Дело о дневнике загорающей - Гарднер Эрл Стенли - Страница 25

– Читай вечерние газеты, Делла, и все узнаешь! – С этими словами Перри Мейсон взял свой «дипломат», небрежно бросил в одно из отделений записку и две денежные купюры, взглянул на часы, улыбнулся и сказал: – Пока. Гамильтон Бергер ждать не любит. Я должен быть там ровно в десять.

Уже у дверей он помедлил и, немного подумав, отдал Делле Стрит последние указания:

– Свяжись, пожалуйста, с Полом. Вчерашнее письмо ему доставил курьер в форме – пусть он проверит каждую курьерскую службу и найдет того парнишку. Найдет и спросит, где и от кого тот это письмо получил. И пусть не забудет взять описание внешности.

– Хорошо, шеф.

– А сейчас я бегу успокоить Бергера – у него наверняка уже чешутся руки.

– Не давайте ему слишком их распускать.

Мейсон усмехнулся:

– Что поделаешь, это шоу пойдет по заказу окружного прокурора. Я – на его территории, и он может гоняться за мной сколько ему вздумается.

– И у вас не будет никакого прибежища?

Мейсон усмехнулся еще раз:

– О, я в любой момент могу спрятаться за «пятую» поправку.

– Не шутите так.

– Это вовсе не шутка. Это вполне может быть охранительное, основанное на фактах заявление.

До Дворца правосудия Мейсон доехал на такси и сразу прошел в комнату заседаний Большого совета.

Газетные репортеры и фотографы окружили его, ослепив яркими вспышками камер.

– Почему вас вызывают, мистер Мейсон? – спросил один.

– Я и сам не знаю. Мне вручили повестку, и я, как рядовой законопослушный гражданин, подчиняюсь требованиям. Больше мне добавить нечего.

– Нечего или не хотите?

– И хотел бы, но нечего.

Подошел полицейский, тронул Мейсона за рукав:

– Вы – первый.

Мейсон вошел в комнату, где его ждали члены Большого совета присяжных.

Председательствовал Гамильтон Бергер. Он что-то говорил, но, увидев Мейсона, прервался. Лицо его выражало плохо скрытое торжество. Оглядев присяжных, Мейсон с интересом отметил для себя, что особой благожелательности к себе ему сегодня ждать не следует, ибо – было ясно как день – Гамильтон Бергер до его появления уже достаточно с ними поработал и ситуацию обрисовал. Дело принимало более серьезный оборот, чем Мейсон предполагал.

Его привели к присяге, и Гамильтон Бергер предупредил его о соблюдении конституционных прав.

– Всем известно, что вы – юрист, – начал Бергер. – По закону вы обязаны давать ответы на определенные вопросы, которые зададут вам члены Большого совета. Однако вы можете отказаться отвечать, если считаете, что ваши ответы могут быть потом использованы против вас. Вы имеете право отказаться давать показания, если чувствуете, что требуемые от вас показания могут вас компрометировать.

– Благодарю вас, – холодно сказал Мейсон.

– Итак, приступим! Вам была вручена повестка, предписывающая иметь при себе наличные деньги в любом виде, заплаченные вам некоей Арлен Дюваль. С тем чтобы в дальнейшем между нами все было ясно, я прежде всего спрашиваю, мистер Мейсон, знакомы ли вы с Арлен Дюваль?

– Да, знаком.

– Она – ваш клиент?

– Некоторым образом.

– Чем вы можете объяснить ваше уклонение от прямого ответа?

– Потому что моя работа на нее определенным образом обусловлена.

– Обусловлена каким-либо исключением?

– Да.

– И каково же это исключение?

– Проводя свое расследование, я пришел к выводу, что если только она виновна в преступлении, не важно, в каком качестве – активного участника или же сообщника, помогавшего до совершения преступления или после него, то я оставляю за собой право односторонне прервать наши отношения адвоката и клиента и использовать любую имеющуюся у меня на руках информацию во благо правосудия.

– Как это благородно с вашей стороны, – съязвил Бергер.

– Простите, но, мне кажется, я не давал повода для сарказма, – спокойно заметил Мейсон, – по сути дела – это элементарная осторожность.

– Вы уверены, что договорились с ней об этом?

– Конечно.

