Wampum - Ланска Ева - Страница 3

В семь лет оставшись без близких родственников, Соня оказалась в интернате. Первые несколько дней она не разговаривала ни с кем. Просто наблюдала. Животные инстинкты подсказывали ей правильный путь — заняв на первых порах позицию наблюдателя, Соня присматривалась и выбирала себе роль.

О, к тому времени о ролях она знала многое. Все ее семь лет прошли на подмостках театра. Она видела, как мать репетировала, как готовилась к роли, как неуловимо менялась в каждом новом образе. Соня тоже решила играть. Та наивная глупенькая девочка умерла вместе с матерью. Здесь, в интернате, жил совсем другой человек. Безликий, готовый принять любой образ, согласно ситуации: в драке — боец, со взрослыми — скромница, с равными — товарищ. За ней закрепилась репутация непредсказуемой тихони. И так как никто не знал, чего от Сони можно ожидать, ее старались не трогать.

Семилетний Павлик и предположить не мог, что девочки умеют так отчаянно драться. В тот вечер Соня просто шла мимо. Из туалета в комнату. Потом она рассказывала ему, что сначала ей послышались сдавленные стоны, а потом уже она разглядела, что несколько парней ногами бьют кого-то, лежащего на полу. Из-за ног виднелась только белокурая голова. Мальчик не звал на помощь, не просил пощады, не плакал. Он терпел, сжав зубы и только на каждый удар глухо стонал. В этих стонах Соня узнала себя. Она также терпела удары. Зачем кричать, когда каждый сам за себя? А отомстить можно потом, когда враг будет не готов к этому. За Павлика она заступилась не раздумывая. Принялась истошно орать и бить хулиганов. Вроде спокойно шла по коридору, и вот она уже в толпе с диким криком колотит руками без разбору. Им досталось обоим, но Павлика Соня отстояла. А когда на следующий день они появились вместе, стало ясно, что его больше трогать не будут. Зачем связываться с этой «сумасшедшей»?! С тех пор они стали не разлей вода. Павлик ходил за Соней хвостиком, подражал всем ее жестам, повторял все ее слова. Он хотел стать ею — смелой, решительной, отчаянной. Вероятно, отчасти его мечта сбылась. Правда, со смелостью и отчаянием не задалось, но рядом с ним теперь всегда были только сильные мужчины, способные его защитить.

Когда Соню удочерили, они продолжали часто видеться. Павлик приходил к ней в гости. Она вела его в кино на фильмы ужасов, он тащил ее в музеи. Их обоих влекли иллюзии, только Павлик тяготел к миру красоты и изящества, а Соня — к мраку и насилию. Они вместе поступили в институт. Соня всегда умела договориться. Она пробила и ему место на факультете журналистики. Павлик помнил и ценил все, что делала для него верная подруга, и всегда стремился быть ей полезным.

Став завзятым тусовщиком, он изо всех сил принялся устраивать судьбу Сони. Павлик надеялся, что на одной из многочисленных столичных пати она встретит своего олигарха. У него было свое представление о женском счастье с обязательными атрибутами — ослепляющими бриллиантовыми кольцами, дорогими машинами, шикарными курортами и непременной dolce vita.

Тьма окутала город. Казалось, миллионы курильщиков одновременно выпустили клубы дыма. Искусственный желтый свет ослепил улицы и наполнил их фальшивым уютом.

Панорамные окна дорогих ресторанов китайской стеной разделяли город на две части: мир суетливых будней, в которых борются за жизнь горожане и трудолюбивые гости столицы, и праздничный мир холеных, пресыщенных хозяев. Острая грань между ними охранялась как святыня и именовалась модным словом «гламур». Перепутать «гостей» и «хозяев» на этом празднике жизни было невозможно, последние делали все для того, чтобы эту границу не пересекали случайные люди. Профессионалы светской жизни вроде Павлика чуяли гламур за версту.

Вечеринка в ресторане «ДЖК» была приурочена к годовщине Интернет-издания «Best People».

