Если влюбишься – молчи! - Лубенец Светлана - Страница 7

Он покрутил листочек с фамилией Пивоварова и отложил в сторону. А к листку с фамилией Оксаны положил другой листок, с именем Сохадзе. Волоокий красавчик-грузин тоже уже получил по заслугам. Мобильник отдал без звука. Видимо, здорово испугался. А ведь раньше он был нагл и бесстрашен. Надо же, как люди меняются со временем! Впрочем, это нормально. Он сам тоже здорово изменился. Они его даже не могут узнать.

Он положил перед собой оставшиеся три листочка. Так: Максим Литвинов. К Сохадзе его? Макс тогда вообще начал плакать. Прямо смешно, честное слово! Но пейджер тут же отцепил. Оказывается, отнюдь не все меняются: этот всегда был трусом. Противнее всех. Пожалуй, стоит ему добавить, да так, что рикошетом отлетит и в Пивоварова. Листок с фамилией Макса лег в другую сторону – к тем, с кем работа еще не закончена.

А на этом листке стоит имя Борис Доренко. Как же – школьная гордость! Фотография висит на стенде под названием «Наши лучшие ученики»… Будущий банкир… Мечта всех девчонок параллели девятых классов… Его фамилию он написал крупнее других и ядовитым красным маркером. С Доренко сложнее всего: никак не подкопаться. Осторожный… Каждый шаг продуман. Ну, ничего… еще не все потеряно. Не может такого быть, чтобы Борька нигде не прокололся!

На последнем листочке было написано: «Юля Акимушкина». Неужели, Юленька, ты все же принесешь ключи от папочкиной «Волги»? Неужели стоят того эти дурацкие словари? Неужели не признаешься? Неужели даже ты… такая же, как все? Он ведь только хотел проверить… И… потом… иначе было нельзя…

Он раздраженно сгреб все листочки в кучу, сложил в пластиковую коробочку из-под арахиса в сахаре и запер в письменном столе.

Глава VI

Барсик против словаря Ожегова

В воскресенье Оксана с Юлькой встретились в десять часов утра в беседке соседнего детского сада. Было так холодно, что подруги сидели на широких перилах, нахохлившись, как воробьи на соседних ветках. Изо рта с каждым словом вылетали клубы пара, но девушки были так взволнованы, что им даже не пришло в голову поискать какое-нибудь, хоть самое простенькое, убежище от холода.

– Юлька, что ты умудрилась такого натворить? – по-прежнему не могла взять в толк Оксана. – И когда?

– Я… – начала Юлька и, закрыв лицо руками, разрыдалась.

Оксана гладила подругу по плечу и светлым кудрявым волосам, но успокаивать и не пыталась. Что тут скажешь? Отплакавшись, Юлька в последний раз шмыгнула носом и начала рассказывать:

– Ты ведь помнишь, что в начале года мы тремя девятыми классами сбросились на словари для кабинета русского языка?

– Конечно. Доренко купил Ожегова и еще… словарь иностранных слов, кажется… А потом они пропали.

– Ну вот… это я…

– Что ты?

– Я… взяла словари… получается, что украла…

– Ты?! Зачем тебе эти словари?! Что за бред?!

– Понимаешь, все вышло очень глупо. Я взяла словари домой, потому что хотела ответить на вопросы викторины в одной газете. Многие вопросы там требовали знания лексического значения слова. И иностранные слова там тоже были. Надо было знать их правописание…

– Юль, но словари тяжелые, как кирпичи! Зачем ты их домой тащила? В школе не могла посмотреть?

– Не хотела, чтобы спрашивали, что делаю… Вдруг кому-нибудь тоже захотелось бы приз… Газета обещала за первое место – поездку в Эмираты, вот я и взяла словари без спросу…

– Эмираты? Юлька! Что за блажь? Ты веришь обещаниям газет?

– Понимаешь, – хлюпала носом Акимушкина, – на меня что-то нашло… Так хотелось поехать… Сменить эту скучную жизнь, где одни будни, хоть на несколько дней… праздника…

– Но почему именно Эмираты?

– Ну, Ксанка, больше ничего не предлагали. Конечно, в Париж лучше бы… Или, например, в Японию…

– Так! Мы не о том! – спохватилась Оксана и подышала на закоченевшие пальцы. – Ты лучше скажи, почему не вернула словари обратно? Или до сих пор отвечаешь на вопросы?

