Дело о мрачной девушке - Гарднер Эрл Стенли - Страница 35

– О чем вы разговаривали с мистером Нортоном?

Выражение лица Артура Кринстона слегка изменилось – он сделал гримасу и слегка покачал головой. Это, казалось, был предупредительный жест Мейсону.

Клод Драмм, который уже вскочил на ноги, чтобы выступить с возражением против заданного вопроса, заметил жест Кринстона, внезапно улыбнулся и сел на место.

Артур Кринстон посмотрел на судью Маркхэма.

– Отвечайте на вопрос, – потребовал Мейсон.

– Вам это только навредит, – выпалил Кринстон.

Судья Маркхэм постучал молоточком по столу.

– У вас есть возражения, господин заместитель окружного прокурора? – спросил он.

Клод Драмм, улыбаясь, покачал головой:

– Никаких. Пусть свидетель отвечает на вопрос.

– Отвечайте на вопрос, – приказал судья Маркхэм.

Кринстон заерзал в свидетельском кресле:

– Ваша честь, если я перескажу суть нашего разговора с мистером Нортоном, это пойдет совсем не на пользу обвиняемой Фрэнсис Челейн, и мистер Мейсон знает об этом. Я не понимаю, почему он задал такой вопрос, но…

Судья Маркхэм снова стукнул молоточком по столу.

– Свидетель должен воздержаться от комментариев, – ледяным тоном заявил он, – и отвечать на задаваемые ему вопросы. Свидетель, конечно, осведомлен, что подобные заявления, сделанные во время слушания, особенно на судебном процессе такого рода, являются неуважением к суду. Господам присяжным следует не обращать внимания на заявление свидетеля, а также ни на какие другие заявления свидетелей, кроме ответов на поставленные вопросы. Мистер Кринстон, вы должны ответить на вопрос адвоката защиты, в противном случае вы будете оштрафованы за неуважение к суду.

– Мы говорили о попытке шантажа мисс Челейн, – сказал Кринстон тихим голосом.

На лице Клода Драмма появилось победное выражение.

– О попытке шантажа экономкой, миссис Мейфилд? – спросил Мейсон.

Улыбка сошла с лица Клода Драмма. Он вскочил на ноги.

– Ваша честь, я возражаю! – закричал он. – Это несущественно и не относится к делу, вопрос является наводящим. Мистер Мейсон прекрасно знает, что миссис Мейфилд является важным свидетелем со стороны обвинения в этом деле, и предпринимает попытку дискредитировать ее…

– При перекрестном допросе разрешаются наводящие вопросы, – заметил судья Маркхэм. – Вы не стали выступать с возражением, когда адвокат защиты спросил свидетеля о сути разговора, а поскольку это перекрестный допрос, я разрешаю вопрос.

Клод Драмм медленно опустился на свой стул.

Кринстон неуютно заерзал в свидетельском кресле.

– Имя миссис Мейфилд не упоминалось, – наконец сказал он.

– Вы уверены? – спросил Мейсон.

– Ну, оно могло быть упомянуто как одна из возможностей.

– Значит, оно было упомянуто как один из возможных вариантов? Я правильно вас понял?

– Да, могло.

Мейсон внезапно перевел направление атаки:

– Днем двадцать третьего октября мистер Эдвард Нортон получил довольно крупную сумму в тысячедолларовых купюрах, не так ли, мистер Кринстон?

– Насколько я знаю, да, – угрюмо ответил тот.

– Вы обеспечили получение денег?

– Нет, сэр.

– В тот день вы ходили в один из банков, в котором у фирмы «Кринстон и Нортон» имелся счет?

– Да.

– В который?

– «Вилерс Траст энд Сейвингс».

– С кем вы там разговаривали?

Внезапно Кринстон изменился в лице:

– Я бы предпочел не отвечать на этот вопрос.

Клод Драмм вскочил с места.

– Я возражаю! – закричал он. – Это несущественно и не относится к делу. Перекрестный допрос ведется неправильно.

Мейсон лишь улыбнулся в ответ.

– Ваша честь, – обратился адвокат защиты к судье, – могу я выступить с короткой аргументацией?

– Хорошо, – согласился судья Маркхэм.

