Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Три любви Маши Передреевой - Щербакова Галина Николаевна - Страница 7


7
Изменить размер шрифта:

Так вот, мать пришла из парикмахерской с такой налаченной головой, что, когда они сели пить чай и ветер из форточки дунул на Машу со стороны материной головы, Машу так стошнило, что она едва добежала до туалета.

Мать стала грешить на продукты: чего только теперь не едим: нитраты, хлорофосы, радиацию.

И пьем тоже…

Но Маша поняла – ее тошнит от запаха материных волос и ни от чего больше.

– Ты к тетке зайдешь? – вроде невзначай спросила Маша, лежа на диване с мокрым полотенцем на лбу.

– О чем мне с ней говорить?

Именно это Маше и важно было знать.

Потом Машу вытошнило еще и еще раз, и она сказала матери:

– Не подходи ко мне, ладно? Это от твоего лака… Мать отодвинулась и сказала:

– Если б кто другой, я б точно подумала, что в положении… У меня такая же была история, когда тебя носила…

Маша молчала. Как-то враз замолчала и мать, отошла к дверям и стала смотреть на Машу издали.

– Езжай себе, – махнула ей Маша.

Мать ничего не сказала, уехала, а Маша крепко задумалась. Сильно задумалась. Аборт она считала большим вредом для здоровья. Раз сделаешь, а потом всю жизнь работай на одни лекарства. С другой же стороны, рожать тоже дело глупое. Не вообще, а в данном случае. Люди – гады, такое наплетут, что потом не отмоешься. У нее, у Маши, безупречная репутация. Никто дурного не скажет, а роди она – и репутации как и не было. Вот в чем и состоит подлость обстоятельств.

К вечеру следующего после отъезда матери дня Маша знала правильный ответ на поставленную ей жизнью задачку. Она хорошо оделась в плащ и платье крепдешиновое с плечиками, и шарфик повязала на одну сторону, и колготки не пожалела ажурные, и подушилась материными духами «Сардоникс №3».

Маша шла по улице и очень себе нравилась. Вот идет, думала она, красивая девушка, счастливый тот парень, чьей она станет женой. Дети у нее определенно тоже будут красивые.

Коршуновы жили в частном секторе. У них был кирпичный дом с верандой, сад сотки на три, гараж, душ во дворе с огромным баком, выкрашенным в оранжевый цвет.

Маша все сразу зацепила глазом. Для ребенка хорошее место, это тебе не жизнь в бетонной коробке. Мать Витьки стояла на табуретке под яблоней, палкой подвигала себе ветки и срывала осенние яблоки. Маша обратила внимание на осторожность продавщицы. Могла ведь яблоню тряхнуть, и все. Нет, тут была аккуратность. Яблоки складывались в подогнутый фартук.

– Здрассте, тетя Нюся! – сказала Маша, открывая калитку.

Нюся стояла и смотрела на нее с табуретки без всякого выражения на лице.

– Я, тетя Нюся, к вам, – продолжала Маша, хотя это была глупая фраза. К кому же еще, если во двор зашла?

– Чего тебе? – спросила Нюся не то что неприветливо, просто без всякого интереса.

Маша внутренне вздохнула от сожаления, что не может сказать этой Нюсе пару точных и проверенных слов.

– Вы слезьте с табуретки, – просто ангельски предложила Маша. – Слезьте! Слезьте!

С истошным криком «Витя, сынок, что с ним!» не слезла Нюся с табуретки – слетела, рассыпая на ходу отборные яблоки.

– Да ничего! Успокойтесь! – сказала Маша. – Какая вы нервная… Вы берегите себя…

Нюся же в перепуге и панике как-то толклась на месте, и рот у нее был полуоткрыт, и фартук обвис, и палка в руках торчала. Вид идиотский.

– Я к вам с хорошей новостью, – сказала Маша, – даже с очень!

– Ну? – наконец выдохнула Нюся. – Сначала напугала, а потом назад… Думать же надо!

– Я вас не пугала, – четко сказала Маша.

– Да говори, чего пришла! – заорала Нюся. – Яблоки, черт, просыпала… Какая от тебя мне может быть новость?

Маша засмеялась, весело так. Подумала про себя: хорошо веду. Правильно. Другая бы в слезы, а я в радость…

– Я вам радость принесла, – так прямо и сказала Маша. – Я от Вити беременная. Так что с внуком вас, тетя Нюся!

Плюхнулась Нюся на табуретку и замерла, вытаращив глаза. А Маша подобрала яблоко с земли, подошла к крану, что торчал рядом, помыла яблоко тщательно и откусила довольно много.

Тут как раз Нюся и пришла в себя сначала частично, а потом и полностью.

– Да чтоб мой Витя! Да чтоб он матери родной не сказал! Да если каждая с улицы! Да на моего сыночка чистого пальцем! – Так она выкрикивала, делая упоры на «да», что Машу уже слегка и разозлило.

– Да не дакайте вы так! Как на параде! Витя обещал жениться, можете его спросить, но я вам скажу – не очень и навязываюсь. Просто я честно пришла вам сказать. Ваша кровь во мне теперь уже живет…

Эту фразу Маша придумала еще вчера, когда мать уехала. Она показалась ей самой важной из всех возможных слов. Не на жалость надо бить или там сочувствие, а на то, что кровь уже живет, пульсирует и ждет своего часа, то есть обратной дороги нет.

Она забросила огрызок соседям за забор и пошла со двора, такая гордая и красивая, что любо-дорого, а Нюся бежала следом и кричала:

– А чем докажешь? Чем? А? Так каждый может сказать. Так любого честного парня можно под монастырь подвести! Ты докажи! Докажи!

– Рожу и докажу, – сказала Маша. – Сами увидите.

Мать, как всегда, вернулась с долгом, какая-то вся вымученная, старая, первым делом до «здрассте» спросила:

– Еще тошнило?

– На лак и на бензин, – ответила Маша.

– Ну и кто отец? – Мать говорила как-то тускло, стерто, а Маша ведь приготовилась даже к драке, не то что к любым словам.

– Витька Коршунов, – ответила Маша.

– Это ты кому-нибудь другому скажи. – Мать даже засмеялась – странно так, будто ее душат и щекочут одновременно.

Маша молчала. Сказала – и хватит, что еще?

– Витька тут ни при чем, – вздохнула мать. – Это у тебя от пчел… Маша вскинулась:

– От каких-таких пчел?

– От тех, – повторила мать. – У врача была?

– Была, – ответила Маша. – И у Коршуновых была. Сказала.

Мать посмотрела на Машу, будто та только что родилась и предстала перед матерью во всей первозданности, и матери безумно интересно и удивительно, что из нее произошло.

– И что Коршуновы?

– Нюська орет, не верит…

– Она же не дура, – ответила мать, – но мы ее окоротим… У них свой дом, просторно… Интересное дело, куда она денется?

– Никуда, – спокойно сказала Маша. И снова мать на нее посмотрела, будто увидела первый раз.