Интендант третьего ранга - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 30

- Господи! - вздохнул Ланге.

"Какому богу ты молишься?" - хотел съязвить Крайнев, но промолчал. Они углубились в лес. Крайнев попрежнему шагал широко, и запыхавшийся Ланге скоро взмолился. Крайнев нехотя остановился. Присел на поваленную ветром ель, достал из кармана трубку, закурил.

- Вы уверены, что не заблудились? - спросил Ланге, нервно оглядываясь по сторонам.

- Мы отошли от опушки метров на двести, - буркнул Крайнев. - Сейчас пойдем вдоль нее. Что сложного? В "СС" не учили?

- В Германии нет таких диких лесов! - обиделся Ланге. - Разве у нас будет лежать дерево? Его мигом распилят и увезут. А этот кустарник вокруг? Почему нельзя его вырубить? Чистый лес - это красиво и гигиенично. Деревья не болеют, а бандитам негде спрятаться. Варварская страна…

Крайнев только хмыкнул в ответ. Ланге продолжал тревожно крутить головой.

- Здесь никого нет! - успокоил Крайнев. - В лесу невозможно подкрасться незамеченным.

- Почему?

Крайнев наступил на сухую ветку. Сломавшийся сучок треснул, как пистолетный выстрел. Ланге вздрогнул и выругался.

- У захламленного леса есть свои преимущества, - съязвил Крайнев и отложил трубку. Он стащил пальто, затем пиджак. Большое красное пятно расплылось на рубашке от середины плеча до локтя.

- О! - глаза у Ланге стали большими. - У вас есть бинт?

- Я не собирался в бой, - хмуро ответил Крайнев, доставая носовой платок из кармана галифе. - Мне обещали веселую прогулку.

- Давайте я! - предложил Ланге. - Этому нас учили.

Он и в самом деле довольно умело перевязал рану поверх рубашки.

- Обязательно покажите врачу! - посоветовал, затянув узел. - Ранение пустяковое, но может быть заражение.

Крайнев кивнул. Ланге помог ему одеться, сел рядом и закурил.

- Как большевики узнали об экзекуции? - спросил сумрачно. - Операция готовилась в секрете.

Крайнев захохотал. Лицо Ланге приняло обиженный вид.

- Сколько полицейских участвовало в расстреле? - спросил Крайнев, закончив смеяться. - Двадцать? Всем пообещали еврейское барахло? У каждого из двадцати есть жена или невеста, родители или другие родственники. Как не похвастаться будущим богатством?

- Мы велели им хранить тайну!

- Они, разумеется, послушались… Сами видели!

- Ничего я не видел! - сумрачно отозвался Ланге. - Вы толкнули меня в спину! Спасли мне жизнь, но не дали возможность рассмотреть врагов. Сколько их было?

- С десяток.

- Не проговоритесь коменданту! - попросил Ланге. - Если укажу в отчете, что напавших было вдвое меньше, чем полицейских…

Крайнев согласно кивнул. Ланге бросил окурок, и они тронулись в путь. К сумеркам, как и обещал Крайнев, они выбрели к окраине Города. У первого же поста Ланге стал отдавать команды, солдаты забегали, засуетились.

- Скажите, чтоб выпустили меня из города, - попросил Крайнев. - Только возьму коня.

- Собираетесь уезжать? - изумился Ланге.

- У меня дела.

- Там большевики!

- Вот к ним у меня дело, - зловеще пообещал Крайнев. - Думаете, это сойдет им с рук? - он ткнул пальцем в раненое плечо.

- Вы сумасшедший! - развел руками эсесовец. - Впрочем… Да поможет вам бог!

"Какой?" - хотел спросить Крайнев, но промолчал…

В Кривичи он прискакал поздно. Дорогой Крайнев мучительно думал, как распределить спасенные семьи по деревням; предполагая, что старосты изза страха перед немцами, будут сопротивляться. Искал слова для убеждения. Не понадобилось. О предстоящей операции знали многие - бойцы Саломатина, жившие по хатам, не хранили тайны. К дороге, по которой спасенные шли в Кривичи, люди выходили целыми деревнями и молча, без лишних слов, разбирали евреев. Ктото искал знакомых, ктото просто выбирал семью с маленькими детьми… В Кривичи довели человек двадцать, да и тех переняли на околице. Саломатин после операции перевел отряд на казарменное положение и разместил в школе. Там же свалили трофеи. Их было много. Перед крыльцом стоял немецкий "Опель", в учительской заседал штаб. Решали, как организовать оборону на случай ответных действий карателей. Крайнева встретили криками и сходу стали хвалиться: в скоротечном бою полегли почти все немцы и полицаи (несколько человек сумели сбежать), а в отряде - двое раненых, да и те легко. Лица у всех были веселыми, и Крайнев, несмотря на усталость, не удержался от ответной улыбки. Совещание продолжилось. Было душно, все беспрерывно курили, болела раненая рука, к тому же Крайнев весь день не ел. Внезапно все поплыло у него перед глазами, и очнулся он от чувствительных шлепков по щекам. Крайнев открыл глаза - перед ним стояла Соня.