– И это было, когда она в первый раз наняла вас?

– Да.

– А может быть, это был уговор, которого вы с ней достигли совсем недавно, уже после того, как получили повестку о вызове сюда для дачи показаний Большому совету с тем, чтобы обеспечить себе такое положение, при котором ваши действия можно будет легально обелить?

– Я уже ответил, когда мы с ней договорились, – парировал Мейсон. – Если у вас имеются вопросы, задавайте. А если вы вызвали меня для того, чтобы я выслушивал ваши измышления об оправдании каких-то моих действий, тогда увольте. Вы сами юрист и знаете, как следует задавать вопросы, а как этого делать нельзя. Итак, я жду настоящих вопросов.

– Я бы просил вас не указывать, как нужно и можно трактовать закон, – вскипел Гамильтон Бергер. Лицо у него раскраснелось.

– Но кто-то же должен. – Мейсон был спокоен. – Впрочем, это нас никуда не приведет. Я – человек занятой, вы – тоже. Уважаемые заседатели тратят свое личное время, чтобы исполнить общественный долг, так что прошу вас – начнем слушание.

– Отлично! – Гамильтон Бергер говорил по-прежнему сердито и возбужденно. – Давайте же выясним, как вам заплатила Арлен Дюваль. Она ведь платила вам деньги, не так ли?

– Нет.

– Что, ни единого цента?

– Здесь возникает вопрос факта и доказательства. Я записал на счет Арлен Дюваль тысячу пятьсот долларов, это верно, и у меня есть все основания полагать, что деньги получены от нее, но, строго говоря, мне она их не платила.

– Как же вы их тогда получили?

– Одна тысяча пятьсот долларов, о которых я сейчас говорю, – Мейсон произнес это медленно, четко расставляя слова, чтобы ведущий протокол заседания судебный стенограф точно все записал, – пришли ко мне сегодня утром по почте и в конверте, адрес на котором был отпечатан на машинке. Внутри также имелась написанная от руки записка, и я полагаю, что записка эта была написана Арлен Дюваль, поскольку на ней имеется подпись.

– Что было в конверте?

– Две денежные купюры. Одна – в пятьсот, другая – в тысячу долларов.

Гамильтон Бергер невольно удивился:

– Не хотите ли вы сказать, что вышеупомянутая молодая женщина послала вам по почте два банкнота – один в пятьсот, а второй – в тысячу долларов?

– Именно это я и хочу сказать.

– И откуда, по-вашему, она взяла такие деньги? – Сдержать едкий сарказм для Бергера было выше его сил.

– Вы желаете допросить меня перед Большим советом о том, какие мысли у меня на этот счет? – вопросом на вопрос ответил Мейсон.

– Ладно, мой вопрос: где, по ее словам, она взяла эти деньги?

– Этот вопрос не обсуждался нами. Как я вам уже говорил, я не виделся с клиентом со вчерашнего дня. Это письмо я получил по почте сегодня утром.

– Во сколько сегодня утром?

– За несколько минут до того, как пришел сюда. Это объясняет, почему в данный момент деньги со мной. В моем офисе заведено, что каждый полученный мною наличными доллар я кладу на счет в банке, а потом, по мере необходимости, снимаю деньги в форме чека.

– И я допускаю как само собой разумеющееся то, – сказал Гамильтон Бергер, – что человек в вашем положении, занимающийся подобного рода деятельностью, принимает все меры к тому, чтобы не быть уличенным в уклонении от уплаты налогов.

Мейсон как бы нечаянно зевнул.

– Где эти два банкнота – в пятьсот и в тысячу долларов?

Перри Мейсон достал их из «дипломата» и протянул Бергеру. Тот списал номера, передал бумагу помощнику и послал его с нею куда-то. Затем обратился к членам Большого совета присяжных:

– Я попросил проверить номера, это недолго. Посмотрим, не проходят ли они где-нибудь еще.

После этого Гамильтон Бергер задал Мейсону следующий вопрос:

– Знали ли вы при жизни Джордана Л. Балларда?

– Да.

– Когда вы его в последний раз видели?

– Вчера вечером.

– Вы приезжали к мистеру Балларду на работу? Я имею в виду суперавтозаправочную станцию на углу улиц Десятой и Флоссман.