Газета Завтра 789 (53 2009) - Газета Завтра - Страница 23

Елена Антонова ПЕСНЯ РУССКАЯ, РОДНАЯ…

Знаю наверное, что и вам не раз доводилось спешить на какое-нибудь выступление деятелей культуры с тоскливым чувством зря потраченного времени. К счастью, бывает, что такой настрой по мере действа меняет свой знак, а наслаждение от увиденного и услышанного может подарить еще и радость — так неверное мнение вдруг превращается в нежданный подарок. Если же волею судеб тебе позволено посетить три таких вот внешне неброских и "непрестижных" концерта подряд, да еще под занавес уходящего года, то ты и впрямь начинаешь казаться себе счастливой. Губы тронуты улыбкой, лицо помолодело, походка стала упругой — а все оттого, что давние мечты о "светлом и справедливом" будущем те вечера неприметно в тебе укрепили. Согласитесь, что в век футурологического пессимизма такой сухой остаток очень даже весом. И, как бы для того, чтобы ты продолжала воспринимать всё происходящее глубже и сильнее, память, как фокусник из шляпы, вытаскивает чудные строки Пушкина: "Кто на снегах возрастил Феокритовы нежные розы? В веке железном, скажи, кто золотой угадал?".

Московский открытый фестиваль русской песни "Как на горушке стояла Москва…", прошедший в Большом зале ЦДРИ, — хронологически первый из тех трех упомянутых концертов. Как любой фестиваль, он должен иметь жюри, участников-артистов и участников-зрителей. Я не оговорилась, зрители тоже должны были принять активное участие в фестивале: одной из престижных наград считался Приз зрительских симпатий. Сразу замечу, что этого по большому счету не получилось: функции публики по части судейства в основном взял на себя заместитель председателя жюри. Зато все, что касалось самого пения, было на высоте.

Сейчас мы наблюдаем явный подъем интереса к фольклору, народной и авторской песне, что и отразили выступления Московского фестиваля. Свое искусство продемонстрировали 13 вокальных ансамблей, среди которых — 4 детских, а также более 15 "единоличников" народной и авторской песни. Из-за большого числа участников каждый смог спеть только по одной песне, что, конечно, осложнило задачу их оценки. Но для слушателей в зале концерт стал настоящим праздником песни.

Среди выступавших были и народные коллективы, и профессиональные исполнители, и студенты музыкальных училищ. Многих из них отличал не только высокий артистизм, но и неподдельное чувство. Отметить всех понравившихся возможности нет. Упомяну о Вере Астровой из Кемерова, спевшей под аккомпанемент на рояле свою песню "Кемеровский крест", слова и музыка которой отмечены ясной мыслью и мелодичностью, да о Евгении Карунине, авторе музыки и стихов хорошей песни "Инок Пересвет". Не могу не сказать также и о выступившем напоследок ансамбле "Измайловская слобода", составленном из взрослых и детей разного возраста, которые, пританцовывая, поют старинные игровые и обрядовые народные песни так, как это делали в деревнях наши предки, получая удовольствие в первую очередь для самих себя. И эта всамделишная жизнь песен вызывает такую ответную реакцию публики, так зажигает зал, что достичь этого любой, самой артистически-изощренной имитацией народного пения нет никакой возможности.

