Война мага. Том 4. Конец игры. Часть 1 - Перумов Ник - Страница 20

Сборы Императора были недолги: побольше факелов и воды. И вот уже отданы распоряжения Сулле и прочим – ждать их с Сежес до следующего дня, если не вернутся – попытаться пройти по следу, если дорожка оборвётся и поиски потайной ловушки ни к чему не приведут – уходить к Клавдию.

…Он должен был отдать этот приказ, хотя прекрасно понимал – «уход к Клавдию» всего лишь ненадолго отсрочит полную и всеобщую гибель.

Сежес, в кожаных штанах и короткой кожаной куртке, с широким ножом у пояса, сейчас больше напоминала заправского пирата с южного взморья, чем чинную и добропорядочную чародейку из почтенного и уважаемого магического ордена. Рядом с волшебницей зачем-то топтался Баламут, какой-то до странного тихий и потерянный. В руках гном мял объёмистую деревянную флягу.

– Благодарю моего Императора за доверие, – поклонилась Сежес. – Я слышала, что мы идём вдвоём?

Правитель Мельина молча кивнул.

Сежес улыбнулась.

– Я рада, – серьёзно сказала она. – Очень рада… что в конце концов мы теперь – не два вцепившихся друг другу в горло врага.

Глаза Императора чуть заметно сузились. Да, он помнил всё. Жгучее желание мести, жгучая нутряная ненависть, от которой нет спасения.

– Сейчас не время для подобных разговоров, Сежес, честное слово, – холодно прервал волшебницу Император. – Что было, то было, и нет смысла повторять. Многое изменилось, очень многое. Нас по-прежнему разделяет прошлое, но ворошить его бессмысленно. Когда-то я черпал в ненависти силы. Сейчас они приходят сами. И я больше не жажду мщения.

– Я… я счастлива слышать это, – неожиданно смутилась волшебница. – Пролилось много крови, повелитель, большей частью – невинной… но Радуга должна принять на себя ответственность. Мы растили послушного волкодава и не заметили, что получился вольный волк, ненавидящий клетки, даже если они позолоченные, в миске – самая лучшая еда, а для случки регулярно приводят самых лучших самок… – Щёки Сежес запылали румянцем, она покачала головой. – Мы возомнили себя истинными хозяевами людских судеб. Но хозяева не живут в таком страхе. А мы жили, хотя и боялись себе в этом признаться. А потом это кончилось тем, чем и должно было – огнём в Чёрном Городе, и магичками, изнасилованными разъярённой толпой.

Пальцы чародейки судорожно тискали наборную рукоять ножа.

Император не прерывал. Сежес требовалось выговориться – они оба понимали, что эта вылазка, как ни обманывай себя и как ни подавляй «высокие слова», на самом деле может оказаться для них последней.

– Отдал ли мой Император все необходимые распоряжения? – кашлянув, осторожно осведомилась Сежес.

– Да, конечно, – спокойно кивнул тот. – Всё как обычно. Империя не останется без престолоблюстителя – пусть Брагга сколь угодно коронует себя в Мельине и именуется властителем.

– Повелитель оставил в Мельине императорские регалии, – напомнила волшебница. – Для многих простолюдинов это кое-что будет значить. На ком подлинная корона – тот и подлинный император.

– Мы всё равно ничего отсюда не изменим. Я верю Клавдию. Он не предаст. И знаешь, почему, Сежес? Потому что он верен не мне, а Империи. Её благу.

– Высокие материи, – вздохнула волшебница. – Выкурить Браггу из Мельина будет непросто. Тем более если они и впрямь пустят в ход магию крови и смогут задержать козлоногих. Те, у кого не тронули детей, станут петь им осанну. «Ведь не у меня же беда, у других». Да и вообще, детей-то настругать – долгое ль дело?

– Высокие материи, как ты сама их назвала, – усмехнулся Император. – Ну, идём, достопочтенная. Надеюсь, твои дела тоже все улажены.

– Кроме замужества дочери, – бледно улыбнулась Сежес. – Не побыть мне императорской тёщей, эх, не побыть…

– Не вы ли с Сеамни Оэктаканн в два голоса советовали мне жениться на доченьке барона Брагги?

– Советовали, – вздохнула чародейка. – Потому что того требовало благо Империи, как мы его понимали. И то, что человек и Дану пришли к одним и тем же выводам…

– Всё равно ничего для меня не значит, – перебил правитель Мельина. – Я уже говорил это Сеамни, повторю и тебе, Сежес: есть компромиссы, на которые я не пойду. Даже если за это придётся заплатить властью над целой Империей.

