Мой номер 345 - Колычев Владимир Григорьевич - Страница 32

– Ваще беспредел, в натуре, – ворчал Пекарь.

Но рожа у него довольная. Менты заначку его не откопали. А там шмали на целых два или даже три косяка.

Кишер дал команду навести в хате порядок. Впрочем, ботва шуршала. Ролан сидел на шконке и наблюдал. Западло поднимать с пола и возвращать обратно в «телевизоры» харчи. Но жрать-то охота. И кое-кто тайком подбирал полежавшую на полу колбасу, печенье... Ролан все видел, все замечал. Чушкарям и петухам все равно, они сами по себе опоганены. С них и спроса нет. А мужикам надо потом будет предъявить... О ворах и говорить нечего. Они к опомоенным харчам ни в жизнь не прикоснутся.

Знали менты, на чем сыграть. И сыграли. Козлы...

Мало-помалу в камере установился порядок. Началось броуновское движение. Сначала коридорный через кормушку сообщал, кому следует подготовиться на выход, а затем открывалась дверь и подследственного выдергивали – кого-то на допрос, кого-то на встречу с адвокатом, а кого-то уводили на свидание с родными.

Ролана не трогали. Следователь снял с него все показания, и его дело готовилось к передаче в суд. Адвокат не донимал. У него и без Ролана бесплатных клиентов тьма-тьмущая. Свидания Ролану пока не грозили. На днях с матушкой повидался. Аврора у бабушки в Ростове. Венера на свидания не набивалась. Хотя, как это ни странно, раз в неделю, как минимум, передавала ему жирную дачку. Копченые колбасы, сало с чесночком, печенье, конфеты, варенье в целлофановых пакетах. Сигареты тоже передавала, хотя Ролан не курил... Скорее всего это Аврора ее озадачила. И денег на расходы оставила... Что ж, спасибо Авроре. Ну и Венера тоже заслуживала благодарности. Хотя она и сучка...

– Тихонов, приготовиться к выходу!

Ролан удивленно приподнял брови. С какого это ляда ему на выход? Но поднялся со шконки, помахал рукой братве и небрежным шагом двинулся к двери, откуда его и забрали.

Конвоир доставил его в блок, где подследственными занимались менты и адвокаты. Для начала сунули в «стакан», где он провел минут десять. Затем отвели в помещение для допросов. Там его ждал моложавый мужчина лет тридцати пяти. Модельная стрижка, очки в золоченой оправе, строгий костюм, запах дорогого одеколона. На спинке стула аккуратно висела изящная импортная дубленка.

– Я ваш новый адвокат, – натянуто улыбнулся мужик и подал ему руку. – Заварной Игорь Якимович...

– Ролан.

– Да, я знаю... Но все равно приятно... Присаживайтесь. У нас будет с вами долгий обстоятельный разговор...

– Да я, в общем-то, никуда не спешу, – усмехнулся Ролан.

В помещении было тепло, свежо. По тюремным меркам так полный комфорт.

– А куда Комарчук делся? – спросил он.

– Никуда. Он продолжает заниматься своими обязанностями. Но, мягко говоря, его не очень-то волнует ваша судьба...

– А вас волнует?

– Да, конечно... Я платный адвокат. Меня наняла ваша супруга...

– Это интересно, – выразил удивление Ролан.

Возможно, Аврора оставила Венере все деньги. Ведь хороший адвокат – дело дорогое. Впрочем, не факт, что Заварной хороший адвокат. Но все же...

– Ну что ж тут такого, обычная практика. Жена переживает за мужа...

– Раньше переживать нужно было, – усмехнулся Ролан.

– Логично, – кивнул адвокат. – Я смотрел ваше дело, следствие, считай, закончено. И как я понял, не в вашу пользу...

Увы, но именно так обстояли дела.

– Не было следственного эксперимента, – с мрачным видом сказал Ролан.

– А разве он должен быть? – удивленно приподнял брови Заварной.

– Ну да, должен. Я же чистосердечно признал свою вину...

– Это и плохо...

– Вы не поняли. Я признал себя виновным, а следователь должен был убедиться в том, что это так. Он должен был провести следственный эксперимент...