– При допросе этого свидетеля выставившей стороной он заявил, что является здравствующим партнером фирмы «Кринстон и Нортон». Я не стал выражать протест, когда был задан этот вопрос, хотя, возможно, для ответа на него требовался вывод свидетеля, но при перекрестном допросе у меня есть право выяснить у него, какой деятельностью он занимался как один из партнеров и причины, на которых основывались его выводы.

– Но не за все время деятельности фирмы, – заметил судья Маркхэм.

– Нет, сэр, – ответил Мейсон. – Именно поэтому я ограничил вопрос временны?ми рамками – двадцать третьим октября – днем смерти Нортона.

Судья Маркхэм посмотрел на адвоката тяжелым и осторожным взглядом. Мейсон не стал отводить глаза, которые прямо встретили взгляд судьи.

Клод Драмм вскочил на ноги.

– Дела фирмы, – заявил он, – не имеют никакого отношения к делу.

– Но вы сами квалифицировали свидетеля как члена фирмы, – заметил судья Маркхэм.

– Только для того, чтобы показать, что он был близко знаком с погибшим, ваша честь.

Судья покачал головой:

– Я не убежден в том, что перекрестный допрос ведется должным образом, но в деле такого рода я не хочу грешить против обвиняемых. Отвечайте на вопрос, свидетель.

– Отвечайте на вопрос, мистер Кринстон, – повторил Мейсон. – С кем вы разговаривали?

– С мистером Шерманом, президентом банка.

– Что вы обсуждали?

– Дела фирмы.

– Вы говорили о погашении долга примерно на девятьсот тысяч долларов – долга фирмы перед банком, доказательством которого являются долговые расписки, если я все правильно понял, подписанные только вами как частным лицом, не так ли?

– Нет, сэр, не так. Это долговые расписки фирмы, подписанные «Кринстон и Нортон».

– Подписанные именем фирмы «Кринстон и Нортон», но под ними стоит подпись только Артура Кринстона, не так ли?

– Думаю, так, – ответил Кринстон. – В основном делами фирмы, связанными с банковскими операциями, занимался я – то есть я подписывался под долговыми расписками за фирму, хотя в большинстве случаев на чеках расписывались мы оба. Нет, я хотел бы изменить только что сделанное заявление. Мне кажется, что документы в «Вилерс Траст энд Сейвингс Банк» были подписаны моим именем от лица фирмы, и таким же образом выписывались чеки.

– Вы отправились в дом к мистеру Нортону, чтобы обсудить с ним наступление срока выплат по этим долговым обязательствам, не так ли?

– Да.

– Тогда почему вы стали обсуждать шантажирование Фрэнсис Челейн экономкой? Как так получилось?

– Я не говорил, что экономкой! – закричал Кринстон. – Я сказал, что ее имя было упомянуто как возможный вариант.

– Понятно, – сказал Мейсон. – Я ошибся. Отвечайте.

– Потому что деловые вопросы, относящиеся к этим долговым распискам, отняли всего несколько минут времени. Мистера Нортона очень волновало шантажирование его племянницы, и он настоял на том, чтобы отложить обсуждение дел и спросить моего совета по этому поводу.

– А почему ее шантажировали, как он считал? – поинтересовался Мейсон.

– Он думал, что это происходит из-за чего-то, что она сделала.

– Естественно. Он упомянул, что именно она сделала?

– Нет, не думаю.

– Он упомянул, что это могло быть?

– Он упомянул, что у нее неуправляемый характер, – внезапно выпалил Кринстон и закусил губу. – Секундочку. Я не хотел этого говорить. Я снимаю свое заявление. Не думаю, что он сказал подобное. Это моя ошибка.

– Ваша ошибка или вы пытаетесь защищать обвиняемую Фрэнсис Челейн? – спросил Мейсон.

Лицо Кринстона побагровело.

– Я стараюсь ее защитить гораздо лучше, чем вы! – воскликнул он.

Судья Маркхэм постучал молотком по столу:

– Мистер Кринстон, суд уже один раз предупреждал вас. Теперь мы заявляем, что вы выразили неуважение к суду, и налагаем на вас штраф в размере ста долларов за выказанное неуважение.

Раскрасневшийся Артур Кринстон склонил голову.

– Продолжайте, – сказал судья.

– Обсуждали ли вы с мистером Нортоном что-либо еще, кроме вопросов задолженности банку, дел фирмы и возможности шантажирования его племянницы?

– Нет, сэр, – с явным облегчением сказал Артур Кринстон, потому что вопрос не касался шантажа.