Фенечка для фиолетовой феи - Лубенец Светлана - Страница 8

Все началось с того, что класс решил сбежать с истории. Последним аргументом, который склонил к побегу самых сомневающихся в полезности данного мероприятия, стал необыкновенно яркий, теплый и солнечный день. Все понимали, что такая чудная погода может уже не повториться перед длинной чередой осенних слякотных дней, и поэтому даже Витя Тимофеев, известный всей школе отличник-рецидивист, после продолжительных переговоров-уговоров согласился с мыслью, что можно сдать только вчера им законченный пухлый реферат по истории в следующий раз.

Одна лишь Ксения не участвовала во всеобщем ажиотаже – она наотрез отказалась уходить с истории.

– К чему такой выпендреж? – спросил ее Германович.

Ксения внимательно посмотрела ему в глаза и с молчаливой печалью улыбнулась лишь уголками губ. Ей казалось, что именно таким образом она весьма прозрачно намекнет, что у нее есть кое-какие догадки на его счет. Стас намека не понял и продолжал вести себя по отношению к ней весьма независимо. Надо же, какой артист! Что-то во время их вечерних свиданий из него не лезет такая крутизна!

– Это она специально, чтобы нас подвести! – выскочила вперед Долли. – Лишь бы навредить и сделать все наперекосяк!

– Вредить вам я не собираюсь. Просто я ненавижу стадное чувство. У всех одинаковое мнение, и все решили сбежать… А если я не хочу? Мне нравится история! И Лидия Сергеевна тоже нравится, я вот и не хочу ее огорчать. А ты, Тимофеев, неужели хочешь? Лидия же на тебя только что не молится: Витюша то, Витюша се, а Витюша – раз – и хвостом махнул, как только его хорошенько поманили!

Витюша растерянно топтался на месте, хлопая глазами и глядя попеременно то на Ксению, то на Овцу Долли со Стасом.

– Ладно, ребята, – подвел черту под переговорами Германович. – Она нам сейчас весь контингент разложит. Айда, Витюша, с нами! Ты ничего не теряешь, а, наоборот, только приобретаешь – клевую прогулку по осеннему парку. Глядишь, сочинение зададут «Как я провел осень», а ты уже будешь знать, что написать. И, главное, по личным впечатлениям! А Лидия тебе все равно все простит, как только ты ей выложишь на стол свой рефератец в сто страниц.

И Стас, забросив за спину рюкзак «Камелот», начал спускаться с лестницы. За ним двинулись одноклассники, обжигая Ксению презрительными взглядами.

Прозвенел звонок, и в класс, где сидела Ксения, одна-одинешенька, вошла Лидия Сергеевна. Учительница сразу поняла, что произошло, и спросила Ксению:

– А почему ты осталась?

– В знак протеста, – ответила та.

– Я давно хотела тебя спросить, а теперь, кажется, поняла: твоя рваная фиолетовая стрижка и зеленые ногти – тоже в знак протеста?

– Да.

– И против чего ты протестуешь?

– Не против чего, а против кого.

– И против кого?

– Против всех! Не хочу быть как все.

– Чем же тебе все не угодили?

– Они – как клоны. Одинаково одеваются, слушают одну и ту же музыку, одинаково думают, одинаково поступают, влюбляются в одного и того же человека, а если ненавидят, так тоже – все… и одну…

Ребятам 9-го «В» казалось, что они объявили Золотаревой бойкот, поскольку с ней не разговаривали. Но Ксения не ощущала особой разницы между вчерашним днем и сегодняшним. Она всегда держалась в классе особняком, мало с кем говорила, поэтому для нее почти ничего не изменилось. Но когда Инесса Аркадьевна объявила о родительском собрании, совместном со школьниками, где предстояло осудить побег класса с истории, Долли прорвало:

– Признайся, Золотарева, ты осталась в классе, потому что струсила!

– Нет, – спокойно ответила Ксения.

– Именно поэтому! Как же: нас будут полоскать на собрании при родителях, а ты – чистая, белая и пушистая!

– Кто тебе мешал остаться пушистой?

– Солидарность со всеми!

– Ну а я, к счастью, этой болезнью не страдаю.

– У нее другая болезнь, – усмехнулась Диана.

– И какая же? – насторожилась Ксения.

– Мания величия. Ты всех считаешь хуже себя и недостойными твоего расположения. Так ведь?

