Подружка №44 - Барроуклифф Марк - Страница 82

Я смотрел на красивых девушек в кафе, барах или журналах и думал: хочу такую, почему нельзя? Уверен, Лидия тоже видела, что я смотрю. На упрек любой другой девушки я отшутился бы: «Ну да, смотрю, конечно, такие красавицы ведь не каждый день попадаются». И девушка не обиделась бы, потому что это к ней я тянулся в полусне поутру, ее руку машинально ловил на прогулке в парке, с нею встречался взглядом. С Лидией было сложнее, поскольку хоть делал я все то же самое, но из вежливости, а не от страсти. Нет, в то время я еще не знал всепожирающей страсти, настоящей страсти, что кипит и бурлит полгода, а потом проходит без всяких неприятных последствий. С Лидией такое даже не начиналось.

Не то что с ее предшественницей, помешанной на искусстве немкой, с которой я познакомился, когда она позвонила мне в дверь, чтобы спросить, не нашего ли щенка подобрала на улице. Знаю, в мужских журналах подобные истории обычно предваряются словами «никто из ваших читателей этому не поверит», но, честное слово, так оно все и было. Несмотря на сразу два ненавистных мне качества – ее пламенную любовь к искусству и немецкое происхождение (простите, я знаю, что это нехорошо, но они сами начали), – а также весьма неприятную, безумно неестественную манеру поведения, наш роман был столь бурным, что я втайне ждал письма от соседских кроликов с просьбой угомониться во имя приличия. Девушку эту я бросил ради Лидии, потом, разумеется, жалел, и, естественно, мы еще раз переспали спьяну, встретившись, чтобы обменяться вещами, забытыми друг у друга дома, но, пожалуй, все-таки я поступил правильно.

При всем моем бескорыстии, я был удивлен, чтобы не сказать большего, когда Лидия в конце концов бросила меня сама, объяснив это недостатком физического влечения. Я же терпел. С ее уходом мне стало совсем нечего делать по выходным, но месяца через два мы начали встречаться снова, и, как взрослые, зрелые люди, открыто обсуждали своих новых партнеров, которых у нас на самом деле не было. Наконец она подцепила какого-то мальчика по имени Кевин, которому, по-моему, физически нравилась не больше, чем мне, и духовно их тоже мало что связывало. Несмотря на то что он был мятежный фотограф, а Лидия имела высокооплачиваемую работу в крупной фирме, он тем не менее считал себя вправе демонстрировать, насколько он умнее, постоянно выискивая в ее речи грамматические ошибки.

Я искренне недоумевал, почему она не найдет себе кого-нибудь получше, ведь для понимающего человека она просто находка. После разрыва с Кевином она почти год мыкалась одна, я же волочился за каждой юбкой. Мы с Лидией очень разные: я человек нормальный, а она – человек возвышенный и утонченный. Пока я старался минимальными усилиями получить максимум удовольствия и найти приличную подругу, открытую нестандартным предложениям типа любви втроем, Лидию занимали вещи иного порядка: она искала у любимого человека поддержки, желала чувствовать, что он ценит ее поддержку и отдает должное ее душевным качествам, но хотела, чтобы ее ценили еще за внешние данные. Сравнить это можно только с разницей между мужскими и женскими представлениями о порядке. Мужчина тратит на уборку в комнате два часа и чувствует себя героем, изваявшим скульптуру из мраморной глыбы. Входит женщина и говорит: «Как-то здесь не прибрано». Как мужчина вы этого не видите, поскольку в вашем мозгу отсутствует центр, чувствительный к мелкому беспорядку. Женщины действуют на более совершенном уровне. Они знают то, чего мы не знаем. И на здоровье, если это приносит им радость.

Что поразительно, в Эрике Лидия нашла человека, способного замечать мелкий беспорядок не хуже ее. Очевидно, он устраивал ее во всех отношениях, и душевно и физически. Ожидая их появления, я все более проникался уверенностью, что меня ждет встреча со сверхчеловеком.

Какие ассоциации возникают у вас при слове «дизайнер» применительно к мужчине? Изящный, хрупкий, лысеющий, верно ведь?

