Великий Дракон Т-34 - Клюев Константин - Страница 23

Строения располагались слева от дороги, в десять улиц, примерно по двадцати одноэтажных домов на каждой. Дома были смещены относительно противоположных так, что из окон нельзя было увидеть, что происходит в доме напротив. Интересно. На каждой улице в центре был колодец. Сады, окружающие дома, ровные прямоугольники огородов и полей никто не обрабатывал уже давно – все заросло змеевидной травкой. Окна в домах были выбиты, двери перекошены, ворота неряшливо распахнуты или сброшены наземь. Все это произошло очень давно, годы назад. Возле первого от дороги дома валялась деревянная квадратная дверца, похоже, от входа в погреб. Ковалев почему-то вспомнил, что под такими гниющими на земле и оплетенными травой деревяшками было здорово собирать земляных червей – жирных, розовых и темно-красных. К следующей рыбалке под заветной доской собиралось столько же, если не больше. Александр сморщился, как от зубной боли – следующее воспоминание неминуемо вело в тот уголок памяти, куда Ковалев запретил себе возвращаться до конца войны. Войны? Где война? Вот от нее «Т-34» остался. Танк внизу был похож на жестяную игрушку и невероятно красив. Возле него три черные фигурки. Так летуны видят танки, заходя на бреющем. Как на ладони…

Ковалев вдруг вздрогнул и снова припал к биноклю, жадно всматриваясь в деревеньку.

– Вот это да! Интересно, как это я сразу не заметил! Посмотрим, что скажут ребята, – капитан схватил планшет и начал рисовать. Набросав план деревни и обозримой долины, Ковалев посмотрел вверх. До гребня скалы оставалось всего метра три. Глупо спускаться, не заглянув за гряду.

Александр застегнул планшет и осторожно взобрался на самый верх. На камнях уже не было никакой растительности. Гладкие, отполированные камни на самом верху были приятно прохладны. Александр подтянулся выше и оказался на самом верху. Скалы уходили налево и направо, сколько хватало взгляда. Внизу, с другой стороны… Ковалев ощутил сильное головокружение. Его мутило от невозможности сопоставить все, что довелось испытать примерно с 9 часов утра по настоящий момент, хоть в какую-то связную картину.

Внизу, в невероятном удалении, почти в пропасти, о вертикальную каменную стену бил прибой. До воды было не меньше полутора километров. Слева, на юге, скальная стена делала незаметный поворот. Примерно там, где, по расчетам капитана, та роща, с псами-рыцарями. Справа береговая линия чуть изгибалась к северо-западу. Высота скал, похоже, постепенно уменьшалась, но конца скалистой гряды видно не было. Впереди, на западе, дышало и шевелилось могучее море, бездонно-синее в удалении от берега и мутно-зеленое с белой пеной внизу, у скал…

Капитан захотел есть и пить. Он начал спуск, всегда гораздо более трудный и опасный, чем подъем. Выручила фотографическая зрительная память, и Ковалев спускался по тому же маршруту. Примерно через полчаса, совершенно умаявшись, Александр спрыгнул на землю с уступа, с которого начал подъем. В тени скалы было почти темно. Тень достигала противоположного края лощины и уже карабкалась на гряду. Небольшой костер освещал переднюю часть танка и троих стоявших у костра.

– О, мужики, костер развели. Молодцы! Пора поесть. В деревне нет ни души. Дальше – тоже. И еще: за нами не гонятся люди в доспехах, с перьями и мечами, я проверил с высоты, – предвкушая отдых и ужин сухим пайком, Александр вступил в круг света.

Молчание. Танкисты стояли треугольником: Ваня держал новенького на мушке, а Марис, стиснув зубы и положив руку на кобуру, переводил взгляд с Ивана на Виктора и обратно. Новенький Виктор жевал травинку, вытянув левую руку чуть вперед, ладонью вниз. Правая спокойно и расслабленно висела вдоль тела. В левой руке танкист держал круглую немецкую гранату, прижав рычаг большим пальцем. На бурой почве валялись банки с тушенкой и канистра с водой.

– Вы чего, сдурели? Прекратить! Смирно! Где чека? Где чека, спрашиваю!

Пришлый Виктор прекратил жевать и бросил проволочное колечко под ноги Суворину.

– Ах, ты ж сука! – Иван повернул к Ковалеву разбитое лицо. – Степаныч, он же предатель! Он же за немцев, иуда!