- Снимай пальто! - сказала она сердито.

Крайнев подчинился. Когда он стащил и пиджак, в учительской стало тихо. Повязка Ланге сползла, и рукав сорочки ниже локтя был красным от крови.

- Я забираю его! - объявила Соня.

- Нет - нет! - запротестовал было Крайнев, но вмешался Семен.

- Иди, Ефимович! Ты свое дело сделал. Без тебя разберемся!

Поддерживаемый Соней (он пытался идти сам, но врач не позволила) Крайнев добрел к фельдшерскому пункту. Здесь Соня щедро смазала рану йодом, перевязала, и усадила его за стол.

- Что это? - спросил Крайнев, когда Соня поставила перед ним мензурку.

- Спирт! Сам привозил, - пожала плечами Соня.

Крайнев опасливо повертел в пальцах мензурку, но, когда на столе появилась миска, полная горячих щей, больше не раздумывал. Спирт ожег горло, Крайнев торопливо хлебнул воды из заботливо поднесенной кружки, и набросился на еду. Пока он работал ложкой, Соня притащила деревянное корыто, вылила в него пару ведер холодной воды, а затем добавила горячей из чугуна.

- Раздевайся! - велела.

- Я сам! - заторопился Крайнев, видя, что Соня не собирается уходить.

- Я тебе дам сам! - разозлилась она. - Я врач или не врач?!

- Врач… - согласился Крайнев и послушно полез в корыто. Соня намылила ему голову, полила из ковшика и стала мылить тело. Мочалку она не принесла, работала руками. Пальцы у нее были сильные, но ласковые. Соня не столько намыливала, сколько массировала, это было невероятно приятно. После еды и спирта Крайнев чувствовал себя совсем здоровым, и сейчас млел в корыте, как в далеком детстве, когда мать купала его в ванночке. Когда Сонины руки добрались до паха, Крайнев вяло запротестовал и попытался отобрать мыло, но Соня бунт пресекла. Намылила сама. Произошло то, чего Крайнев опасался - он возбудился.

- Идем на поправку! - весело прокомментировала Соня и стала поливать из ковшика.

Пока он вытирался суровым льняным полотенцем, Соня разобрала кровать в углу, велев лезть под одеяло. Крайнев понял, что это ее койка, но спорить не стал: вид у Сони был слишком грозный. Простыни оказались свежие, Крайнев просто наслаждался их нежностью. Соня тем временем утащила корыто, прибрала со стола и исчезла. "Пошла спать!" - решил Крайнев, посетовав, что Соня не загасила лампу. Вставать самому было лень, он успел угреться под одеялом. От мысли, что придется вылезать наружу, становилось зябко. Он лениво боролся с собой, чувствуя, что проигрывает, и лампа останется гореть всю ночь, как в комнате появилась Соня. Она была в белом халате, но босиком. Крайнев внезапно понял, что больше на ней ничего нет. Тут же убедился: Соня сбросила халат на спинку стула, затем склонилась и задула лампу.

- Молчи, а то убью! - грозно прошептала она, залезая под одеяло. Крайнев и не собирался говорить, но она для верности запечатала ему рот поцелуем…

Когда объятия ее ослабли, Крайнев спрыгнул с кровати и нашарил в кармане пиджака спички. Зажег лампу, и стал набивать трубку. Соня смотрела на него, приподнявшись на локте. Крайнев глазами спросил разрешения, и она закивала в ответ. Он стал раскуривать трубку, и краем глаза заметил: Соня, откинув одеяло, испуганно разглядывает простынь. Внезапно она вскочила, собрала простынь в ворох и убежала. Обратно появилась со свежей. Пока она застила кровать, Крайнев разглядывал ее. Крепкое тело с хорошо развитыми формами, гладкая кожа на бедрах и ягодицах. Узкие плечи, полная грудь чашами… Крайнев внезапно вспомнил: сквозь брюки, обтягивавшие зад делопроизводителя Маши, отчетливо видны бугры целюлита. Он улыбнулся. Соня обернулась, увидела его улыбку и поняла посвоему. Обиженно показала язык.