Мученик англичан - Лепеллетье Эдмон - Страница 35

– О, храбрый, верный Люперкати! – растроганно прошептал Мюрат. – Но куда же именно он направился!

– На Пиццо, государь. У маркиза, как и у меня, там есть друзья. Кроме того, маркиз должен позаботиться о заготовке кокард и флагов для торжественной встречи вашего величества.

– Прекрасно придумано! – заметил король. – Но успеет ли он добраться сушей до Пиццо раньше нас?

– О, без сомнения! Маркиз прекрасно знает страну. Кроме того, он обещал подать условный сигнал: простой костер, который не привлечет к себе ничьего внимания. Сперва должен вспыхнуть один костер на вершине утеса, потом второй и наконец третий – треугольник из костров. Да вот, глядите, как раз вспыхнул первый из них! – И Барбара с этими словами передал королю подзорную трубу.

Мюрат быстро схватил ее и, поглядев на нее с минуту, воскликнул:

– А, в самом деле! О, мой верный, мой преданный Люперкати!

– Предупреждаю вас, государь, между нами условлено, что если встретится какая-либо серьезная и неотвратимая помеха, способная задержать нашу высадку, то в таком случае вместо трех огней появится лишь один, да и тот вскоре будет потушен.

Король снова схватился за подзорную трубу и воскликнул:

– Пламя продолжает гореть, ровное и могучее! Дым прямым столбом взвивается к небу. Ах, – радостно вскрикнул он, помолчав немного, – вот вспыхнул и второй костер!

– Вы правы, государь! – сказал Барбара, внимательно вглядевшись в горизонт, – значит, и третий сигнал не замедлит вспыхнуть. Я принужден теперь оставить вас, ваше величество, и заняться подготовкой к высадке. Мужайтесь, государь! Близок час победы; завтра, на заре, вы будете уже среди своих верноподданных и с честью вступите в свое государство!

Часть ночи Мюрат лихорадочно провел за наблюдением условных огней: они горели все так же ясно, все так же ровно.

Встав на заре, Мюрат собрал всех своих единомышленников и осыпал их щедрыми наградами. Все они получили повышения, чины, назначения и должности, так как он смотрел на завоевание своего государства как на свершившийся уже факт. Он обратил внимание на то, что личный адъютант, Натали, одет в штатское платье, и спросил о причине, на что Натали отговорился неимением соответствующей формы.

– Это не причина, – резко ответил Мюрат, – не так должен быть одет главнокомандующий, сопутствующий своему королю при его въезде в государство! – И, недовольно передернув плечами, Мюрат отвернулся от офицера.

Он велел тщательно выбрить себя, надел парадную полковничью форму, высокие ботфорты, треуголку, украшенную черной шелковой петлицей, к которой прикрепил бриллиантовую нить, состоявшую из двадцати двух бриллиантов. За шарф он засунул два пистолета и прицепил саблю с драгоценной рукояткой.

Было девять часов утра. Трагическое утро 8 октября 1815 года было великолепно. Пронесшаяся гроза очистила воздух, небо было синее и море спокойно. Убедившись в том, что все готово, король обратился к Барбаре:

– Правьте к берегу, адмирал!

Он накануне наградил негодяя, хладнокровно ведшего его к гибели, чином адмирала.

Вслед за этим он, сияющий и возбужденный, обратился к своим офицерам и сказал:

– Друзья мои, следуйте за мной, следуйте за вашим королем!

Он первый вступил на землю, сияющий, высоко подняв голову, готовый раскланиваться с восторженно встречающей его толпой, которая рисовалась его разгоряченному воображению; ему уже чудились громкие приветственные крики: «Да здравствует наш король Мюрат!»

XXIII

Маленький порт Пиццо построен на выдающейся части мыса; город весь расположен на горе. Там виднелись маленькая церковь, казарма, ряд разбросанных рыбачьих избушек. Надо всеми этими жалкими строениями горделиво высился грандиозный замок с четырьмя бастионами, служившими во время испанского владычества цитаделью и одновременно с тем тюрьмой. Вот и весь Пиццо, если не считать площади, с которой открывался дивный вид на все окрестности.