– Да, времени вы не теряли, – со зловещим спокойствием проговорил Ковалев. – Мо-лод-цы-ы. И ты, Марис, хорош. Куда смотрел? Они друг другу морды бьют, а ты не разнял!

– Вообще-т-то он-ни не бил-ли, – Марис, внешне невозмутимый и спокойный, говорил с таким акцентом, которого Александр не слышал от заряжающего ни разу за все время. – Бил он. Ваня взял его за горло, а он ударил. Один раз.

– Ваня, дай сюда автомат, – в усталом Ковалеве проснулся школьный учитель. Он подошел к Ивану, взял автомат за ствол и забрал его. – Я прошу тебя, Ваня, не размахивай оружием. Ну, повздорили, ну, подрались. В конце концов, ты сам его притащил.

Суворин вспыхнул, вскинул голову, но тут же сник. Ковалев смотрел в упор на раненого с перевязанной шеей.

– Виктор, подними чеку и вставь обратно.

Виктор посмотрел Ковалеву в лицо. Сделал шаг, другой. Нагнулся и поднял колечко. Вставил обратно.

– Дай мне гранату.

Виктор помедлил, затем вложил кругляш в руку Ковалева.

– Вот теперь поговорим. Всем сесть вокруг костра. Руки держать на виду. Значит, Виктор – предатель. Так?

– Да, предатель и иуда, – Иван тронул разбитую губу. – И по законам военного времени его надо шлепнуть, Степаныч.

– А как ты узнал, что он изменник?

– Да он сам сказал! Я его спросил, где он учился танк водить. А он говорит – в Казани.

– Ну. И что?

– А то, что он к немцам переметнулся, вот что!

– А это откуда известно?

– Так он сам сказал! Мы с Марисом его спросили про звание, чтоб, так сказать, при случае субординацию соблюдать. А он говорит – майор вермахта!

– Так, дальше.

– Ну, я его душить начал, паскуду. Только костер разожгли, Марис за сухим пайком и водой внутрь полез, а мы с ним вот разговоры остались говорить. Марис вылез, к нам подходит сзади, а этот как звезданет меня в челюсть. Ну, я и улетел.

– Ты – улетел! – Ковалев давно сдерживал ярость, но изо всех сил хранил видимость спокойствия. Губы его прыгали. – Ты – улетел! От его удара ты улетел!

– Да, командир. Он как-то подсел, выпрямился, бац! – и Ваня крутанулся на каблуках и упал как раз в мою сторону. А у меня в руках тушенка была, по банке на каждого, Ваня в нее лицом с размаху. Вот личность и расквасил, – Марис уже успокоился и даже позволил себе робко улыбнуться.

Ковалев сидел и думал, что вот уже темно, а этот сон не кончится никогда. Мир съежился до размеров, освещаемых костром. Двадцать метров в любую сторону. Из-под танка замигали блестящие глазки, отражая огонь. На маленьких копытцах дробно просеменил свиненок и немедленно прижался к боку капитана. Капитан отложил автомат и взял свиненка на руки.

– Этот сон не кончится никогда, – пробормотал сидящий по левую руку приблудный танкист. Ковалев вздрогнул и посмотрел на него долгим испытующим взглядом – не дразнится ли тот, повторяя мысль, случайно произнесенную Ковалевым вслух. Нет, тот не улыбался и сосредоточенно смотрел в огонь.

– Теперь мы послушаем тебя. Представься полностью. – Александр был уже готов ко всему.

– Я – Виктор Неринг, кавалер Рыцарского креста и креста с дубовыми листьями, начальник штаба 503-го бронетанкового батальона, майор.

– Объявляю вас пленным, майор, – буднично сообщил Ковалев. – Сдайте оружие и документы. Сержант Эмсис, обыщите!

Майор Неринг встал, протянул Ковалеву пистолет в кобуре и небольшую стопку бумаг из внутреннего кармана. Марис похлопал немца по карманам, отрицательно помотал головой и сел на место.

– Завтра я приму решение. А сейчас ужинать и спать! – Ковалев отрешенно смотрел в огонь и говорил вполголоса. Свин недовольно завозился под огромной ручищей капитана.

– Марис, раздай всем хлеб и консервы. Иван, кружки и НЗ. Пленному тоже! – Ковалев не обращал внимания на недовольную гримасу Суворина.

Водку пили молча. Суворин морщился: спиртное щипало разбитую губу. Неринг невозмутимо отхлебывал из кружки, изредка с удовольствием нюхая черный хлеб.