Счастье по собственному желанию - Романова Галина Владимировна - Страница 5

– Да, понимаю! – выпалила она, хотя ни черта не понимала.

Не понимала, зачем, к примеру, такая секретность. И как можно ее сохранить внутри завода. И как она станет вести отчетность и списывать материалы. Не понимала, но все равно взяла под козырек. Не посвящать же благодетеля в свои сомнения. Еще чего доброго откажет ей в месте, или возьмет кого-нибудь другого. Танюшку, к примеру. Или Витьку Глыбина. Он хоть и чудо чудное, но химиком был от бога.

– Выпьем, Люба, за успех нашего нового предприятия! – воскликнул Хелин с улыбкой и поднял бокал с вином. – За доверие, понимание и секретность. Выпьем и едем отсюда.

Она чуть было не спросила – куда. Вовремя опомнилась. Понятное дело – куда. Ее домой. А его пути-дороги неисповедимы, как у господа.

Каким же великим было ее удивление, когда Хелин не свернул к ее дому.

– Прокатимся, – лаконично пояснил он в ответ на ее изумленное восклицание. – Нам еще многое нужно обсудить с вами.

И взял курс на выезд из города…

Гостиница называлась «Астра». Не «Астория» – нет. Просто «Астра». И было в ней все просто и незатейливо, как в самом названии. Простенький холл. Простоватый с виду консьерж, то ли пьяный, то ли больной. И такой же простенький, как все остальное, номер.

Прямо против двери широкая кровать. Слева и справа от кровати по тумбочке. Шкаф в одну дверь в углу. Рядом с ним вход в ванную, занавешенный полосатой шелковой шторкой.

– Проходи, – подтолкнул ее в спину Хелин, очень быстро переходя на «ты». – Проходи, раздевайся и принимай душ.

– Богдан Владимирович! Я не… – Люба попятилась и с ужасом посмотрела на широкую кровать. – Богдан Владимирович!

– Люба, – он сморщился недовольно. – Давай оставим эти церемонии. И давай сделаем это по-быстрому! Мы же взрослые люди с тобой. У нас намечается серьезное предприятие, требующее абсолютного, стопроцентного доверия. А стопроцентное доверие не может не подразумевать под собой интима. Ну! Ты же взрослая девочка. Причем одинокая, и я тоже! Мой же и твой выбор не случаен, так?

– Мой выбор? – повторила она еле слышно, все еще отказываясь верить в то, что ее мечты о дорогой шикарной жизни разбиваются вдрызг об обшарпанные стены дешевого гостиничного номера.

– Скажешь, что я тебе не понравился? – капризно протянул Хелин, тут же запер дверь на ключ и поспешил убрать ключ в карман брюк. – Ты же глаз с меня не спускала во время чаепития.

Снова дура стопроцентная! Покаялась она запоздало, все еще рассеянно пытаясь сообразить, как ей поступить.

Хелин, между тем, принялся раздеваться. Стянул с себя пиджак, убрал его на плечики в шкаф, скрипнув расшатанной дверцей. Начал расстегивать рубашку и взглядом показал ей, чтобы она присоединялась. Люба медленно затеребила пуговицы на блузке.

– Любаша! Ну что ты как маленькая, ей-богу! – воскликнул Богдан Владимирович, оставшись в одних трусах. – Поторопись!

Не глядя на него, Люба сняла блузку, стянула через бедра юбку, потом колготки и в нижнем белье шагнула за полосатую занавеску. Осмысливать, что происходит, было некогда. Хелин торопил, покрикивал и уже, кажется, успел забраться под одеяло. Стало быть, привилегию водных процедур он уступил ей. Поросенок…

В дурацком гостиничном зеркале отразилось ее несчастное лицо с лихорадочно блестевшими глазами. Люба открыла холодную воду и плеснула себе в лицо. Легче не стало. Стало холодно и противно. Она сняла с себя белье и влезла в облупившуюся ванну. Минуты три стояла под душем, скудными струйками бьющим ее из забившейся заржавевшей лейки. Потом обмоталась большим полотенцем, единственное, наверное, что оказалось здесь приличным, и пошла в комнату.

Богдан Владимирович лежал поверх одеяла абсолютно голый, скрестив ноги. Руки были сцеплены на животе, как у покойника. Рот скорбно сжат, глаза слегка прищурены.

