Три приятеля - Артемьев Д. А. - Страница 39

– Будет вам, – ответила Клава, – хотя если это про меня, то спасибо за соблазнительную. Мне так редко перепадают комплименты.

– Не могу поверить! – Это восклицание совпало с подносом и установкой спиртовки и фондюшницы с сыром. – Такой женщине комплименты надо говорить каждый час или лучше каждые полчаса.

– О чем вы говорите, Леня. Я настоящих мужиков-то давно не вижу. На работе – партнеры, дома… – Она махнула рукой. – Дома у него есть более притягательная подружка, с отвинчивающейся пробочкой. Ну ладно. А что это такое?

Леня рассказал про фондю. Показал, как обмакивать в сыр кусочки яблок или крохотные булочки. Сам налил в фужеры светлое сухое. Приподнял свой бокал:

– Ничего, что мы изменим традиции и не будем есть первое и второе?

– Нормально. Я и не привыкла регулярно обедать. Кофе, бутерброд и все. Вечером поужинаю поплотнее, вот и фигурку себе создала. А вы говорите – соблазнительная.

– Ох, не верю я вам, – улыбнулся Леня, – не верю. Кружите вы головы своим сотрудникам, а? Признайтесь.

– Я им даже думать об этом запрещаю. Имела много лет назад печальный опыт. Так что нет у меня никого, ни дома, ни на стороне, – прямолинейно заявила Клава и взглянула Лене прямо в глаза.

Вызов был брошен. Леня ухмыльнулся. Дура, конечно, дура, но прямолинейная. Без хитростей. Как же с ней себя повести? Уходить от невысказанного вопроса нельзя. И предлагать лезть в койку прямо сейчас тоже нельзя. Имидж, понимаешь ли. Но мы готовы к любым поворотам. И Леня вернул улыбку на понимающее лицо.

– Позвольте мне, Клава, преподнести вам скромный подарок, – произнес он, вынимая из кармана пиджака и открывая небольшую изящную коробочку. – Это довольно редкий вид белого янтаря, который обычно оправляют в кожу и носят на кожаном ремешке, как медальон. Взгляните на него перед тем, как он удобно устроится на вашей высокой груди.

Женщина попыталась протестовать, но Леня умело не дал ей возможности отказаться от подарка. Он протянул ей оправленный янтарь на тонкой изящной кожаной ленточке и продолжил свою песнь сирены:

– Нет-нет, вы не можете лишить меня удовольствия сделать вам именно этот подарок. Дело в том, что по легенде – есть такое красивое литовское предание – белый янтарь подходит только чувственным женщинам. Это легко проверяется по искоркам в глазах, которые появляются, когда такая женщина надевает на себя кулон.

– А если эти искорки не появляются? – Клава задала вопрос заинтересованно и с некоторым опасением.

– Тогда кулон не подходит, – уверенно сказал Леня, – но я нисколько не сомневаюсь в своем выборе.

Леня взял янтарь из рук Клавы, аккуратно надел ремешок ей на шею и внимательно стал вглядываться ей в глаза. Клава неуверенно улыбалась. Фондю было забыто. Бокал с сухим вином отставлен. Над столом повисла долгая пауза.

– Конечно, – вздохнул Леня, – я не ошибся. Ах, какие искорки в глазах. Какие бесенята.

– А как же мне посмотреть? – забеспокоилась Клава. – Вы такой, ну, не знаю. Как мне увидеть искорки? И вообще…

– А что, разве так, без зеркала, не чувствуется? – осведомился Леня. – Разве не чувствуется душевный подъем, волнение, теплота янтаря? Потрогайте его ладошкой.

Клава протянула руку к груди и накрыла ладонью янтарь. Потом стала медленно гладить камень пальцами. Леня понял, что это все. Бабу можно было брать голыми руками. Какими бы связями она ни обладала, какими бы капиталами ни ворочала, она сидела перед ним, неспособная оторвать пальцы от чудесного белого янтаря, который Леня купил в ювелирном магазине неподалеку от своего дома.

Привкус лакрицы

Вечером следующего дня Леня и Клава мирно и немного устало беседовали на Лениной кухне, пробуя необычное сухое вино. На Лене были только джинсовые шорты, на Клаве – только Ленина рубашка. Леня с удовольствием наблюдал за приятельницей, которая все же чувствовала себя немного неловко. Сам Леня откинулся на спинку стула и потягивал красное сухое вино из прозрачного широкого бокала.

