За красивые глаза - Воробей Вера и Марина - Страница 5

– Так ты идешь в больницу или нет? – с вызовом спросила она.

Артем, почувствовав вероятно, что перегнул палку, сменил тон:

– Ну ладно… Просто ты такая красивая… Я таких еще не встречал… – Изображая смущение, он потупил взор. – И все-таки, когда ты поняла, что я тебе нравлюсь?

– В больнице, – тихо отозвалась Ольга и уточнила: – В самый первый раз.

Артем не смог скрыть самодовольной улыбки. Именно такой ответ он и ожидал услышать.

5

Сегодня она решила рассказать отцу об Артеме. Так уж повелось в их семье: всеми секретами Ольга делилась не с мамой, а с папой. И даже в детстве, когда случалось, ее обидит кто-нибудь во дворе, она бежала к папе и, вся в слезах, рассказывала ему о своих бедах. Папа никогда не ходил за нее заступаться, но всегда умел найти такие слова, от которых Ольге сразу становилось легче, и обида сама собой куда-то улетучивалась. Всякий раз отец внимательно выслушивал ее и объяснял, что сильный человек никогда не станет никого обижать. Ему это просто не нужно. Поэтому тот, кто так поступает, достоин жалости, а не наказания. Скорее всего, его никто не любит, такого человека, вот он и старается изо всех сил привлечь к себе внимание.

– А тебя, Олька, все любят! – улыбался он. – Поэтому ты у нас такая красивая и добрая!

И уроки она делала с папой, и в зоопарк ходила с ним, и на каток. Поэтому не будет преувеличением сказать, что воспитанием Ольги занимался отец. Наталья Александровна, Олина мама, работала адвокатом. И, возвращаясь домой, увлеченно рассказывала дочери и мужу о каких-то сложных, запутанных процессах, часами обсуждала по телефону профессиональные проблемы. В основном она занималась имущественными спорами. Из восьмидесяти шести судебных процессов Наталья Александровна проиграла лишь два. И теперь она могла позволить себе выбирать, за какое дело браться, а за какое – нет. Не жалея ни времени, ни сил, Олина мама делала карьеру. Ее называли адвокатом от Бога. Коллеги откровенно завидовали ее успеху и… гонорарам.

А Юрий Алексеевич был врачом-психиатром. И хотя его работа тоже требовала от него полной отдачи, на Ольгу у него всегда оставались и время и силы. Юрий Алексеевич работал в Медицинском институте имени Пирогова. Он был доктором наук, профессором, и его уважали и любили все – и сотрудники, и больные, и студенты, которым он читал лекции. Ольга знала всех папиных сотрудников по именам и обожала бывать у него на работе. Ей нравилось чувствовать вокруг него ореол всеобщей любви и вместе с тем понимать: как бы хорошо отец ни относился к окружающим людям, больше всех на свете он все равно любит ее, Ольгу. В его кабинете всегда было полно народу. Почему-то именно здесь устраивались ежедневные чаепития. Каждый доктор неизменно приходил со своей чашкой, хотя их в кабинете Юрия Алексеевича было больше, чем достаточно (психиатры, если только это не касается их работы, народ рассеянный). Еще тут было много книг и коряг – диковинной формы корней растений, из которых Юрий Алексеевич в свободное время мастерил разные интересные штуки. Еще Олин папа любил петь. Почти к каждому празднику Юрий Алексеевич вместе с другими врачами кафедры готовил концерты для больных. У него был тенор, и в дуэте с доцентом Селецким, обладателем густого баритона, они пели городские романсы и арии из известных оперетт. Были в их «бригаде» и самодеятельные танцоры, музыканты и чтецы…

Однако в последнее время Юрий Алексеевич очень сильно сдал. Весь он как-то осунулся, сгорбился и так резко похудел, что некоторые знакомые не узнавали его на улице. Всегда живой взгляд его зеленых и каких-то детских глаз потускнел, и даже голос и тот изменился.

– Папа, ты должен срочно лечь на обследование! – настаивала Ольга. – Скажи, у тебя что-нибудь болит?

– Душа! – отшучивался Юрий Алексеевич, прижимая к себе дочь.

– Скажи, это из-за мамы?

– Нет, мама тут ни при чем.