Три дня спустя я шла ранним вечером по Замоскворечью, направляясь в Храм Николая Чудотворца в Кузнецах, на территории которого должен был состояться концерт по случаю 180-летия со дня смерти Шуберта, куда меня пригласил мой давний знакомый, духовный ученик Бориса Чайковского, талантливый композитор и редкой скромности человек Владимир Довгань. Будучи более десяти лет доцентом Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, он задумал провести концерт памяти одного из величайших гениев музыки в конференц-зале Храма, обладающем весьма хорошей акустикой и неплохим роялем. Для этого концерта Довгань выбрал свою любимую сонату Шуберта — N4 ля мажор, 8 его знаменитых песен — Серенада, Дикая роза, Баркарола, Форель, список которых завершает написанная в последний год жизни композитора Ave Maria, и Дивертисмент опус 54, созданный для четырехручного исполнения на фортепиано и очень симфонически звучащий. В концерте, прообразом которого стали те музыкальные камерные вечера, что были привычны для моцарто-шубертовского окружения, приняли участие дочь Довганя Надежда, студентка РАМ имени Гнесиных; его жена — пианистка Татьяна Николаевна; хорошая, тонко чувствующая певица, доцент РАМ Ирина Погибенко и сам Владимир Борисович, сильный пианист школы Нейгауза. А украшением концерта, как в легендарные времена самого Шуберта, стала блестящая по форме, смыслу и исполнению импровизация Довганем вариаций на тут же предложенную ему тему, которой стала шубертовская Серенада. Все более и более воодушевляясь, Довгань импровизировал чуть ли не полчаса, и все не мог остановиться. Это творчество, проходящее на твоих глазах, заворожило, заставляя взволнованно биться твое сердце.

Третий концерт состоялся на следующий день на Таганке в камерном зале некоего учреждения. Был он также посвящен русской песне, но с более глубокой проработкой темы Родины и России.

Это — сольное выступление человека, сочиняющего слова и музыку песен, исполняющего их, об учащего молодых подвижническому к ним отношению и без остатка отдающего всему этому себя самого. О человеке этом, которого зовут Александр Николаевич Васин, я писала и раньше, потому что люди такого накала и темперамента притягивают, хотя находиться в их орбите, тем более, оппонировать им трудно, почти невозможно. Но слушать пение Васина, прислушиваться к его словам интересно (он в своих концертах всегда разговаривает с публикой), особенно когда он говорит о музыке поэтического слова, подчиняющей себе собственно музыкальное сопровождение. Главное, что придает его песням и пению непреходящую ценность, это то, что стихи, выпеваемые им под его музыку, становятся как бы более выпуклыми и весомыми, раскрывают их глубинный смысл, хотя здесь есть некая метафизика. И еще. Мало найдешь артистов, которые бы так же полно выкладывались в концертах, как это делает Васин. В последнем концерте он потряс меня своим проникновенным раскрытием лирических стихов Владимира Соколова, Анатолия Жигулина и Геннадия Шпаликова. Впрочем, так и должно быть. Ведь только неравнодушные могут ощутить и передать жизнь в полной мере.

Заканчивая, скажу, что все, о коих я здесь написала, это — те, кто не оставляет попыток растить розы и на снегах, чья жизнь выстроена так, что наперекор всему помогает верить в светлое будущее человечества.

Александр Туманов ИСКУССТВО ТРЕБУЮТ В ЖЕРТВУ

Освальд Шпенглер в последних главах книги "Закат Европы" пишет, что даже у эллина не хватало исторического мышления, чтобы сохранить золотую статую или обыкновенное ювелирное изделие, имевшее бы для потомков большую художественную ценность, — в разгар войны или голода.

Я бы даже сказал, войны и голода, поскольку они зачастую сопряжёны друг с другом, а есть еще периоды владычества алчных и беспощадных тиранов, далеко не всегда предпочитающих роскошь в любой исторической ситуации, даже когда страна находится на грани гибели. Правление Нерона и Гелиогабала запомнилось их современникам, как бы они ни относились к тирании и её представителям в частности, — титанических масштабов роскошью. Для античных тираний, как и для восточных, вплоть до наших дней, не было столь много значащей для нас фразы "жить не по средствам".

Нерон очень скоро обзавёлся штатом наёмных убийц, вырезающих семьи поголовно, — чтобы наследство доставалось государству. И мгновенно обращалось в "хлеб и зрелища". Гелиогабал, названый Антоненом Арто "коронованным анархистом", располагал регулярными войскам, за время его краткого правления приученными только к грабежам и мародёрству.

Основной мишенью проскрипций этих правителей была аристократия, — отнюдь не та, что известна по сочинениям художественной литературы. Античная аристократия, в большинстве своём, состояла из жестоких и беспощадных воинов, чья жизнь была кратка и нередко трагически завершалась.