Толстый – повелитель огня - Некрасова Мария Евгеньевна - Страница 11

Что за ерунда! Нужно одеваться и бежать. В магазин, в милицию, в травмпункт. Школа подождет, хотя Тонкому есть что обсудить с Вуколовой, но ведь можно и вечером пересечься…

Разгребать бардак хотелось меньше всего, и Тонкий решил оставить это дело до прихода бабушки. А вдруг она не поверит в кражу! Скажет: «В школу не хотел идти, вот и придумал, еще в милицию меня отправить хочешь, на посмешище!» Ну вдруг!

Тонкий переоделся, кинул в пакет черную хламиду, сбегал в магазин и отправился в милицию.

– Куда? – окликнул его дежурный.

– К Роману Петровичу, – Тонкий показал пакет с курткой и баранки.

– А, кража! – хмыкнул дежурный. – Я тебя в одежде не узнал. Оставь, передам!

Тонкому хотелось занести самому, но у подполковника могут быть дела, и никакой интересной информации из него все равно не вытянешь. Хотя, может, он и правда не в курсе – те же ограбили Майю Дмитриевну или нет? Да и откуда ему знать! Он сразу занялся Тонким, а тех двоих увели.

– Начальник, ну ты че, начальник!

Тонкий обернулся: недалеко от окошка дежурного в обезьяннике сидел знакомый парень. Третий! Хотя, может, и первый, Тонкий ведь видел только Шантрапу, и не столько его самого, сколько его куртку. Но дело не в этом. Тонкий встречал парня где-то еще…

– Начальник, я в гостях был! Спускаюсь, а там эти двое! Пацан! Скажи, пацан, ты ж меня не видел!

– Не видел, – согласился Тонкий. – То есть видел, когда вас уже выводили.

Тонкий разглядывал парня и скрипел мозгами: где-то видел, где-то видел…

– Вспомнил: вы – студент Майи Дмитриевны!

– Кто такая? – скучно спросил дежурный у Тонкого.

– Преподаватель экономики, над нами живет. Ее тоже обокрали на днях.

– Ну да! – обрадовался парень. – Я у нее был, собрался уходить, а тут… Не с ними я, что я, дурак – собственного препода обворовывать!

– Помолчи, Лабашов! – Дежурный повернулся к Тонкому: – Позвать ее сможешь?

– Угу. – Сашка рванул к выходу: не дело это – студентов в обезьяннике держать.

– Стой! – окликнул дежурный. – Тюки-то оставь!

Тонкий чертыхнулся, вернулся, скинул в окошечко пуховик и баранки, сказал: «Для Романа Петровича» и побежал к соседке.

В одежде бежать было почему-то легче: Тонкий долетел за минуту, поднялся на этаж, позвонил…

Майя Дмитриевна восприняла новость, как полагается бабушке и преподавателю в одном лице. Пять минут поохала на тему: «Какой кошмар!», десять минут поворчала: «Что же мне не позвонили?!» и еще минут пять попричитала на тему: «Как он после этого будет сдавать сессию?»

Наверное, она решила, что часовое пребывание в «обезьяннике» непоправимо скажется на умственных способностях Лабашова. Тонкий не стал ее провожать, уж бабулька-то найдет дорогу до отделения милиции в своем дворе, а преподаватель-то сумеет объяснить, что Лабашов не виноват. Вместе вышли из подъезда, Майя Дмитриевна пошла в милицию, а Тонкий отправился в травмпункт.

Глава VII

Новые проблемы Шаромыжника

Очереди не было: по утрам не так много желающих порадовать врачей свеженькими травмами. Честно говоря, Тонкий один такой нашелся и был вознагражден. Быстро сделали рентген, сказали «до свадьбы заживет», предложили дать направление в поликлинику, чтобы Тонкий мог взять справку, но Сашка отказался: не рыцарское это дело – после драки в школу не ходить. И еще подумал: когда же планировать свадьбу, чтобы наверняка успело зажить? «Лет на пятьдесят, не меньше», – решил он и начал соображать, что делать.

