Дело о преследуемом муже - Гарднер Эрл Стенли - Страница 14

— Не становятся ли они дерзкими?

— Случается. Некоторые из них.

— Но не большинство?

— Нет. Вообще-то они ведут себя довольно прилично. Вы же знаете, как мужчина обычно вступает в контакт с женщинами. Заводит обычный, ничего не значащий разговор, но уже сразу можно сказать, делает он это из вежливости или же зондирует почву.

— А как насчет того человека, который подобрал вас в Бейкерсфилде?

— Ну, шли сразу четыре машины одна за другой, на большой скорости, а эта машина следовала за ними.

— Это было близ кольцевой транспортной развязки?

— Да.

— Значит, вы не можете утверждать, что машина шла из Бейкерсфилда?

— Не могу. Впрочем, я не знаю точно, где проходит эта транспортная развязка.

— Весьма возможно, что Хоман лжет. И если это так, то уличить его во лжи можно, только разобравшись со временем угона его машины… А теперь опишите поподробнее человека, который вел машину.

— Ему года тридцать два, тридцать три. Он был… в нем много напористости, чтобы не сказать — нахальства. Многим девушкам, уж не знаю почему, такие мужчины нравятся. Я никогда этого не понимала. Сначала он проехал мимо. Думаю, присматривался ко мне. Потом остановился и заставил пройти до его машины. Не подал назад. Когда я влезала, он оценивающе посмотрел мне на ноги. У него был самоуверенный вид, как будто он не сомневается, что любая девушка потеряет из-за него голову. Не могу сказать, откуда такое зазнайство. Люди такого сорта идут по жизни не… Ох, вы прекрасно знаете мужчин подобного типа.

— Знаю, — кивнул Мейсон, — но мне нужно как можно больше деталей. Вы не уловили из его разговоров, как он зарабатывает на жизнь, чем занимается?

— Нет. Об этом он не говорил. Я поняла только, что он страшно торопился в Лос-Анджелес — он сказал, что его ждет там кое-какая работа. У него темные глаза, но не черные, а скорее темно-карие. Я его как следует не рассмотрела. Маленькие черные усики, на голове коричневая фетровая шляпа с зеленым перышком за лентой. Под черным пальто смокинг… Когда он схватил меня в первый раз, то измазался моей губной помадой. В следующий раз, когда я забрала ключи, на нем остался след губной помады поперек рубашки и красный мазок от моего мизинца. А так как он прижал меня к своей накрахмаленной манишке, то и на ней, по-видимому, осталось пятно.

— Что случилось с вашей помадой?

— Она у меня в сумочке. Вы знаете, как девушки подмазывают губы? Они дотрагиваются помадой до губ, потом размазывают ее равномерно кончиком пальца. Мужчинам не нравится, когда их пачкают губной помадой. Когда этот тип начал приставать ко мне, я немного испугалась и очень густо намазала губы. И мизинец у меня был весь в помаде.

— Но во время аварии вы ухитрились снова спрятать помаду в сумочку?

— Да, перед самой аварией.

— А затем вытащили ключ зажигания?

— Совершенно верно.

— И что вы с ним сделали?

— Я… постойте, помнится, я бросила всю связку в сумочку.

— А где ваша сумочка?

— Какое-то время была в полиции, а вчера мне ее вернули.

— Вы в нее заглядывали?

— Взяла то, что мне было нужно, пудреницу и…

— Где она?

— В шкафу, вон в том ящике.

Мейсон выдвинул ящик, извлек черную, видавшую виды сумочку и протянул ее Стефани. Девушка раскрыла ее, пошарила внутри, потом с раздражением высыпала все содержимое на постель.

— Вот, пожалуйста! — воскликнула она, протягивая ему колечко с ключами.

Мейсон осмотрел все три ключа на кольце.

— Один от машины, — сказал он. — А вот эти два похожи на ключи от дома.

— Пожалуй.

— Здесь нет ни одного вашего ключа?

— Нет.

— Вы что-нибудь говорили полиции про эти ключи?

— О том, что они находятся у меня, нет. Я рассказала одному из детективов, что, когда тот человек начал приставать ко мне, я выключила зажигание и выдернула ключи.