– Уже не отвечаю… Ответила и письмо послала. Это же еще в первой четверти было.

– Так в чем же дело?

– Не могла я их в таком виде вернуть.

– В каком?

– Понимаешь, я писала ответы и пила кофе…

– Все ясно, опрокинула чашку!

– Не я… Барсик. Наверно, он за мухой погнался… Видишь ли, зазвонил телефон, и я вышла из комнаты. Не помню, с кем говорила, но долго. Когда вернулась к столу, весь Ожегов уже промок, а у словаря иностранных слов даже расслоилась обложка.

– Ужас… – пробормотала Оксана, и ей в холодный осенний утренник даже стало жарко. – Но… может быть, надо было вернуть деньги?

– Где бы я их взяла? Борька говорил, что Ожегов триста с лишним стоил. Второй словарь наверняка не меньше.

Подруги помолчали, потом Оксана спросила:

– Эмираты тоже мимо?

Юлька кивнула.

– А тебе не кажется, – Оксана с сочувствием посмотрела на заплаканную подругу, – что эти гады зарвались? Словари и «Волга»! Не жирно ли будет?

– Может, и жирно. Только я не знаю, что делать. Я не хочу, чтобы кто-то узнал про словари. Если я хотя бы сразу призналась…А теперь уже поздно: столько времени прошло. И знаешь, Оксана, – Юлька взяла под руку подругу, – я все-таки думаю, что и от тебя что-нибудь потребуют. Не может быть, чтобы они просто так прислали фотографии…

– Уже потребовали, – угрюмо проговорила Оксана.

Юлька испуганно охнула, и Оксана рассказала ей про свои бриллианты.

– Родители знают? – спросила Юлька.

Оксана отрицательно покачала головой:

– Нет. Вернее, мама знает, что их дома нет. Я ей вчера сказала, что дала тебе – надеть на свидание. Сегодня от меня потребуют принести их назад.

– До сих пор еще не потребовали?

– Они спят еще… после гостей…

– И что ты станешь делать, когда они проснутся?

– Не знаю… Наверно, скажу, что потеряла. По сравнению с вашей «Волгой» – это ерунда! – Оксана поморщилась. – Как бы нам выяснить, кто всем этим занимается? Скажи, кому ты еще про словари рассказывала?

– В том-то и дело, что никому, честное слово! Тебе первой рассказала.

– Не может быть! Откуда-то ведь эти гады узнали, не ясновидящие же они…

– Ксанка, клянусь! Никому не говорила! Это какая-то мистика… Да и сама подумай, кому я могла признаться в том, что воровка?

– А Сашке?

– Да ты что! Ты бы могла своему парню признаться в таком? Еще когда кофе залила, сразу можно было бы… посочувствовал бы… А потом-то как? Помнишь ведь, целое следствие было! – Юлька так разволновалась, что чуть не свалилась с перил. Оксана с трудом удержала ее за воротник и рукав куртки.

– Тогда это действительно мистика! – сказала она, когда Юлька опять прочно угнездилась на перекладине. – Получается, этот шантажист каким-то образом узнает, что мы собираемся совершить безнравственный поступок и заранее устраивается с фотоаппаратом в нужном месте!

– Меня не фотографировали…

– Но видели сквозь стены, как Барсик опрокинул кружку с кофе.

– Издеваешься, да?

– Шучу. Конечно, тебя видели в школе, когда ты засовывала в сумку словари. Так же, как и меня в кабинете биологии. Знаешь, надо все-таки серьезно поговорить с Сашкой. Мне кажется, что те негодяи, что попортили лицо ему и Феклистову, теперь пристают и к нам.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что оба они: и Сашка, и Димка – юлят и ничего никому не хотят рассказывать. Наверняка их тоже подловили на чем-нибудь мерзком, вроде моей «контрошки» или твоих словарей.

– Но нас ведь не трогали…

– Благородные шантажисты, почти что Робин Гуды нам попались. Женщин не бьют… только грабят…

Юлька засунула посиневшие от холода кисти рук в рукава куртки и тяжело вздохнула:

– Возможно, ты и права. Но Сашку я уже сто раз спрашивала. Несет какой-то бред. Может, их побили, потому что они отказывались платить за молчание?

– Тогда в ближайшее время их страшные тайны должны быть разоблачены, – заключила Оксана.

– Или… они все-таки после драки расплатились… чтобы никто ничего не узнал.