В школу особо не тянуло, хотя Тонкий и захватил с собой рюкзак. С другой стороны, в школе – Вуколова, а с ней нужно кое-что обсудить… Бабушка-то вчера, перечитав всю стопку тетрадей, только укрепилась в своем мнении: пранкер – либо Иванов, либо никто. Непонятно было, как она собирается уличать пацана в телефонном хулиганстве. Скорее всего, как истинный педагог скажет в лоб: «Завязывай мне звонить, Иванов, а то поставлю вопрос об отчислении». Может, он даже и завяжет, но…

Сомнение взялось неизвестно откуда и не хотело уходить. А вдруг бабушка ошиблась? Она преподаватель, а не криминалист. А если так, то студент Иванов будет знать, что бабушку достает телефонный хулиган. Возможно, ему захочется найти и послушать записи. Потом он поделится открытием с другом, тот – со своим другом… В общем, через неделю весь университет будет цитировать бабушкины разговоры с этим Ваней. Мало приятного. Да что там: бабушка со стыда сгорит, и Ваня сам по себе покажется сущим пустяком по сравнению с этим позорищем!

Тонкий вчера пытался донести это до бабушки, но она отмахивалась: «Точно Иванов, я тебе говорю!» В общем, сегодня она запросто может наделать глупостей. Или избавить себя от хулиганств этого Иванова…

Почему-то не шел из головы Лабашов. Вроде все верно: парень оказался в ненужном месте в ненужное время. Нечаянно попал под раздачу, и по ошибке его посадили в обезьянник. Но что-то было не так…

В любом случае, Сашке не терпелось рассказать все Вуколовой. «Помирать – так у станка», – вспомнил он бабушкину поговорку и пошел в школу.

– Шаромыжник пришел! – обрадовался Зеленый и запустил в Тонкого рюкзаком. Тонкий поймал его, отфутболил назад и подумал: что-то больно мудреные ругательства у Зеленого… Но для порядка ответил:

– Я из тебя сейчас бета-версию сделаю!

– Не булькай, пельмень! – радостно парировал Зеленый. Серый – его дружбан – тоже подключился:

– Чего городишь, валенок сибирский?!

Это уже не могло быть совпадением. Тонкий обвел глазами класс и нехорошо посмотрел на Федорова. Федоров нехорошо посмотрел в пол и бочком-бочком подошел к Сашке.

– Извини, Сань. Ты рассказал, мне любопытно стало, решил послушать. Нашел сайт, включил…

– А в это время у него в гостях было полкласса, – закончила подошедшая Вуколова. – У, балда! – она показала Федорову кулак.

– Да ладно, Людк! Получил уже! – Федоров отодвинулся от нее, потирая щеку.

Тонкий понял, что новость о его бабушке и Ване в классе обсуждают давно, с самого утра, а скорее – с вечера. Он опять все пропустил, за что теперь и наказан.

Серый и Зеленый сидели за своей партой, переругиваясь бабушкиными словами. Витек рисовал на доске крышу и котов на ней. Спасибо, что не канализацию. Девчонки хихикали у окна, усевшись вшестером за одну парту.

– Слышал, Сань? – подошел Фомин. – Все этот! – Он дал приятелю подзатыльник, и Тонкий уже начал подумывать, как заступиться за Федорова. Даже жалко его стало: не виноват парень, что он – балбес!

Не виноват-то не виноват, а делать что-то надо, иначе – здравствуй, новое прозвище «Шаромыжник», до конца школьных дней. Не хочется Сашке участи такой. Вот совсем!

– Нормально, Федь, – Тонкий хлопнул Федорова по плечу, показывая, что он не сердится. – Что делать-то будем? У народа новая развлекуха, забудут они не скоро.

– Щас забудут! – выставил ладонь Федоров и пошел к Витьку, лыбившемуся у доски. – Ты че творишь?! Не видишь: неприятно человеку!

– Зато смешно! – парировал Витек, подрисовывая усы коту на крыше.

– Ты че, не понял? – насел Федоров.

– Так, не драться! – встряла Вуколова, и на нее шикнули сразу двое. Федоров подраться не дурак, а Витек любит оставлять за собой последнее слово. Они способны мирно сосуществовать в одном классе, но только до первой стычки.

– Не понял, объясни…

– Ща!

Вуколова успела отскочить, а Тонкий и не подходил: знал, что бесполезно. Фомин сидел на парте и философски поедал из пустой ладони воображаемый поп-корн – он тоже хорошо знал своего друга и одноклассника. Серый и Зеленый завороженно наблюдали за дракой. Девчонки попритихли. Федоров и Витек, стоя у доски, молча мутузили друг друга.

– Левая слабовата, – спокойно заметил Фомин. – Вчера разбил, между прочим.

– На Арбате? – спросил Зеленый.

– Ага. Ты прикинь, этот перец Сашкину бабку достает. Ей семьдесят лет, а он ее достает. Ну есть совесть?