Великий Дракон Т-34 - Клюев Константин - Страница 43

– Спать нужно меньше! Вот встал бы пораньше, дровишек наколол, йоля из погреба принес, сейчас бы уже горяченьким бером поправлялись.

Шестопер взял в холеную руку топорик и направился к двери.

– Ладно, я наколю дровишек да разведу огонь, а ты ступай в погреб, притащи бочонок йоля. Яблочный справа, вот его неси.

– Спать меньше, как же! Я всю ночь свою ненасытную кобылу ублажал, теперь вот бочку из погреба тащить должен! – Фарель скрипел пересохшей с похмелья глоткой, пытаясь встать на ноги.

– Кобылу, как же! Жеребец нашелся! Мы одни с тобой, чего хорохоришься. Стручок твой давно уже ни на что не годится, – Шестопер ухмыльнулся в бороду и протянул обиженному Фарелю топор. – Ладно уж, иди за дровами, да коли мелко, в лучину. Бочонок сам принесу, а то ты выпьешь половину, не дождавшись бера.

Шестопер откинул дверь, ведущую в погреб, и начал спускаться по каменным ступенькам. Фарель отправился к двери, открыл ее рывком и застыл, ослепленный солнцем. Он долго привыкал к яркому свету, изрыгая брань и проклятья, а затем двинулся вперед, к длинной поленнице у стены сарая. Фарель ненавидел солнце: от него у Фареля с детства болели и слезились глаза. Он предпочитал вести ночной образ жизни, скрываясь днем в тени, за слюдяными окнами. Отчасти по этой причине он, еще будучи ребенком, стал ночным воришкой, а затем – грабителем и беспощадным убийцей, известным в Феррасе и окрестных селах под кличкой Крот Фарель.

Крот ощупью выбрал подходящее полено и поставил его на колоду торцом вверх. Теперь нужно было расколоть его вдоль на два десятка тонких прямых лучинок. Чтобы перегнать бочонок йоля, нужно израсходовать пять поленьев. Это же сколько раз нужно ударить топором! Проклятые самоверы, не могут сразу делать бер! Видите ли, грех! Скотский напиток! Что они понимают, бездельники!

Крот ударил топориком. Полено развалилось пополам. Крот нагнулся, чтобы поставить на колоду половинки, но вдруг как-то сразу ударился носом в сырую траву. Он попытался пошевелиться, чтобы встать, но ничего не вышло. В глазах стремительно потемнело. Тело словно отнялось.

– Хороший удар, Фаргам.

– Да ерунда. Бывало почище, – от темной стены сарая отделился огромный рыцарь, нагнулся и поднял с земли человечью голову с бугристой мордой хищной рыбы. – Кто следующий по списку?

– Шестопер. Его нужно взять живьем и доставить к господину епископу.

– Хорошо, – рыцарь-великан передал голову Крота собеседнику и бережно поднял с земли несколько поленьев. У крыльца он громко обронил поленья, так, чтобы они раскатились и загремели.

– Ах ты, растяпа, кости свои просыпал небось, горе-жеребец! – дверь открылась, и мучимый нетерпеливым похмельем Шестопер вышел за порог, щурясь на яркий свет. Короткий удар тяжелым кулаком по затылку оглушил старосту, а мощные руки приняли обмякшее тело и понесли прочь со двора.

В темноте дверного проема Лусиана зажала ладонью рот своей младшей сестры, погасив невольный крик, готовый было сорваться с губ Солли.

Ворота медленно, будто сами собой, закрылись.

К полудню над деревней Счастливая царили стоны и причитания. Возле центрального колодца, ближе к правому от дороги пепелищу, вырос белоснежный шатер, украшенный знаменем Единой церкви и стягами Рэнкса Айена и графа Алистара.

