Рисуй меня ночью - Воробей Вера и Марина - Страница 10

9

Снегирева все еще стояла, вглядываясь в картину, скрестив руки на груди.

– Пошли пить чай. – Игорь осторожно дотронулся до ее локтя, отчего девушка едва заметно вздрогнула.

Они вернулись в его комнату. На столе, помимо подноса с чаем и учебниками за десятый класс, лежали какие-то бумаги. Игорь небрежно швырнул их на диван. Галя подошла, присела на краешек дивана и, различив написанные в ровный столбик строчки, поняла, что это стихи.

– Твои? – Она взяла в руки увесистую стопку бумаг.

– Вот это мои, – подъехав к ней, Игорь вытянул из стопки несколько листков, скрепленных степлером. – А это других одиноких поэтов. – Он весело рассмеялся.

– А можно взять почитать твои, – спросила Галя, чувствуя, как краска заливает ее щеки.

– Бери, конечно, – просто ответил Игорь, набрал полные легкие воздуха и стал дуть на чай, хотя тот давно уже остыл. – Родители говорят, что из всех моих стихов эти самые лучшие, в них нет, как выражается моя мама, депрессивности.

– А вообще их у тебя много? – Галя аккуратно свернула листы и положила их в сумочку.

– Ну так, не очень, чтобы очень, – неуверенно протянул Игорь. – Хотя на тоненький сборничек набралось бы, пожалуй.

– А вот как у тебя получается? Садишься и пишешь, что ли? Все-таки, по-моему, дело тут не в человеке, который бы понимал тебя и поддерживал, и ни в чем-то там еще, о чем ты мне в письме своем писал… Мне кажется, что без вдохновения невозможно написать ни строчки. Вот ты говорил, писал, вернее, – поправила себя Галя, – что я смогу сочинить много стихов и что ты в это веришь, а я так точно уверена, что не смогу. – Галя замолчала, резко мотнув головой.

До этого она говорила горячо и быстро, а сейчас будто выдохлась внезапно. Она даже побледнела слегка.

Внимательно ее выслушав, Игорь возразил, по своему обыкновению, очень спокойно:

– Иногда мне кажется, что понятие «вдохновение» в том смысле, в котором ты его употребила сейчас, придумали люди, которым надо чем-то оправдывать свою лень. По-моему, дело тут в определенном состоянии души, понимаешь? – Он серьезно заглянул Гале в глаза. – Вот я, например, научился его вызывать, как бы настраиваться на определенную волну. И ты, и каждый пишущий человек тоже могут этому научиться. А что касается понимающего человека, то, поверь, это действительно очень важно.

– Тебе, наверное, виднее, – вздохнув, Галя опустила ресницы.

Они надолго замолчали. И ни парень, ни девушка не ощущали никакой неловкости от затянувшейся паузы. Так случается не часто. Лишь люди по-настоящему близкие могут вот так сидеть и молчать, погрузившись в свои мысли. Галя думала о счастье. Ей казалось, что, наверное, самое важное и сложное – не пропустить его, распознать и не перепутать с чем-нибудь еще. Ведь бывает такое, и довольно часто, что человек лишь спустя много времени понимает, что вот тогда, в тот далекий-далекий день он был счастлив, да только не сумел свое счастье распознать. И тогда он начинает ругать себя за то, что слишком поздно понял это, и за то, что ничего не сделал, чтобы это счастье удержать.

А Галя чувствовала сейчас, что больше, чем у нее есть в эту минуту, ничего и не надо. Она знала, что сегодня к ней пришло счастье, и была уверена, что сделает все возможное, чтобы его удержать. Но девушку пугало и тревожило собственное спокойствие… Глубокое и необычное для такой важной минуты…

Галя вспомнила, как однажды поехала с мамой встречать папу – он возвращался из командировки. Вот противный женский голос объявил, что папин поезд прибывает на седьмой путь. Вот поезд, натужно пыхтя, подъезжает, скрипя всеми своими колесами, останавливается. Проводница открывает дверь вагона. И вот Галя видит папу. Он топчется в тесном тамбуре, ожидая своей очереди, с рассеянной улыбкой на лице высматривает ее и маму. Их взгляды встретились – ее и папин. И Гале хочется кинуться к нему на шею, расталкивая людей локтями… Кинуться и закричать что-то невозможно радостное. Но она стоит на месте, а из глаз вдруг хлынули слезы. В тот момент она была так остро, так невозможно счастлива, что казалось, сердце от этого счастья может разорваться. А вот сейчас ничего подобного не было. Просто она сидела на диване напротив Игоря, смотрела в окно и ощущала, как все клеточки тела наполняются тихим и удивительно спокойным счастьем…

Видимо, счастье тоже, как и все остальные чувства и состояния души, бывает разным.

