Записки (ноябрь 1916 года - ноябрь 1920 года) - Врангель Петр Николаевич - Страница 126

Ответа на этот рапорт не последовало.

Через несколько дней после моего приезда в Новороссийск генерал Лукомский получил телеграмму о назначении его Генерал-губернатором Черноморья. От него отныне зависело разрешение всех местных военных и гражданских вопросов.

В числе прочих, ведению его отныне подлежали и вопросы по укреплению Новороссийского плацдарма. Возложенная на меня задача отпадала сама собой.

Между тем положение на фронте продолжало ухудшаться. Наши части занимали фронт по левому берегу Дона и Маныча. 6-го - 7-го января мы имели временный успех, наша конница под начальством генерала Топоркова нанесла красным жестокое поражение, при чем мы захватили несколько орудий и много пулеметов.

Борьба между главным командованием и казаками продолжалась, 5-го января открылся Верховный круг. Силою вещей доминирующее значение приобретали кубанцы - они были хозяевами. Кубанская Краевая Рада, собравшись под новый год, спешила разделать все, что сделано было в ноябрьские дни. Законодательная рада была восстановлена, атаманом выбран генерал Букретов, стоявший издавна в оппозиции Главнокомандующему. Верховный круг проводил идеи "широкого народоправства" и соглашался лишь на оставление в руках генерала Деникина прав Главнокомандующего.

Все яснее становилось, что на Северном Кавказе нам не удержаться.

Тем временем войска генерала Слащева отошли за перешейки в Крым. В Новороссии наши части удерживались на линии станция Долинская - станция Чабановка - Елизаветград - Плетеный - Ташлык - Кривое Озеро (около 40 верст к юго-западу от Ольвиополя). Наши бронепоезда доходили до станции Жмеринка.

В связи с тяжелой обстановкой на Кавказе, взоры всех невольно обращались на запад. Крым и Новороссия приобретали особое значение, как последнее убежище.

Между тем оттуда поступали тревожные сведения. И в Крыму и в Новороссии войска находились, видимо, в ненадежных руках. По слухам, генерал Слащев, лично храбрый и решительный, как самостоятельный начальник, был совершенно не на месте. Его пристрастие к наркотикам и вину было хорошо известно. Генерал Шиллинг, как начальник, не пользовался должным авторитетом. В армии и обществе это отлично учитывали и все громче раздавались голоса о необходимости замены этих начальников.

16-го января наша конница под начальством генерала Павлова имела крупный успех, разбив красную конницу товарища Буденного, причем нами захвачено 40 орудий.

Генерал Деникин выступал на круге, настаивая на сохранении в руках Главнокомандующего полноты власти и предлагая образование законосовещательной палаты и образование правительства со включением казачьих представителей. Он заявил, что никакого "союзного казачьего государства" он не признает, и если таковое будет создано, то он с добровольцами уйдет. В заключении он сказал, что ставит себе целью лишь воссоздание России, будущая форма правления которой для него второстепенный вопрос.

Как и можно было предвидеть, предложения Главнокомандующего сочувствия не встретили. Через сутки генерал Деникин уступил и дал согласие на образование законодательной палаты и ответственного министерства. Главнокомандующий от диктатуры отказывался. В последующие дни был сделан ряд новых уступок.

22-го января круг принял проект организации новой власти. От диктатуры не осталось и следа. Генерал Деникин признавался главой южно-русской власти - в дальнейшем законом должен был быть установлен порядок преемства власти.

Сформирование министерства поручено было председателю совета управляющих отделами Донского правительства Н.М. Мельникову. Однако, последнему удалось сформировать правительство лишь к двадцатым числам февраля. Пока продолжало действовать старое правительство генерала Лукомского.

Из Новороссии продолжали поступать тревожные сведения. Наши части на всем фронте отходили. Войска располагались в трех группах: I-ая - южнее Вознесенска, на линии Новая Одесса - Ресилиново - Березовка. II-ая - у Ольвиополя и III-я - в районе Гайворон - Рудница. В самой Одессе было беспокойно.

Неожиданно я получил телеграмму генерала Шиллинга.

Я немедленно проехал к генералу Лукомскому и просил его снестись со ставкой.

Будучи совершенно не ориентирован в положении на месте, я просил дать мне возможность прежде чем окончательно согласиться на предложение генерала Шиллинга, лично переговорить с последним и ознакомиться со всей обстановкой.

15-го января генерал Лукомский телеграфировал Главнокомандующему:

Ответ последовал через три дня:

Я хотел ехать немедленно, однако, правильного сообщения с Одессой не было, приходилось ждать до 27-го января, когда должен был отправиться в Крым пароход Русско-Дунайского пароходства "Великий Князь Александр Михайлович".

С 20-го стали поступать весьма тревожные сведения из Одессы. Борьба в Новороссии видимо подходила к концу.

За три дня до отъезда я заехал к генералу Лукомскому. Последние сведения сообщали об угрожающем положении в Одессе. Я просил генерала Лукомского справиться в ставке о положении и выяснить, стоит ли мне ехать.