– Должен. Но не обязан. Дело в том, что следственный эксперимент – это очень спорный момент в юридической практике. Следственный эксперимент – это следственное действие, состоящее в проведении специальных опытов с целью проверки собранных по делу доказательств...

– Но ведь нет же никаких доказательств моей вины.

– А ваше признание?

– Ну так нужно подтвердить, действительно я виновен или нет...

– Потерпевший вас опознал?

– Как он мог опознать меня, если он не видел в лицо настоящих преступников...

– Вот если бы он вас опознал, но следователь бы засомневался в результатах опознания, тогда можно было провести следственный эксперимент на опознание. Но потерпевший изначально не мог вас опознавать. Какой тогда смысл проводить следственный эксперимент?

– Но его же били...

– Чем?

– Я в своих показаниях написал, что обрезком трубы... Но ведь на самом деле его могли ударить монтировкой, например...

– Следственным экспериментом не установить, чем могли ударить потерпевшего...

– Но ведь я написал в признании, что ударил его примерно в восемнадцать ноль-ноль в районе перекрестка двух улиц – Тургеневской и Железнодорожной...

– А как было на самом деле?

– Так и было...

– Но вы же не написали, что это произошло на улице Косыгина, например...

– Нет... Что Юрзин говорил, то я и писал...

– Кто такой Юрзин?

– Ну, опер, который меня на признание крутил... Я под его диктовку писал...

– Под его диктовку. В точном соответствии с фактами, установленными в результате следственных действий. И неудивительно, что следователя убедили ваши признания...

– Но ведь должен был быть следственный эксперимент, – не сдавался Ролан.

– А это как следователь решит... Я сам когда-то следователем был. И знаете ли, у нас была отчетность, план, так сказать. Следователь кровно заинтересован, чтобы признать вашу вину. И если он будет проводить эксперимент, то вовсе не для того, чтобы доказать вашу невиновность. И вообще, следственный эксперимент – это как дышло: куда повернул, туда и вышло. А вы должны понимать, в какую сторону хотел повернуть это дышло ваш следователь...

– Курсом на зону?

– Именно... Вам не стоило писать чистосердечное признание. Тем более под диктовку оперуполномоченного, у которого тоже свой план раскрытия преступлений. Интересно было бы знать, кто вас надоумил сотворить эту глупость...

– Кто надоумил? Да был один товарищ... Мы с ним в КПЗ сидели. Он человек бывалый, много знает...

– В следственном изоляторе с ним сидели, – задумался Заварной. – А он вас не расспрашивал, за что вы за решетку угодили.

– Ну, спрашивал... Я сказал, что нет на мне никакой вины. А он посоветовал мне чистосердечное написать. Тогда следственный эксперимент, говорит, будет. Надо, говорит, следователей запутать...

– Боюсь, что это он вас запутал. Как бы не по совету сотрудников уголовного розыска...

– Да нет, Фрезер человек бывалый, воровской, с чего ему на ментов работать...

– Сломать можно любого человека. Даже вора в законе...

– Так что, Фрезер – сексот?

– А вот этого я не знаю, – развел руками адвокат. – Да и не мое это дело. Мое дело вытащить вас отсюда. Наворотили вы дел, Ролан Кириллович. Будем выпутываться...

Ролан и сам понимал, что наворотил дел. Ждал следственного эксперимента, но так и не дождался... А ведь и сам мог догадаться, что Фрезер подло подставил его. Сука позорная... Найти бы эту падлу!..

– Не надо нервничать, Ролан, – попытался успокоить его Заварной. – Не все еще потеряно... Для начала вы должны отказаться от своих показаний...

– А это возможно?

– Да, конечно. Дело ведь еще не передано в суд...

– Так я откажусь!

– Но придется оговорить сотрудника уголовного розыска, которому вы так беспечно во всем признались. Вы должны написать заявление, что признания из вас выбивались силой...

– Надо – напишу, в чем проблема?

– Видите ли в чем дело, вы можете спровоцировать весьма серьезное противодействие со стороны сотрудников милиции и прокуратуры...

– А что они мне могут сделать? В карцер посадить? Так я там был. Ничего, и там жизнь есть... В пресс-хату?.. Ничего, и это выдержу...