – Эмма отняла наконец руки от плеч и показала ему, какого роста был ее ранний гость. – Денег просил.

– А-ааа, тогда все понятно. Ты особенно голову-то себе не забивай. – Дворник вновь принялся поднимать пыль над высушенным летним солнцем асфальтом. – Эти побирушки совсем обнаглели. Мало им вокзалов и переходов подземных, стали теперь порядочных граждан и дома доставать. И надо же было до такого додуматься: малыша в пять утра погнать на заработки. Ничего святого нет за душой, совсем ничего…

Он продолжал еще что-то гудеть в свои прокуренные, давно потерявшие цвет усы, когда Эльмира развернулась и вошла в подъезд.

Что же на самом деле это было? Пять утра. Ребенок на ее пороге. Просит денег. Затем исчезает, видимо, его увезли на иномарке. Так имело ли смысл гонять дорогую машину, которая не дизтопливом заправляется и даже не дешевым бензином, ради двух сотен рублей? Что-то Эмме во всем этом показалось странным. Хотелось бы, конечно, очень хотелось верить в ту версию, что моментально выстроил пару минут назад вислоусый дворник, но не получалось.

Эльмира вошла в лифт и, нажав кнопку, медленно поехала наверх. Ступни ног замерзли, хотя на дворе лето, и покрылись пылью. Бежать сломя голову босиком, раздетой, в пять утра за незнакомым мальчиком…

Она в который раз тяжело вздохнула и недоуменно покачала головой, медленно подбираясь к ответу на поставленный самой себе вопрос. Зачем она стремглав бросилась за ним? За незнакомым ребенком… Стоп! Вот оно. Нащупалось! Он назвался Веней. Так звали… Так звали того далекого, любимого, бросившего ее одну на произвол судьбы и на милость ее врагов несколько лет назад. Того парня, что жил в доме напротив, на которого она по крупицам собирала досье, ведя наблюдение за его жизнью в подзорную трубу…

Вениамин… Красивый, как бог, и подлый, как дьявол. Может быть, именно его предательство помешало ей потом обрести счастье в браке с Данилой. Может, именно этот комплекс брошенной и обманутой незримо преследовал ее, изводя подсознание извечным «никому не доверяй». Может быть, только из-за этого она была так зажата все эти пять лет, боясь дать волю чувственности, пытаясь тем самым застраховать себя от новой боли и разочарований.

Да, точно. Эмма едва не рассмеялась вслух от внезапно обретенного облегчения. Вот вам и подтекст ее импульсивного поступка. Пять утра – не лучшее время для того, чтобы быть сообразительной. А тут еще такое…

Лифт лязгнул дверцами, выпуская ее. Эмма подошла к распахнутой двери своей квартиры и опасливо заглянула внутрь. Почему ей снова везде мерещатся призраки? Точно, пора к психиатру. Не могла же она услышать при шуме раздвигающихся дверей кабины, что кто-то ходит по ее квартире да при этом еще и чем-то погромыхивает. Конечно, не могла. Эмма зашла домой и нарочито громко хлопнула дверью. Словно этот грохот способен был заставить всех нечистых разбежаться по углам и притаиться там до лучших времен, когда она будет слаба перед страхами. А сейчас она была сильной и бесстрашной. Выползшее из-за горизонта светило настойчиво обшаривало лучами каждый уголок ее квартиры, прогоняя ночные тени.