– По-моему, все как раз наоборот: это вы считаете меня недостойной, поскольку я не похожа на вас, – не согласилась Ксения.

– Честно говоря, мне все равно, в какой цвет ты красишься и в какой клоунский наряд рядишься. Твое дело. Но то, что на собрании нам в нос будут тыкать тобой, такой положительной, – это мне не нравится. Я прямо слышу уже, как Инесса говорит, что «у Золотаревой есть совесть, а у вас нет», что «Золотарева не смогла, а вы смогли» и тэ дэ и тэ пэ… – Диана так похоже изобразила классную руководительницу, что многие рассмеялись, несмотря на всю серьезность создавшейся ситуации.

Но больше всех Ксенией оказался недоволен Витюша Тимофеев. Он смотрел на нее из-за высокого ворота своего коричневого свитера так, как наверняка смотрел бы на провокатора храбрый юный партизан, только что взорвавший немецкую комендатуру. Витюша впервые в жизни совершил невероятно смелый поступок – прогулял урок, и теперь его хотят судить нечеловеческим судом родительского собрания, в то время как странная хитрая Золотарева проявила самую вульгарную трусость и оказалась в выигрыше. Сурово насупленные брови Витюши доконали Ксению.

– И чего вы от меня хотите? – Она вскочила со своего стула и стояла одна против всех.

Она посмотрела на Германовича, ожидая от него хоть какой-нибудь поддержки, но тот смотрел в окно. За стеклом на ветке тополя переминалась с ноги на ногу огромная ворона, с любопытством заглядывая в класс, а может быть, прямо в глаза Стаса. Обиженная Ксения решила, что больше никогда не сядет на его мотоцикл, пусть катает свою ворону, но он вдруг повернул голову к классу и сказал:

– А в самом деле, чего вы от нее хотите? Дело уже сделано. Назад не повернешь. И к тому же каждый действительно имеет право поступать так, как ему хочется. Не хотелось Золотаревой на прогулку в солнечный денек – имела право и не ходить. Отстаньте от нее. У нас и без нее дел по горло. Надо выработать единую линию поведения, чтобы все говорили одно и то же и не сбивались на всякую ненужную ерунду. Главное, не навредить себе еще больше.

Девятиклассники начали обсуждать свои дела, а Ксения села за парту, обхватив голову руками. Она понимала, что совсем выпала из коллектива, и это ей совсем почему-то не нравилось.

На собрание Ксении идти очень не хотелось, но она обещала Долли, что придет вместе с мамой.

– Мы решили, что ты должна присутствовать на собрании, чтобы видеть и слышать своими ушами, как нас будут с тобой сравнивать и с землей ровнять. Это мы тебе такое наказание придумали. И не вздумай уклониться! – заявила ей Брошенкова в конце вчерашнего учебного дня.

Дома, вечером, когда Ксения рассказала маме, по какому поводу назначено собрание, она вдруг поняла, что та ее тоже осуждает.

– А тебе-то что не нравится? – удивилась Ксения. – По-моему, ты должна мной гордиться – я единственная не совершила поступок, недостойный ученика средней школы. У меня нет прогула истории!

Мама только вздохнула и покачала головой. А потом сказала:

– Странно, но ты поступаешь совсем не так, как я, хотя события, которые с нами происходят, до боли похожи. Однажды наш класс тоже решил сбежать с урока – и, как ни странно, именно с истории. Мне тоже не хотелось уходить, но я не смогла пойти против всех. Нам тогда пришлось бежать через окно девчачьей раздевалки в физкультурном зале, так как в дверях школы все перемены стояли дежурные. Прыгать было невысоко – подоконник находился почти у самой земли. И тем не менее я очень пострадала. Сначала зацепилась за какой-то гвоздь оконной рамы и разорвала школьный передник почти на две части. Потом прыгнула до такой степени неудачно, что проехала по асфальту обеими коленками. Было очень больно, но, главное, я еще разорвала новые и очень модные тогда колготки, которые мне тетя привезла из Чехословакии. Ни у кого таких не было… Я их надела в тот день в первый раз и, как оказалось, в последний. Вместо прогулки в парке, куда так стремились мои одноклассники, мне пришлось идти домой, мазать зеленкой ссадины на коленях, что-то врать маме и слушать, как она меня ругает. А потом тоже было собрание… Но я была не виноватее других. Я была – как все! А ты? Чего тебе надо, Ксения? Я тебя не понимаю!