– «Кот дю Рон», – говорил Леня, – из винограда сортов гренаш и сира, которые растут в долине реки Роны.

– Это во Франции? – спросила Клава.

– Ага, нежная моя, – ответил Леня.

– Перестань, пожалуйста. Нежный генеральный директор! Ну чего во мне нежного?

– Есть кое-что. Сказать?

– Ну, не надо.

– Какая ты все же скованная. Ладно. Итак, «Кот дю Рон». Ты чувствуешь привкус лакрицы?

– Я не знаю, что это такое, но какой-то приятный привкус действительно есть.

– К стыду своему, – сказал Леня, – я тоже не знаю, что такое лакрица. Надо бы съездить во Францию, в эту самую долину реки Рона, или Роны. Да вот времени все нет.

– Только пожелай, – сказала Клава, – только захоти. Кстати, Лень, я таких сказок наслушалась о том, как вы со Стасом вытащили бедную девушку из помойки; буквально из помойки. Это правда? Может быть, ты мне расскажешь?!

– Ну, надо было помочь человеку, мы и помогли немного. Там в основном наш приятель Мишка, врач, все сделал. А теперь вы дом ломаете, ну вот, надо помочь бедняжке, поселить ее получше. И все.

Они так и не успели детально обговорить все вопросы, связанные с Олиной квартирой. Впрочем, и так все было ясно. Акционерное общество уже дало команду риелторам купить однокомнатную квартиру неподалеку от Лениного дома, и юристы уже готовы были оформлять квартиру в Олину собственность. Осталось только Лене осмотреть отобранные квартиры и дать свое согласие. Конечно, основную роль здесь играла Клавдия Николаевна, которая в настоящее время сидела, стесняясь своей полноты, в одной только Лениной рубашке на кухне в его квартире после нескольких часов, проведенных в его спальне.

Вечером Леня подключился к Сети и принял несколько писем. Одно из них было от Оли. Леня начал просматривать остальные, оставив письмо Оли напоследок. Наконец он добрался до письма Илги. Она писала, что ей звонил Романов и сообщил, что Оле стало хуже, она уже два дня отказывается от еды, и он не понимает, в чем дело. Показатели крови в норме, воспалительных процессов нет, но состояние Оли вызывает беспокойство. Леня почувствовал сердцебиение. Он открыл письмо Оли. Вместо подробного отчета о лечении Оля написала всего несколько строчек, в которых благодарила его за заботу и желала ему счастья и любви. В первый момент Леня хотел ответить и потребовать разъяснений и ответил бы, но позвонил телефон.

– Илга только что звонила, – пророкотал Стас, – с девкой что-то случилось. Два дня не ест. Илга думает – это ты.

– Чего я? – возмутился Леня.

– А ничего, – парировал Стас, – ты Клаву трахнул?

– Ну…

– Не нукай. Когда с ней договорился?

– Позавчера.

– Вот. Два дня девка не ест. Понял. Целочки, они такие чувствительные. У тебя только штаны начали пузыриться, а у девки чувство, что…

– Ты перестанешь бред нести? – возмутился Леня. – Это что? Мне уже и под одеяло никого засунуть нельзя?

– А ты на пацанов переходи, – загоготал Стас, – на пацанов. Вот мы и проверим. В общем, так. Играю большой сбор в клинике у Мишки. Он сегодня опять дежурит. Заеду минут через двадцать. Снизу позвоню, сразу же падай.

– Я ей письмо хотел… – начал говорить Леня.

– На хер они нужны, письма, звони ей, пока я еду. Понял?

– Понял, звоню.

– И построже с ней. Ну, тебе виднее, как говорить. Давай. Я заскочу в Никольский. Ну не казенный же спирт нам глотать!

В трубке раздались гудки отбоя. Леня положил ее, открыл записную книжку, нашел номер телефона, собрался с мыслями, нажал клавишу громкой связи и начал набирать номер швейцарской клиники. Вскоре трубку подняли и представились. Леня попросил соединить с палатой Оли. Прозвучало всего несколько тактов мелодии, раздался щелчок и послышался родной мелодичный голосок:

– Хелло.

– Ольга, – спокойно сказал Леня, – привет.

– Ой, Леня! – послышался возглас Оли.