– Ты за месяц килограммов на семь похудел, папа!

– А ты считаешь, было бы лучше, если б я поправился на семь килограммов? Вон, люди бешеные деньги платят, чтобы сбросить вес, а твой отец одним усилием воли справился с этой проблемой! Слушай, Олька, а может, нам с тобой запатентовать мой метод? Мы же миллионерами станем!

Наталья Александровна, казалось, не замечала происходящих с мужем перемен. И когда Ольга поделилась однажды с ней своим беспокойством, она сказала так, будто речь шла не о ее муже, а о каком-нибудь соседе по лестничной клетке:

– Но ведь Юра – далеко уже не мальчик… Сама понимаешь…

Олин папа был старше мамы на двадцать один год. Недавно ему исполнилось пятьдесят шесть лет.

– Ты должна заставить его сдать анализы! Меня он не слушает… – не отступала Ольга.

– Анализы? – рассеянно переспросила Наталья Александровна. – Возможно, ты и права… Я, конечно, поговорю с ним, но ведь Юра – врач… Полагаю, если б что-то угрожало его здоровью, он бы давно уже принял надлежащие меры…

– «Надлежащие меры»! – с досадой передразнила Ольга. – Ты скоро вообще на своей работе разучишься по-человечески разговаривать!

– Не забывай, пожалуйста, что я твоя мать! – Наталья Александровна повысила голос. – И если б не моя работа, над которой ты позволяешь себе иронизировать, твое увлечение велоспортом не пошло бы дальше развешивания на стенах цветных картинок. Извини…

Наталья Александровна подарила дочери на день рождения велосипед «GT», стоимость которого превышала две тысячи долларов. По правде говоря, это был не велосипед, а настоящее чудо! О таком Ольга и не мечтала. Да, она сама сказала, что хотела бы получить в подарок (все-таки ей исполнялось шестнадцать лет!) новый велосипед. И девятый класс она, как и обещала родителям, закончила без троек. Да и четверка-то была всего лишь одна – по алгебре. Но когда, проснувшись утром, Незнакомка обнаружила в прихожей серебристого красавца с передним и задним амортизаторами, кучей скоростей, титановой рамой, что делало такой внушительный с виду велосипед легче шоссейного, восхищению ее не было предела. Просто не верилось, что это сокровище – теперь ее! От велосипеда пахло новой резиной и машинным маслом. Поначалу Ольга даже ездила на нем с опаской – боялась запачкать – и всякий раз, возвращаясь с прогулки, долго протирала губкой каждую спицу. У папы тоже был велосипед. Не такой, конечно, а самый обыкновенный, старенький. Однако он его вполне устраивал, и по воскресеньям они просыпались чуть свет, вытаскивали с лоджии велики и ехали кататься. Иногда Оля с папой уезжали так далеко, что возвращались домой на электричке (сил на обратную дорогу уже не оставалось), когда на улице было совсем темно. Это было чудесное время! Они ели на трассе шашлыки, купались в каких-то подмосковных речках, названия которых иногда значились на дорожных указателях, и, прислонив велосипеды к дереву, часами сидели на берегу, думая каждый о своем. Ольга любила не только разговаривать с отцом, но и молчать.

– Папа, а ты любишь маму? – как-то спросила она.

День выдался жаркий, они сидели на поваленном дереве, свесив ноги в воду. На них были надеты одинаковые желтые футболки и белые с красными козырьками кепки, будто они являлись членами одной команды. Юрий Алексеевич любил покупать себе и дочери одинаковые вещи. Конечно, это касалось исключительно их спортивного обмундирования.

Казалось, этот вопрос, прозвучавший столь неожиданно, не удивил отца. Впрочем, ответил он не сразу.

– Конечно, люблю. – Юрий Алексеевич сорвал длинную травинку и принялся наматывать ее на указательный палец. Получилось три с половиной витка.

Ольга тоже сорвала травинку, но она оказалась значительно короче папиной, и хватило ее лишь на два неполных витка вокруг пальца.

– Люблю, – повторил папа, потом еще немного помолчал и добавил: – Как же мне не любить маму, ведь она подарила мне тебя…

– Я не об этом, пап… – Ольга выбросила травинку. – Вы никуда не ходите вместе, да и разговаривайте так редко, что…