Дело о сумочке авантюристки - Гарднер Эрл Стенли - Страница 2

— Кажется, вы не испытываете к ней враждебности, — сказал Мейсон.

— Нет, нет, — поспешил подтвердить его догадку Фолкнер. — Очень приятная молодая женщина, насколько может быть приятной вымогательница.

— Если вы не собираетесь читать жалобу и повестку, позвольте мне ознакомиться с ними, — попросил Мейсон.

Фолкнер передал ему документы.

Мейсон развернул их и быстро пробежал взглядом.

— Кажется, этот Элмер Карсон заявляет, что вы неоднократно обвиняли его в том, что он причинял вред вашим рыбкам, что обвинения эти необоснованны и сделаны со злым умыслом. Карсон требует десять тысяч в качестве компенсации за фактические убытки и девяносто тысяч в порядке наказания.

Казалось, Фолкнера практически не интересовали претензии, предъявленные Элмером Карсоном:

— Не стоит верить ни единому его слову.

— Что это за человек?

— Был моим партнером.

— Вместе продавали золотых рыбок?

— Слава Богу, нет. Разведение рыбок — мое хобби. Мы занимались торговлей недвижимостью. У нас была корпорация. Каждому из нас принадлежала треть акция, остальные — Дженевив Фолкнер.

— Ваша жена?

Фолкнер прокашлялся и несколько смущенно произнес:

— Моя бывшая жена. Я развелся с ней пять лет назад.

— И вы не можете поладить с Карсоном?

— Нет. Он резко изменился, по неведомой мне причине. Я предъявил ему ультиматум. Дал ему возможность представить предложение купли-продажи. Сейчас он всеми возможными способами пытается получить максимальную цену. Все эти вопросы несущественны, мистер Мейсон. Я разберусь с ними сам. С вами я хотел поговорить о защите моих рыбок.

— Не об обвинении в клевете?

— Нет, нет. Здесь все в порядке. У меня есть девять дней. Может произойти очень многое.

— И не о вымогательнице?

— Нет. И здесь все в порядке. Она меня не волнует.

— Только о рыбках?

— Именно. Но вы понимаете, мистер Мейсон, мой партнер и вымогательница связаны с этим делом.

— Почему вы так заботитесь об этих рыбках?

— Мистер Мейсон, я вывел особенную разновидность вуалехвостого мавританского телескопа и горжусь этим. Вы не можете себе представить, сколько умственного и физического труда потребовалось для выведения этой разновидности. А сейчас рыбкам грозит смерть от болезни жабр, и возбудитель этой болезни был умышленно помещен в аквариумом Элмером Карсоном.

— В своей жалобе он заявляет, что вы обвиняете его в попытке преднамеренного убийства рыбок, и именно в связи с этим обвинением он требует компенсации.

— Он сделал это, нет сомнений.

— У вас есть доказательства?

— Вероятно, нет, — мрачно признал Фолкнер.

— В этом случае, вам грозит выплата крупной суммы в качестве компенсации.

— Вероятно, — с готовностью согласился Фолкнер, как будто этот вопрос сейчас не интересовал его.

— Вы не особенно обеспокоены такой перспективой.

— Не стоит создавать себе трудностей заранее. У меня и так достаточно неприятностей. Возможно, я недостаточно четко объяснил ситуацию. Действия Карсона, направленные на причинение мне беспокойства, меня совершенно не волнуют. Сейчас меня интересует только спасение рыбок. Карсон знает, что они умирают. В действительности они умирают по его вине. Он знает, что я должен вынести их для лечения. Именно поэтому он предъявил в Суд иск, заявив, что рыбки являются собственностью корпорации, а не моей личной собственностью. То есть, рыбки являются частью недвижимости, принадлежащей корпорации, а я намереваюсь вынуть из стены аквариум и вынести его вместе с рыбками из офиса. Такие действия можно представить попыткой раздела общего имущества, что Карсон и сделал, уговорив судью выдать ему временный ограничительный приказ. Поверьте, Мейсон, он прав. Проклятый аквариум действительно является частью недвижимости. Я хочу, чтобы вы обошли этот приказ, Мейсон. Я хочу, чтобы рыбки и аквариум получили правовой статус моей личной собственности. Я хочу, чтобы этот приказ был отменен быстро и бесповоротно, и считаю вас именно тем человеком, которому под силу такое дело.

Мейсон взглянул на девушку, сидевшую за столом Фолкнера. Казалось, ее совершенно не интересует происходящий разговор. На ее лице, как картинка на фарфоровой чашке, застыло неискреннее выражение невинности.

