У Великой реки - Круз Андрей "El Rojo" - Страница 38

Кстати, через такое уважение к секретам и началась хорошая торговля между гномами и пришлыми людьми. Не рвались гномы сами открывать секрет взрывчатки или бездымного пороха, или того же азида свинца, раз люди его магией защитили. У врага секрет узнай, у друга – уважай, так эти пеньки каменные полагают. За что и пошел у них с пришлыми совет да любовь, в то время как к аборигенам гномы относятся хуже, считают все больше жульем, особенно южан. Хоть и торгуют с ними.

Перед воротами опять пост, возле него два наших «виллиса», с салонами, под гномьи габариты переделанными, в кузовах по «Шварцлозе» на турели, и еще шестеро бойцов с винтовками, командует ими кто-то вроде нашего обер-ефрейтора. Здесь у меня снова проверили медальон, какой у гномов, кстати, вообще все документы заменяет, и меня вместе с машиной запустили в ворота. И я попал внутрь скалы.

Огромная пещера была освещена, причем электричеством. Гномы, узнав устройство, сумели соорудить на подземной реке неплохую каскадную гидроэлектростанцию, питавшую теперь все внутренности Серых Гор. За этот проект, который все же разрабатывали для них люди, равно как и за поставленные из Царицына турбины, гномы готовы были всему нашему роду памятники возвести. Теперь же гномы, кстати, очень лихо добывали медь и производили из нее отличную проволоку всех диаметров – тоже прекрасная статья торговли.

По пещере сновали гномы в рабочей уже, а не военной одежде, внимания на меня никто не обращал. Раз через посты пропустили, то значит так и надо, и мне находиться здесь можно. Вдоль правой грубо отесанной стены вытянулась стоянка грузовиков, и гном со светящимся жезлом указал мне на свободное место. Я подъехал, встал, размотал свисающий сверху шланг на катушке, надел на выхлопную трубу, на шноркель. Молодцы гномы. Как только начали машинами пользоваться, тут же соорудили вытяжку для выхлопных газов.

– К кому? – подошел ко мне регулировщик.

– Вару вызови, дочку Дарри Рыжего. Я к ней.

Вообще то я больше к ее папаше приехал, да только он тут главный, и сразу ломиться к нему просто неудобно. Поэтому я всегда сначала Вару звал.

– Вон, телефон повесили. Сам звони. – ответил гном-регулировщик и отошел, почесывая бороду.

Действительно, новшество. Раньше такого не было, а теперь на стене деревянная коробка с латунным наборным диском и лежащей сверху фигурной трубкой. Справа на стене список. Я пробежался по нему глазами, нашел Вару. Набрал пятизначный номер. После трех гудков телефон ответил. Я представился. Мне обрадовались. Спросили чем помочь, я затребовал тачку. Или тележку. Или что-то в этом духе.

Голос в трубке стал деловым. Раз тачка нужна – значит, есть товар. Если товар – то торговля, а торговля – это дело. А дело делается серьезно. Практичней гномов, если честно, я никого не встречал.

– Жди, через пятнадцать минут буду. – послышался ответ.

– Подожду.

Пятнадцать минут это неплохо даже, Вара живет далеко от этих ворот, и бегом то за десять не добежишь. К счастью гномы предусмотрели, что кто-то в этом месте постоянно будет кого-то ждать, да и поставили там небольшую пивнушку. И пиво продавали в глиняных кружках, куда я свои стопы и направил. Тем более, что у меня к кабатчику дело было.

– Привет, Олли. – поздоровался я со светлобородым гномом в кожаном фартуке, орудующим за стойкой.

– Здорова, Сашка. Что принесло? – спросил он, выставив передо мной кружку с пивом.

– Дела, как всегда.

– Ага, дела. С Варкой, как всегда. – хихикнул в бороду гном. – Пора бы уж.

– Типун те на язык, пень каменный. – ответил я. – Ты чего на репутацию честной девушки грязь льешь?

– Ха, грязь! – взмахнул рукой Олли-кабатчик. – Сколько ей сейчас? Двадцать пять? Сколько ждать? Семь лет? Да ее разорвет к тому времени, по всей промежности, от зубов до лопаток, девка от сока лопается. Сжалился бы, засадил, как подобает вольному охотнику. Типа добыча на вертеле.

Ему собственная шутка понравилась, и он заржал так, что люстра над головой закачалась.

Тут опять надо сослаться на гномьи нравы. И не только на тему толщины или тонкости их шуток. Как я уже говорил, что если есть у них какое правило или традиция, то из башки это не выбьешь ничем. Даже если в уши по двухсотграммовой шашке затолкаешь и рванешь. Как с той же сезонной торговлей – не положено им до сроку на торг ездить, и хоть зарежься – не поедут. А почему? Потому что так предками записано. А на хрена они так написали? А демон их знает, может прикола ради, до того дела нет никому.

В общем, примерно такая же ситуация с гномьими девицами. Гномы народ простой до офигения, как угол дома, иногда поражают своей простотой до глубины души. Вы уже по галантности речи это заметили, как я думаю. И нравы у них не сложные. То есть я к чему – если девка вдруг с кем и перепихнется в уголке, никто ее не осудит, а даже порадуются за нее. У гном, кстати, такой анатомической особенности как «девственная плева» нет. Вообще. Отсюда и отсутствие культа девственности, все равно не проверишь. Одна беда – не с кем ей так веселиться. Потому что предки бородатые на какой-то скрижали записали: «Да не возьмет муж нашего народа деву нашего народа, пока не минет ей тридцать лет и три года, а мужу – сорок и четыре». И все, звиздец.

Нет, конечно гномы живут дольше нас, для них и триста лет нормальный возраст, но все же… Те же мужики гномьи могут хоть молотом наковальню бить, чтобы, значит, энергия выходила, а девкам что остается? Их тут не слишком эксплуатируют, берегут, пока им тридцать лет и три года не стукнет. Но и сами их не претендуют на них, пока не стукнет те самые «сорок и четыре». При этом гномские мужики все же свои дела решают в «служебных командировках». В том же Великореченске в дни торга молодых гномов из борделей не выгонишь без дубины. А почему? Потому что сказано в завете предков: «Деву нашего народа». А «не нашего» вполне даже можно, даже надо, наверное. А девки дома ждут. «Тридцати и трех» и «Сорока и четырех». И ни один гном, ни под каким видом, как бы не хотелось ему, и как бы не хотелось ей, завет предков не нарушит. Такой вот дурак.

Но есть в завете еще одна лазейка: «Муж нашего народа». Именно. И если, скажем, муж будет народу «не ихнего», а скажем моего, то вроде и опять не грех. И любая гнома перед заветами чиста. На это Олли и намекает. И уже который раз.