Эрик нас не разочаровал: строгий черный костюм, наголо выбритая голова, черная футболка. Единственное, что выбивалось из общего стиля, – серьга в ухе, словно гамбургер из «Макдоналдса» на банкете.

– Извините за опоздание, – мужественно произнес Эрик. Выговор у него оказался чем-то средним между надменно-светским и кокни, а может, наоборот. Французские корни, как видно, были запрятаны очень глубоко.

– Не волнуйтесь, – заверил я. – Обидеть нас не так-то просто.

– Вот как, – кивнул он. – В таком случае в квартире у вас редкостный срач.

Лидия истерически расхохоталась. Я оценил остроумие гостя, но Джерард так и впился в него взглядом.

– Боюсь, времени у нас было маловато, – процедил он, – и пришлось купить все готовое в супермаркете.

– Слава богу, – откликнулся Эрик. – Терпеть не могу, когда меня пичкают домашней стряпней. Новая мода пошла: приходишь к кому-нибудь на обед, и тебя травят кулинарными изысками, которые приличные люди постесняются испытывать на лабораторных крысах.

Это мне тоже показалось довольно смешным, но Джерард усмотрел в словах Эрика начало долгой ссоры и упускать такой случай не собирался.

– На лабораторных крысах я ничего испытывать не стал бы, – заявил он.

– О боже, – испугался Эрик, – вы ведь не пресмыкаетесь перед коровами?

– Что-о-о? – не понял Джерард.

– Ну, вегетарианец. Они считают, что лучше женщинам выжигать себе глаза некачественной косметикой, чем причинить зло опасным сельскохозяйственным вредителям. Скажу я вам, если б вы видели, что может натворить в курятнике одна-единственная лисица…

– Каким еще вредителям? – смеясь, спросил я.

– Кроликам. И другим подлым тварям.

– Кажется, вы полагаете, что убивать животных ради забавы нормально? – встрепенулся Джерард, не поняв, что Эрик шутит.

– Более чем нормально. Необходимо. Это важный этап взросления. По-моему, надо сделать его обязательным для всех. Ввести в средней школе экзамен по охоте. Понимаете, это научит детей ответственности и даст им понять, что жизнь трудна. Помню, когда я мучил свою первую кошку…

– Позвольте ваше пальто, – усмехнулся я. Лидия, та вообще заходилась от смеха. Эрик мне нравился, определенно нравился. Вряд ли он отличался особой чувствительностью, но мне было радостно видеть Лидию с нескучным человеком – то есть таким, каким я считаю себя.

Джерард, однако, решил дать гостю понять, что снимать верхнюю одежду преждевременно.

– Ты что, придурок, оборзел? – спросил он. Я думал, общий смысл вопроса до Эрика дойдет сразу, хотя реакция аудитории его, судя по всему, не особо интересовала. Некоторые прячут светильник своего негодования в укромных местах, но иногда случается так, что прятать негде. Джерард понятия не имел, зачем ему что-либо прятать. Он своих эмоций не стыдился.

– Нет пока, – спокойно ответил Эрик, до глубины души удивив меня умением настолько игнорировать оскорбление. – Я действительно полагаю, что вегетарианство следует запретить; оно непатриотично. Британской мясной промышленности ваша поддержка необходима. Если то, чем вы собрались нас потчевать, тоже вегетарианское, я есть не буду.

Обожаю такой юмор. К тому же в наше время он весьма распространен.

Когда мы садились за стол, Лидия настолько развеселилась, что я испугался, не хватит ли ее удар.

– Да, все вегетарианское, – подтвердил я. – Сам я не вегетарианец, я бы не выдержал, но есть мясо в приличной компании становится все труднее и труднее.

– Вы серьезно? – спросил Эрик, как будто ему только что сказали, что в будущем ему придется самому стирать себе белье.

К этому моменту Лидия от смеха уже практически билась на полу в конвульсиях.

– Хотите, я состригу вам в тарелку пару собачьих шерстинок? – с неподдельным воодушевлением предложил Джерард.

– То есть блюдо рыбное? – уточнил Эрик. Мы с Лидией дружно грохнули.

– Рыбное блюдо – как это по-пролетарски, – заметил я.

– Нет, это чили син карне по рецепту Линды Маккартни, – ответил Джерард. – Сиииин карне. Без мяса.