– Я знаю, – грустно откликнулась волшебница. – Идёмте, мой повелитель. Стоя на месте, Разлом не закроешь.

– Очень точное замечание, – хмыкнул Император и проверил, легко ли меч выходит из ножен. – Идём, Сежес. Я – первым, твоё дело отыскать и обезвредить магические ловушки.

– Тогда уж позвольте мне войти впереди вас, мой Император.

– Нет, – отрезал тот. – Капканы надо искать до того, как в них попадёшься, а простые пружинные мышеловки срабатывают порой не хуже самых сложных чародейских. Их ты находить не умеешь. В отличие от меня.

– Как будет угодно повелителю. – Сежес покорно склонила голову.

– Стойте, стойте! – засуетился вдруг Баламут. – Ты, госпожа чародейка, того… фляжку-то не взяла. Обещала взять и не взяла. А?

Сежес метнула на Императора быстрый и смущённый взгляд.

– Обещала, Баламут, обещала, – вроде как раздражённо оборвала она гнома. – От тебя не скроешься. Давай сюда свою отраву. Торжественно обещаю влить её в глотку самому отвратительному монстру, что нам попадётся. Ручаюсь, он тут же испустит дух.

– Испустит, сударыня моя Сежес, всенепременно испустит! – с уморительной серьёзностью закивал Баламут. – Наш гномояд – он такой, он только для чистых духом пользителен, а чудилы всякие от него мрут, что мухи осенью. У нас в пещерах, бывало, каменных крыс им травили – потом по году ни одной не появлялось!

– Рада за народ гномов, – поджала губы чародейка, однако следующие её слова совсем не вязались с отстранённо-раздражённым видом. – Ты, Баламут, тут тоже… не геройствуй сверх меры. Меня дождись, ладно?

– Дождусь! – радостно завопил гном. – Всенепременно дождусь! И бочонок… нет, два бочонка гномояда выкачу! Такой пир устроим!..

– Только чтобы наутро никто б меня холодной водой обливать не вздумал!

– Ни-ни, государыня, как можно! Ну, да пребудут с вами силы подземные, да будут они милостивы, да… – гном отвернулся, по-прежнему бормоча под нос какие-то благословения. – Да, и ещё одно, милостивая госпожа Сежес. Вот это тоже возьмите. Берёг для себя, на крайний случай… ан нет, чую, она мне руку жечь станет, коль у себя оставлю. Возьмите, государыня, не пожалеете.

На раскрывшейся ладони гнома, тёмной и заскорузлой, пересечённой жёсткими, словно камень, буграми мозолей, лежал небольшой медальон – розовый, похожий на турмалин камень, в немудрёной серебряной оправе. Император было нахмурился, но Сежес только покраснела ещё пуще и мало что не закрылась платком, словно мельинская жеманница на выданье.

– Ты отдаешь мне гномью удачу?

– Отдаю, отдаю, госпожа, от чистого сердца отдаю. Наденьте, Царь-горой умоляю. Он, может, и неказист, ни золота, ни истинного серебра, ни бриллиантов…

– Зато камешек в нём – всем бриллиантам под стать, – закончила чародейка. – Царский подарок, Баламут. Спасибо тебе. Я не забуду.

– Да чего уж там…

– И я говорю – спасибо тебе, Баламут. Я на тебя надеюсь, – Император положил руку на плечо низкорослого воителя.

– Не сомневайтесь, повелитель. Хирд костью ляжет, но не отступит.

– Я и не сомневаюсь. Иначе тебя и твоих здесь бы не было.

…Ко вскрытому таранами ходу они шли сквозь молчаливый строй войска. Гномы и люди, легион и хирд – провожали их до самого пролома. И лишь когда Император поставил ногу на край, сотни мечей вновь разом ударили в щиты.

– Слава! – рявкнули Серебряные Латы. – Слава, слава, слава!..

– Я вернусь! – крикнул в ответ Император. По сухим глазам прошла внезапная и короткая резь. – Что вы меня славите-то, точно покойника?! Отставить, я приказываю!

Это было, конечно, не так. Умершему Императору, когда погребальный возок двигался мельинскими улицами, положено было кричать «да упокоит!», но слышать эту «славу» сейчас оказалось выше сил правителя Мельина.