— Вы женаты? — спросил Мейсон Фолкнера. — Женились ли вы еще раз после развода?

— Да.

— Когда вы завели интрижку с Салли Мэдисон?

На лице Фолкнера появилось и мгновенно исчезло выражение удивления.

— Завел интрижку с Салли Мэдисон? Да не заводил я с ней никакой интрижки!

— Мне показалось, вы назвали ее вымогательницей?

— Да.

— Заявили, что она пытается получить с вас деньги?

— Именно.

— Мне кажется, вы не достаточно ясно объяснили сложившуюся ситуацию, — вздохнул Мейсон. Потом, приняв решение, добавил: — Если вы позволите оставить вас на несколько минут, и мистер Фолкнер не станет возражать, я хотел бы поговорить с этой вымогательницей и узнать ее соображения по этому делу.

Дождавшись кивка Деллы Стрит и даже не взглянув на Фолкнера, Мейсон встал и прошел к столику, за которым сидела Салли Мэдисон.

— Добрый вечер. Меня зовут Мейсон. Я — адвокат.

Длинные ресницы взметнулись вверх, темные глаза стали осматривать адвоката с неприкрытой прямотой спекулянта, оценивающего товар.

— Да, я знаю. Вы — Перри Мейсон, адвокат.

— Позволите присесть за ваш столик?

— Присаживайтесь.

Мейсон придвинул стул.

— Мне начинает нравиться это дело, — сказал он.

— Надеюсь на это. Мистеру Фолкнеру потребуется хороший адвокат.

— Но, — продолжал Мейсон, — если я соглашусь представлять мистера Фолкнера, это войдет в конфликт с вашими интересами.

— Да, вероятно.

— Может уменьшится сумма, которую вы надеетесь получить.

— Я так не считаю, — заявила она с уверенностью человека, положение которого незыблемо.

Мейсон бросил на нее вопросительный взгляд.

— Сколько вы хотите получить с мистера Фолкнера?

— На сегодня — пять тысяч долларов.

Мейсон улыбнулся:

— Почему вы акцентируете внимание на сегодняшнем дне? Какая сумма была вчера?

— Четыре тысячи.

— А позавчера?

— Три.

— Какой станет сумма завтра?

— Не знаю. Думаю, он выплатит мне пять тысяч сегодня.

Мейсон некоторое время изучал ее лицо под толстым слоем косметики. По его глазам было видно, что он заинтересован делом.

— Фолкнер сказал, что вы — вымогательница.

— У него могло сложиться такое впечатление.

— А на самом деле?

— Возможно. Сама не знаю. Скорее всего. Но если мистер Фолкнер позволяет себе подобные высказывания, пусть расскажет о себе. Ничтожный надутый скупердяй… Да, какая разница! Вы все равно не поймете.

Мейсон рассмеялся.

— Изо всех сил пытаюсь разобраться в этом деле, правда, пока безуспешно. Быть может, вы будете столь любезны и объясните мне происходящее.

— Объяснить свою заинтересованность мне чрезвычайно просто. Я хочу получить деньги с Харрингтона Фолкнера.

— На чем основана ваша уверенность, что он вам заплатит?

— Он хочет, чтобы его рыбки были здоровыми, не так ли?

— Несомненно. Боюсь, я не вижу связи.

Впервые сквозь толстый слой косметики у нее пробились эмоции:

— Мистер Мейсон, близкий вам человек когда-либо болел туберкулезом?

Мейсон удивленно покачал головой.

— Продолжайте.

— У Харрингтона Фолкнера есть деньги. Так много, что пять тысяч ничего для него не значат. Он тратит тысячи долларов на свое хобби. Бог знает, сколько он потратил только на этих черных рыбок. Он не просто богат, он безумно богат, но не имеет ни малейшего представления как наслаждаться богатством, как тратить деньги с пользой для себя и для других. Он будет копить деньги до самой своей смерти, и все унаследует его жена с каменным сердцем. Он скупится на все, за исключением рыбок. А Том Гридли болен туберкулезом. Врачи говорят, что ему необходим полный покой, волнения противопоказаны. Как может Том следовать совету врачей, если он работает девять часов в день за двадцать семь долларов в неделю во влажном и вонючем зоомагазине… Он не видит солнечного света, если не считать коротких промежутков отдыха по воскресеньям. Разумеется, для улучшения самочувствия их недостаточно. Мистер Фолкнер бьется в истерике из-за нескольких рыбок, умирающих от болезни жабр, но ему совершенно безразлична возможная смерть Тома от туберкулеза.