Я не нарочно - Воробей Вера и Марина - Страница 15

Тополян улыбнулась сквозь слезы. Как же классно, когда ты не один в этом странном, порой таком несправедливом мире!

Она подхватила на руки вертящуюся около нее Шошу и подошла к окну. Последнее время Светлане нравилось размышлять о жизни, глядя в большущее, чисто вымытое окно своей комнаты. Почему-то так ей лучше думалось. За окном высился новенькими высотками огромный мегаполис, гудящий, как пчелиный рой перед дождем, взлетали самолеты из ближайшего аэропорта и далеко внизу сновали люди, спешащие по неотложным делам.

Светлана внезапно вспомнила ту красивую цыганку, что гадала ей в сквере.

«А ведь она все верно предсказала! – пришло запоздалое озарение. – И почему я решила, что хороший человек, который мне поможет, как она сказала, обязательно мужского пола? Ведь это же оказалась Каркуша! И все действительно очень скоро стало меняться к лучшему. Только я не сразу об этом догадалась».

Через четыре дня Тополян вошла в класс, и ее взору открылась не совсем обычная картина. Все ребята столпились вокруг Люси Черепахиной, которая, восседая на столе в центре класса, читала вслух нечто настолько занимательное, что, кроме Люсиного голоса, не раздавалось более ни единого звука. Все молча слушали, даже неугомонный Ермолаев. Краем глаза Светлана окинула собравшихся и отметила про себя, что Каркуши среди них не было.

Пользуясь тем, что ее никто не замечает, Тополян хотела тихонько пробраться к своему месту, как вдруг до слуха девушки долетели слова, заставившие ее застыть на месте. Сердце тут же ухнуло куда-то вниз, а по спине и рукам пробежали холодные мурашки.

– «И вот я хочу обратиться к своим одноклассникам с очень важной просьбой, – вдохновенно читала Черепашка громким и отчетливым голосом. – Вы только что прочли мой личный дневник, мое признание в собственной трусости и глупости. Я не напрашиваюсь на жалость или сочувствие, пусть каждый из вас отнесется к моему легкомысленному поступку так, как считает нужным для себя. И вообще, речь сейчас не обо мне. Я прошу только одного – изменить свое отношение к Свете Тополян!

Я не хочу сказать, что в происшедшем ее вины совсем нет. Я ведь уже писала, что мы обе поступили некрасиво, но ведь если бы не я, Света никогда бы не пошла на воровство! Она просто хотела выиграть наш спор и доказать, что она личность!

Я сейчас отчетливо понимаю, как глупо все это звучит, но я говорю вам о том, что было на самом деле!

Я искренне надеюсь, что ваше отношение к Светлане после прочтения моего дневника станет другим. Мне кажется, что иначе просто невозможно. И простите нас обеих!»

Когда Люся закрыла журнал, Светлане показалось, что у нее лопнут барабанные перепонки – такая звенящая стояла тишина в классе. Первым пришел в себя Фишка. Он помотал своей роскошной шевелюрой, словно пытался стряхнуть наваждение.

– Вот это бомба! Просто невероятно, блин, как все повернулось… – изумленно протянул он.

– Я же пыталась вам внушить, что надо со Светкой поговорить спокойно, по-людски, – махнула рукой Черепашка, – что не все так однозначно, вот чуяло мое сердце, а вы…

– А чего мы? Я лично вообще тогда скромно молчал, у меня ничего не пропадало! – ощетинился Ермолаев. – Это вон Фишка про десять рублей стал пургу нести!

– Не десять, а двадцать, блин! Памяти нет, так не фиг встревать, – оскорбился Фишкин, как будто количество пропавших когда-то рублей имело сейчас решающее значение.

– Хватит! – припечатала ладонью по столу возмущенная Лу. – Ну что вы бред какой-то несете, слушать противно! Давайте-ка все по местам, уже звонок был. Вот придут Катя и Света, тогда и станем разбираться!

– Ой! А… а Света уже здесь… – пролепетала смущенно Наумлинская, первая обнаружившая Тополян, притаившуюся за спинами одноклассников.

Возникла неловкая пауза. Черепашка хотела что-то сказать и уже открыла было рот, но не успела. В класс энергично вошла математичка Инна Михайловна, и всем пришлось в срочном порядке рассаживаться по своим местам. Урок благополучно начался.