Кульминацией мероприятия должно было стать чествование «самого продвинутого» представителя светской Москвы. На это звание претендовало гораздо больше людей, чем было заявлено в списках. С пяти вечера около ресторана собралась толпа праздных зевак из неравнодушных к блеску гламура. Возбужденных соискателей лучшей жизни сдерживала живая цепь охранников. Каждые две минуты к красной дорожке, которая быстро сделалась бурой от множества прошедших по ней ног, подъезжал очередной автомобиль, и из него выпархивали счастливцы, попавшие на этот праздник жизни.

Павлик стоял у барной стойки. Рядом примостился Гарик, работающий стилистом на фотосессиях для того же издания, что и Павлик. Вместе они едко обсуждали прибывающих гостей.

— Ладно, что ж я сижу! — манерно передернул плечами Павлик. — Надо немного поработать, а то так все собрание пропустишь.

Из внутреннего кармана пиджака он достал ручку и маленькую записную книжку Hermes.

— Вечеринка как всегда удалась… — пробормотал он себе под нос, задумчиво оглядывая зал. — Были…

Помещение заполнялось разодетыми мужчинами и дамами. Самые «достойные» отличались от «просто достойных» тем, что сидели за VIP-столиками. На сцене с явным наслаждением кривлялся и прыгал под собственную фонограмму поп-любимец публики, последние два года он лидировал во всевозможных хит-парадах.

Чтобы развлечься, Гарик принялся рассматривать симпатичного бармена. Тот ловко орудовал бутылками, смешивая экзотический коктейль для худощавой женщины в длинном черном платье с открытой спиной. Парень, очевидно, решил, что Гарик с ним заигрывает, тут же закончил колдовать над бокалом и нашел себе занятие в другом конце бара.

Неожиданно громко зазвучала музыка. Павлик и Гарик тут же перешли с укромного шепота на низкие, интимные тона. Эту пару связывал один сексуальный опыт на пьяную голову, который, к счастью, не уничтожил многолетней дружбы. Их личные отношения были обречены — уж слишком походили они друг на друга. Где-то там, в глубине души. Внешне же они смотрелись как два антипода. Павлик — вечный светловолосый юноша с горящим взором и Гарик — сочный брюнет с угольными бровями вразлет. Оба остры на язык. Оба всегда одеты в то, что войдет в моду только завтра. Оба в вечном поиске богатого любовника, идеального папочки, который холил, лелеял и баловал бы их. Оба по ночам тайком читали женские романы и обливались слезами умиления. В конце концов, их сны мало чем отличались от снов Золушки, только вместо хрустальной туфельки они бы натягивали на себя ультраоблегающие джинсы от DSquared2 или алые шорты от Louis Vuitton.

— Гарри, внимание! Вон там за моей спиной… Не смотри! Потом посмотришь… За столиком у окна Топыренко со своей благоверной. Он с тебя глаз не сводит. Не проспи свой шанс, малыш.

Сказав это, Павлик бросил последний взгляд на Топыренко, а потом принялся оглядывать толпу. Отметил несколько незнакомых лиц и интересных нарядов и устремился к цепи охранников на входе. Около дверей он замер. Его рот медленно растянулся в восхищенной улыбке…

— О, боже! Кого я вижу? — Павлик прижал обе ладошки к груди.

В дверях стояла Соня. Она пробилась сквозь душисто-глянцевую толпу и остановилась за спинами охранников. Павлик принялся энергично размахивать рукой, пытаясь привлечь внимание подруги. Но входящие люди оттеснили его от входа, так что Соня не сразу заметила своего белокурого ангела.

— Соня!

На крик обернулись сразу несколько человек, и, убедившись, что зовут не их неодобрительно покачали головами. Соня встретилась взглядом с Павликом и улыбнулась в ответ. Но тут же приложила палец к губам. Сейчас не за чем было кричать.

Соня редко красилась, предпочитая естественность. Она почти никогда не пользовалась ярким лаком — куда приятнее и натуральнее выглядит французский маникюр с тонкой белой полосочкой на конце ногтя. Она любила простые майки из мягкого трикотажа, потертые удобные джинсы и черные шерстяные пиджаки хорошего кроя. В особо торжественных случаях она надевала на первый взгляд скромный, однотонный брючный костюм. И никаких страз, блесток, рюш и ярких расцветок. Ей достаточно было того внимания, которое она привлекала своей от природы яркой внешностью и спортивной фигурой.