Сойдя на землю, Мюрат, обнажил саблю и крикнул: «Вперед, друзья! Вперед!» – но, сообразив, что этот воинственный вид не подходит к образу мирного монарха, возвращающегося после короткого отсутствия в среду своих верноподданных, поспешил вложить саблю в ножны и предложил всем присутствующим немедленно же последовать его примеру.

Маленький отряд последовал за королем. Все стали взбираться по крутой тропинке, ведшей к площади. Несколько рыбаков, занятых починкой снастей и старых баркасов, смотрели с любопытством на эту группу высадившихся людей. Их лица не выражали ни преданности, ни ненависти; на них отчетливо читались лишь любопытство и полнейшее безразличие. Точно так же они не выражали намерения ни присоединиться к шествию, ни препятствовать ему.

Франческетти решил подать сигнал восторженным возгласом, чтобы известить жителей о прибытии короля. Поэтому он почтительно обнажил голову и, махая шляпой, крикнул: «Да здравствует король Иоахим! Да здравствует наш король!». Весь маленький отряд поддержал этот возглас, продолжая восхождение. Но рыбаки остались по-прежнему безучастны. Они невозмутимо продолжали свои занятия, не выказывая ни малейшего интереса к личности прибывшего и словно не понимая даже, в чью собственно честь раздаются эти приветствия.

Наконец Мюрат вместе со своими двадцатью шестью приверженцами достиг площади. Было десять часов утра. День был праздничный, базарный, и потому вся площадь была густо усеяна народом. Несомненно, все собравшиеся видели с площади прибытке королевской фелюги и высадку короля, однако же, ничто не выдавало ни интереса, ни волнения толпы. Правда, не замечалось и ненависти – одно удивление читалось на лицах окружающих. Все сторонились и освобождали проход, но на несколько вопросов, заданных Франческетти, никто и словом не отозвался.

Однако Мюрат не падал духом; он продолжал потрясать шляпой, раскланиваться и восклицать:

– Я ваш король! Или вы не узнаете меня? Полноте, дети, следуйте за мной! Ведь я Мюрат!

Кортеж продолжал шествие по площади, направляясь к зданию морских казарм. Там был выстроен взвод солдат; пятнадцать человек канониров, береговых стражников составляли караул; они еще носили форму мюратистов.

– О, здесь я нахожусь среди друзей! – радостно произнес Мюрат. – Ведь это мои солдаты!

Он направился к ним с простертыми руками. Он оставался верен себе, его не покинули в эту решительную минуту ни его оптимизм, ни экзальтированность натуры, ни презрение к опасности, ни свойственная ему уверенность в достижении самого невозможного, так как до сих пор все ему было возможно и достижимо. Хотя встреча на площади была далеко не из ободряющих, но Мюрат тем не менее, увидев своих бывших солдат, снова воспрял духом.

Солдаты были выстроены, чтобы идти в церковь. Мюрат подошел к ним и, откидывая плащ, как это делал Наполеон, произнес:

– Узнаете ли вы своего короля? Воины Мюрата, решитесь ли вы стрелять в своего монарха?

Солдаты вовсе и не собирались стрелять. Они просто взялись по обыкновению за ружья, готовясь двинуться в путь и, перейдя площадь, идти в церковь.

Удивленный сержант подошел к Мюрату и почтительно промолвил:

– Так это вы король Мюрат? Вы меня произвели некогда в капитаны, а теперь я снова низведен в сержанты. Но я не забыл того, что вы сделали для меня, и готов повиноваться вам, если вы действительно превратились снова в короля!

Мюрат склонил голову. Этот ответ и условность предложения услуг как нельзя более наглядно показали ему все безрассудство его предприятия.

Площадь опустела. Горожане спрятались по домам, а приезжие крестьяне и торговцы спешно убирали и увязывали свои товары. Все спешили скрыться, предчувствуя возможность смуты и кровопролития.

Мюрат остановился среди опустевшей площади и жестом, полным глубокой тоски, провел рукой по лбу, покрытому каплями пота. Этот неустрашимый человек впервые почувствовал приступ ужаса и отчаяния. Он понял в это мгновение, что погиб, что его партия проиграна, но вместе с тем понял и то, что он слишком далеко зашел, чтобы отступать.