«Где же Катя? – волновалась Тополян, то и дело посматривая на дверь. – Ведь если свежий номер журнала уже попал к Черепашке, то, надо полагать, не без Каркушиного участия. Это ясный пень, стопудово! Но где же она сама?»

Никогда еще Тополян не ждала так никого, как ждала сейчас Каркушу. Она чувствовала себя ужасно неловко без Катиной поддержки. Без ее находчивости и изобретательности Светлане было не по себе.

Но вот урок закончился так же благополучно, как и начался. И как только Инна Михайловна покинула класс, дверь снова отворилась, и перед ребятами появилась запыхавшаяся Каркуша.

По ее лицу блуждала виноватая улыбка.

– Катюха! Ну где ты ходишь? Мы уже в курсе, вон Черепашка журнал с твоими откровениями притащила! – обрадованно заорал Кузьмин. – Ты молоток, блин! Все так правильно изложила, супер!

– Значит, так. У меня есть предложение, – строго объявила Черепашка и подтолкнула Каркушу поближе к смутившейся Тополян. – Катя и Света, мы прочли дневник и сделали надлежащие выводы. Каждый для себя. Я правильно говорю? – Она обвела серьезным взглядом притихших ребят, собралась с мыслями и продолжила: – И я предлагаю не копаться больше в этой истории, ну, будто бы ее и не было. Пусть все станет по-прежнему, потому что мы все, как ни крути, один маленький коллектив, семья, если хотите, и все свои проколы должны решать вместе, помогать друг другу и друг друга прощать. И никто из нас не должен оставаться один. Ну, в общем, там Катя здорово написала об этом, нет смысла повторяться.

– Урра! – завопил Ермолаев. – А у меня тоже встречное предложение есть! Давайте отпразднуем это эпохальное событие! Забуримся, ну, хотя бы в «Два клона» и как следует оторвемся в честь всеобщего примирения, а?

Идея была принята на ура. Ребята радостно загалдели, предвкушая веселый вечер в кафе.

Улучив момент, Тополян подошла к Каркуше:

– Слышь, Кать, а как журнал у Черепашки оказался с самого утра? Ты-то только ко второму уроку объявилась?

– А мне в последний момент клевая идейка в голову пришла. Я же за своим экземпляром еще вчера сгоняла в редакцию, а сегодня встала пораньше, сбегала к Черепашкиному дому и сунула журнальчик в ее почтовый ящик. Уж я-то знаю, что аккуратная Черепашка никогда мимо полного ящика не пройдет, обязательно корреспонденцию вытащит. А на нужной страничке закладку вставила, чтобы Люся сразу внимание обратила.

– Ну, ты даешь, блин! Все продумала! – восхитилась потрясенная находчивостью одноклассницы Тополян. – А кстати, ты нарочно опоздала или как?

– Представь себе, абсолютно случайно. От Люси когда вернулась, прилегла на пять минут и заснула. Представляешь? Но так, без меня, еще прикольней получилось, правда же?

Через две недели Каркуша подошла на перемене к Тополян с заговорщицким видом:

– Слушай, Свет, тут такое дело намечается… Короче, мой материал про нас с тобой вызвал бешеный резонанс! Редакция не успевает письма сортировать и на звонки отвечать! Они сейчас следующий номер готовят, вот и хотят, чтобы на обложке был наш портрет напечатан! Ты как, не против?

– Подожди, что значит «наш»? Ты хочешь сказать, что… что я тоже буду на обложке? – не поверила своим ушам Тополян.

– Ну, естественно, ты и я, ну, вроде как героини самой сенсационной статьи прошлого номера, – терпеливо втолковывала Каркуша.

– Блин, и ты еще спрашиваешь, не против ли я? Ну, ты даешь! – Тополян была на седьмом небе от такой фантастической удачи.

Да она и мечтать не смела о таком! Вернее, мечтать-то она мечтала, но чтобы реально засветиться на обложке, где ее во всей красе увидят миллионы людей, на это действительно не надеялась никогда!

– Значит, я могу звонить в редакцию и конкретно договариваться о фотосессии? – еще раз уточнила Каркуша.

Она очень не любила никого подводить и к сотрудничеству с печатными изданиями относилась крайне серьезно.