– Ты чего там так долго копалась?! – недовольно обронил он и похлопал ладонью по кровати слева от себя. – Давай укладывайся, деточка. Укладывайся и приступай.

Люба едва не разревелась от унижения и отчаяния.

За что, ей все это, а?! Чем она прогневала новое руководство, что ее с первой минуты так используют?! К чему она должна приступать?! Как приступать?..

А что если взять и уйти?! Просто одеться и уйти? Пускай он себе лежит, а она уйдет. Поймает попутку, доберется до города, запрется в квартире и не станет думать ни о чем таком гадком. Просто будет проживать очередной свой день, и все, а он пускай тут лежит…

Можно, конечно, но завтра непременно наступит. И даже не столько завтра так страшило ее, сколько понедельник грядущей недели. В понедельник же на работу. А работы может и не оказаться, если она сейчас просто оденется и уйдет отсюда.

– Можно… Можно я свет выключу? – прошептала она, старательно обегая взглядом голого олигарха. – Я так не могу, Богдан Владимирович! Простите!!!

– Хорошо. Выключишь. Только для начала сними с себя это полотенце. Я хочу тебя видеть.

Ей снова пришлось подчиниться. И она стояла под его ощупывающим взглядом несколько минут, тиская в правой руке край банного полотенца. Она стояла, а он ее рассматривал.

– А ты даже совсем и ничего, Любаша, – довольно хмыкнул Хелин и заворочался на кровати, меняя положение. – Давай выключай свет, раз уж ты такая стеснительная. И прыгай в койку, дорогуша. Время – деньги…

Глава 2

– Любка, ты дома? – вальяжный голос бывшего супруга немного привел ее в чувство. – Я щас приду.

– Нет!!! – заорала Люба испуганно, поражаясь тому, что у нее еще остались силы на подобный вопль. – Я не хочу никого видеть!!!

– Это чегой-то? – и Серега тут же догадливо хмыкнул в трубку. – А-аа, кажется, понял! Ким приехал. Воспоминания терзают. Сидишь весь день взаперти и рыдаешь по прошлому? Угадал?

Нет. На этот раз Серега не угадал. Впервые, наверное. Раньше ему безошибочно удавалось все угадывать про нее. И когда плакала, казалось, без причин. И когда в близости ему отказывала. И когда просто замолкала и смотрела подолгу в никуда. Тогда-то он и принимался зачитывать ее мысли, словно с листа. И ни разу прежде пальцем в небо. А сейчас вот не угадал.

Но сегодня ему было простительно, он же не мог знать ее жутковатой тайны. Не мог даже догадываться, что его высоконравственная жена в одночасье заделалась подстилкой нового руководства. Так ведь ей было заявлено? Приблизительно…

Ты, сказал Богдан Владимирович, теперь моя собственность. Рот держишь на замке, делаешь все, что я тебе велю, и ни шагу не делаешь без моего ведома…

Сказал и уехал на огромной машине, недружелюбно косившей в ее сторону раскосыми фарами. А она пришла домой, упала лицом в диванные подушки и проревела три часа без перерыва. Потом все же нашла в себе силы встать под душ, переодеться в пижаму, и снова залегла на диван. Не спала почти всю ночь. Лишь к утру немного забылась. Потом очнулась, но вставать с дивана не торопилась. Здесь ее и застиг звонок непутевого Сереги Иванова, человека, сводившего ее пару лет назад к алтарю.

– Чего тебе? – хрипло поинтересовалась Люба и болезненно сморщилась, горло еще чего-то разболелось, не иначе оттого, что под дождь вчера с утра попала. – У меня нет времени и настроения, Сереж.

– Мне поговорить надо, – упрямо повторил Иванов. – Я зайду?

– Нет. Я приболела. У меня… У меня температура, и горло болит. Ко мне нельзя, – соврала она про температуру, присаживаясь на диване и с силой зажмуриваясь, чтобы снова не заплакать.

Если Серега сейчас ввалится к ней, то не уйдет до вечера. А то и ночевать останется. Станет ныть, напросится в сиделки, а потом и под одеяло полезет. Такое уже бывало.

– Мне надо тебя увидеть! – продолжал настаивать Иванов. – Чего ты козлишься, Люб?! Чё не так-то?! В Киме все дело? Так мне плевать! Можешь и его пригласить, если захочешь. И не забывай, я там еще прописан. То, что проявляю благородство и не требую размена жилплощади, ты должна ценить. А ты…