Внешнее кольцо оцепления шатра состояло из рыцарей первой сотни Синего отряда, а ближайший к шатру периметр и вход в шатер охраняла епископская стража. На обочине дороги, на границе внешнего оцепления, был сооружен помост. На помосте стояла колода, а подле нее – несколько рыцарей с внушительного вида мечами. Колода уже ослизла от крови, обильно стекавшей с помоста сквозь щели. Рыцари Синего отряда подводили к колоде мужчин, еще вчера бывших паствой лжесамовера Эддара Бруда, более известного под именем Шестопер. После короткого опроса священником и маленьким человечком в форме епископской стражи, державшим в руках огромный свиток, мужчин либо швыряли на колоду лицом вниз, либо передавали с помоста в руки Харата, руководившего обозом. Попавшие на колоду прекращали жить ровно в следующий миг: молодые рыцари под руководством Фаргама «приучали» свои новые мечи к крови, пытаясь отрубить жертве голову с первого удара. Помилованный бандит получал из рук Харата короткий меч, белый шлем и такого же цвета щит, после чего новообращенного сбрасывали пинками с помоста и усаживали наземь среди таких же, как он. Отныне разбойник становился рабом епископа и Единой церкви, и ему в назидание предоставляли возможность любоваться происходящим на помосте. На земле у самой дороги были выставлены в ряд отрубленные головы. Голова Крота Фареля с выпученными глазами была уже покрыта рыжей пылью и оттого казалась медной, снятой с какого-то чудовищного памятника.

Эддар Бруд, староста самозванцев с простецкой мужицкой внешностью и руками благородного кавалера, валялся внутри белоснежного шатра на прибитой сапогами траве. Прямо над его головой нетерпеливо дергался синий сапог графа Алистара. Граф восседал на высокой скамье рядом с предводителем похода епископом Глионским, сменившим запыленные в изнурительном пути одежды на свежие. Епископ сиял, как непорочная и ослепительная снежная вершина, а могучий граф оттенял его сияние, демонстрируя, в свой черед, прочную устойчивость видавшего виды подножия скалы.

– Так ты утверждаешь, что сам Великий Дракон в сопровождении четырех слуг, свиньи и священного ворона удостоил тебя, ничтожного, своим общением? – Синий рыцарь явно терял отпущенные Господом запасы терпения, что выразилось в сильном пинке мыском сапога в висок Бруда. Шестопер охнул, припав ушибленным местом к сырой траве. Отползти Шестопер не мог: в его спину упирались острия мечей епископской стражи. Эддар Бруд мог только поднять или опустить голову, прижимаясь к земле всем телом.

– Да, сам Великий Дракон принял меня радушно и удостоил общения со своими доверенными слугами, – Шестопер говорил из последних сил, разевая рот от боли. По рассеченному виску текла тоненькая струйка крови.

Епископ Рэнкс сделал едва заметный знак рукой. Его почти тошнило, и дядя Алистар громогласно распорядился:

– Преступника вымыть, перевязать и содержать под стражей, как носителя важных государственных тайн. Допустить к нему женщину, которую он назовет, и дать продовольствие, какое он только пожелает.

Шестопера выволокли из шатра за ноги.

– Что скажете, граф? – Рэнкс уже справился с минутной слабостью, и голос его звучал спокойно и властно.

– Похоже, негодяй говорит правду. Он видел Великого Дракона и его свиту. Дракон действительно отобрал у бандитов все оружие. После тщательного обыска мы нашли во всей деревне не более десятка кинжалов и три стреломета.

– Граф, Великий Дракон отобрал оружие у тех, кому мы его фактически вручили, посылая на полуостров. Не означает ли это, что мы нарушаем волю наместника Господа, вооружая их вновь?

– Мы даем им святое оружие, – подумав самую малость, возразил Алистар. – И новую жизнь в качестве воина Единой церкви. Дракон не станет осуждать нас за содеянное во имя Господа и Единой церкви, епископ Рэнкс.

Епископ хмурился.

– Граф, как вы думаете, где сейчас Дракон?

– Там, где пожелает, епископ.

– А как отнестись к тому, что с ним видели маленького Хранителя?

– Будем надеяться, что Хранитель достаточно мал, чтобы понимать что-либо в причинах гибели своих родителей. Конечно, со временем он все поймет и вспомнит. Я принял некоторые меры, мой добрый Рэнкс.

– Какие меры, граф?

– Несколько лучших стрелков получили секретное задание. Они держат неприкосновенный запас желтых стрел на случай, если вдруг им попадется на глаза зверь, описание которого они затвердили наизусть. За выполнение задания им обещана земля и титул, они будут стараться изо всех сил. Тот, кто выполнит задание, будет молчать. О молчании остальных придется позаботиться. Их имена находятся в особом списке, и список этот отправлен Его Величеству Энкогсу секретной почтой на случай, если нам самим не удастся обо всем позаботиться.