10

Внезапно Галя ощутила на себе взгляд Игоря. Девушка резко повернула голову. Их глаза встретились.

– Можно тебя кое о чем спросить? – Игорь нервно теребил пуговицу на своей клетчатой, с длинными рукавами рубашке.

– Конечно! – Галя удивилась тому, как быстро изменились его голос, лицо, взгляд. Спокойный, задумчивый и рассудительный, Игорь превратился вдруг в решительного и даже резкого человека.

– У тебя есть… в смысле… Ну, ты кого-нибудь любишь? – задав этот вопрос, Игорь моментально отвел взгляд в сторону, а после паузы сказал глухо: – Прости, Галь, прости, пожалуйста, не надо отвечать.

– А почему ты спрашиваешь? – Галя как будто не услышала его последних слов.

– Я… я не знаю… ну просто… понимаешь… мне очень стыдно перед тобой. – Игорь протянул к столу руку и схватил – именно схватил, а не взял – прозрачную, с синим колпачком ручку. Потом он сосредоточенно, будто в этот момент для него ничего важней этой шариковой ручки не существовало, начал вертеть ее в руках, пристально вглядываться, снимать и снова надевать колпачок.

– Не извиняйся. – Галя решительно не знала, какие слова следует произносить в таких случаях. Ответить честно? Соврать? Промолчать? – Я очень люблю своих маму, папу и бабушку…

Галя зачем-то посмотрела на часы.

– Спешишь? – вскинул голову Игорь.

– Нет… Просто уже восемь, а значит, мои любимые мама и папа уже пришли с работы, – попыталась отшутиться Галя.

Но Игорь так серьезно посмотрел на нее, что девушка невольно поежилась. На его лице не было и тени улыбки. Потом он подъехал к столу и на первом подвернувшемся под руку клочке бумаги принялся вдруг нервно чертить какие-то линии.

– Знаешь, вообще-то мне, наверное, действительно пора, – сказала она, потому что почувствовала, что это именно те слова, которые должны сейчас прозвучать.

– Пойдем, я провожу тебя, – не стал задерживать ее Игорь, бросил на стол ручку, развернулся и быстро поехал к двери.

Галя встала с дивана и собралась было проследовать за Игорем, но тут будто бы какая-то неведомая сила заставила ее вернуться и подойти к столу. Она точно знала, зачем подошла сюда. Среди всех разбросанных на столе листов бумаги взгляд ее цепко выхватил тот самый клочок, на котором чертил свои нервные линии Игорь. Из них, из этих тонких линий, было крупными и какими-то асимметричными буквами сложено одно короткое слово: ГАЛЯ.

– Ну, ты идешь? – раздался из прихожей голос Игоря.

– Да, да! – Галя поспешно набросила на плечо сумку.

Уже в куртке и сапогах стояла она на лестничной клетке. Игорь сидел, широко распахнув входную дверь.

– Холодно, простудишься, – сказала она. И не потому сказала, чтобы что-то сказать, а потому, что и правда с беспокойством подумала в эту минуту, что Игорь может простудиться.

– Да нет, не беспокойся, – улыбнулся Игорь.

– Знаешь, мне почему-то кажется, что сегодня ты напишешь еще одно стихотворение, – сказал он, взявшись за дверную ручку. – Вот попробуй, настройся. Представь себя антенной приемника. А может, и настраиваться не придется.

– Нет, нет, – Галя испуганно замахала руками. – Мне сочинение надо писать, да и физику учить, пару исправлять. Сегодня точно со стихами ничего не выйдет.

– Да, физику и мне надо выучить, ко мне завтра физичка придет. – Игорь горестно вздохнул.

– А к тебе что, все учителя домой приходят? – Галя опять почувствовала всю нелепость своего вопроса.