— Он спросил вас, где они? Стефани рассмеялась:

— Нет, он не поверил ни одному моему слову. Он слушал меня только потому, что обязан был выслушать, и все.

— Вы хорошая актриса? — поинтересовался Мейсон.

— Не знаю. А что?

— Если я заберу сейчас эти ключи и передам их полиции, это будет выглядеть подозрительно.

— Почему?

— Они удивятся, почему вы раньше ничего о них не говорили.

— Великий Боже, мистер Мейсон, я же побывала в аварии.

— Знаю… Послушайте, а что, если мы подождем, пока вы поднимитесь на свидетельское место, и я попрошу вас рассказать о событиях того вечера. Притворюсь, что думаю, будто в момент аварии эти ключи были у вас в руке и где-то затерялись, но «для порядка» спрошу вас, так ли обстояло дело. Вы на мгновение задумаетесь — сможете изобразить на своем лице такое же озадаченное выражение, как сейчас? — и скажете, что вроде бы бросили их себе в сумочку. После этого я спрошу про сумочку, и вы извлечете их в присутствии членов жюри. Сможете вы это проделать?

— Не знаю. Попытаюсь. Девушке не удастся долго удержаться на «смазливом месте», если она не научится как следует притворяться.

— Что значит «смазливое место»?

— О, чтобы работать в табачном киоске или в гардеробе ночного клуба и тому подобных местах, надо иметь смазливую внешность, отсюда такое название… Вы не просто работник, но еще и украшение заведения. Там к вам вечно пристают, и надо уметь защищаться…

— Хорошо, — сказал Мейсон, опуская ключи обратно в сумочку, — когда у нас будет побольше времени, мы разок порепетируем. Я не хочу, чтобы вы повторяли это несколько раз — все будет выглядеть слишком театрально. Мне нужно, чтобы ваши действия были спонтанными, естественными. А теперь продолжим. Попытайтесь вспомнить об этом человеке что-нибудь еще, что-нибудь такое, что послужило бы ключом к разгадке его личности.

— Мне ничего не приходит в голову.

— Этот смокинг… Ваш попутчик не упомянул, где он был или куда торопится, и почему он так одет?

— Нет. Я тогда не придала этому никакого значения.

— А это могло бы стать ключевым моментом.

— Не понимаю. Смокинг не такая уж большая редкость.

— Остановите любые пять тысяч машин, идущих в десять часов вечера по шоссе Ридж, и посмотрите, многие ли водители будут одеты в смокинги.

Она прищурилась, обдумывая его замечание.

— Да, теперь я понимаю. Деталь необычная.

— А это и есть основа раскрытия любого преступления. Ты находишь необычные моменты, поступки или события, которые отличаются от привычных или естественных, и, использовав их в качестве путеводной нити, отходишь от обобщений и переходишь к специфическим, индивидуальным особенностям.

— Я понимаю, куда вы клоните, мистер Мейсон, но не могу вам помочь. Он не сказал ни одного слова, почему он так одет.

— Вы, должно быть, выехали из Бейкерсфилда около десяти вечера?

— Да.

— И вы предполагаете, этот человек ехал откуда-то севернее Бейкерсфилда?

— Не уверена. Я следила за другими машинами. Нет, он мог просто свернуть на это транспортное кольцо.

— В машине был какой-нибудь багаж?

— Не знаю, я не заметила. Возможно и был, например, в багажнике.

— Вы думаете, в багажнике что-то было?

Она нахмурилась.

— Едва ли.

— Да, вряд ли он мог после аварии обойти кругом машину, открыть багажник и достать оттуда свой чемодан. Тем более что ключ от багажника находился в вашей сумочке.

— Верно.

— У него на руках были кольца?

— Да, на правой руке у него сверкал бриллиант. Я обратила на это внимание, когда он потянулся к рычагу скоростей. Руки у него были ухоженные, пухлые, с короткими толстыми пальцами с маникюром.

— Без перчаток?

— Да.

Раздался деликатный стук в дверь. Стефани вздохнула:

— Это наверняка дядя Макс и его закадычный друг. — Потом крикнула: — Да, входите!

Дверь распахнул Макс Олджер, молодой человек стоял за его спиной.

Стефани рассмеялась:

— Входи же, Джеке, не бойся, я не кусаюсь!

Он подошел к кровати и остановился, глядя на девушку.