Дело наемной брюнетки - Гарднер Эрл Стенли - Страница 31

– Может быть, что-то указывало на то, что она хотя бы немного обеспокоена разговором, который был у вас с Хайнсом?

– Нет, совершенно ничего. Она сказала, что немного знает его.

– В какое время вы с ней расстались?

– Это было приблизительно… около половины второго.

– Вы сказали, по-моему, что обедаете в половине первого.

– Да, сказал.

– Разве обеденный перерыв в банке продолжается больше часа?

– Я… я плохо почувствовал себя в тот день и отпросился. У меня бывают сильные головные боли, и у меня очень устают глаза.

– Говорите же правду, – сказал Мейсон. – Ведь я могу это проверить. Сколько дней вы пропустили за последние шесть месяцев по причине головной боли?

Кловис колебался.

– Будьте откровенны, – посоветовал Мейсон. – Так сколько дней?

– Третьего дня и сегодня.

– Значит, вы пропускали тот день, когда Хайнс был убит?

– Почему вы мне все время говорите о «дне убийства Хайнса»? Это было просто третьего сентября.

– Хорошо, пусть так. Куда пошла Хелен Ридли после выхода из кафе?

– Не знаю.

– Вы не пытались идти за ней?

– Я проявил много терпения по отношению к вам и рассказал о вещах, которые не должны вас касаться. Теперь я вынужден предложить вам уйти. Я слишком взволнован и плохо себя чувствую, чтобы отвечать на ваши дальнейшие вопросы.

– В таком случае я могу считать, что вы шли за Хелен Ридли?

– Мистер Мейсон, вы покинете мою квартиру?

– Думаю, что это было то, что нам нужно, – сказал Мейсон, кивнув Дрейку.

Они поднялись и направились к дверям. Мейсон повернулся и быстро спросил:

– Вы шли за ней до «Сиглет Мэнор»?

Артур Кловис закрыл за ними дверь с полным достоинства молчанием.

– Отлично, – сказал Мейсон. – Он что-то скрывает. Что-то его беспокоит, но один бог знает, что именно. Он, конечно, не размазня, но и не боец. Девушка с огненным темпераментом, такая, как Хелен Ридли, влюбляется в сильного, уверенного в себе мужчину, а потом, когда у нее проявляется материнский инстинкт, увлекается молодым человеком, впечатлительным, робким и вежливым, с буйной фантазией, но умной головой.

– Ты имеешь в виду Артура Кловиса?

– Артур Кловис очень хорошо подходит под это описание.

– Так что мы будем делать? – спросил Дрейк.

– Вернемся к себе и будем ждать новостей. Мы почти до предела сжали все пружины, что могли. Теперь я бы хотел, чтобы какая-нибудь из них лопнула с таким грохотом, чтобы это наэлектризовало нашего друга Гуллинга. Он хочет поставить меня перед Большим Жюри? Прекрасно. Следовательно, уже в первом раунде я должен нанести ему нокаутирующий удар до того, как он возьмется за меня.

Глава 17

В полные напряжения минуты перед началом заседания зал суда заполнял гул голосов. Большой неожиданностью для всех было появление на предварительном слушании заместителя окружного прокурора Гарри Гуллинга. Для тех, кто ориентировался в коридорах правосудия, это означало, что «яростная схватка», как писали газеты, неминуема.

Перри Мейсон поднял голову, когда бейлиф ввел Аделу Винтерс и Еву Мартелл. Адвокат встал, пожал руки обеим обвиняемым, и они сели рядом с ним.

– Мне неприятно из-за того случая с такси, – шепнула Ева Мартелл. – Я думала, что мы проедем мимо моей квартиры. Если бы полиция не наблюдала… Это было глупо, не знаю, почему я это сделала.

– Все в порядке, – сказал Мейсон. – Теперь это не имеет ни малейшего значения.

– Они пытались получить от меня показания. Не столько о самом преступлении, сколько о том, где я провела ту ночь. И что вы…

– Знаю, – шепнул Мейсон. – Не беспокойтесь об этом. Извините, я отойду на минутку: мне необходимо поговорить с Полом Дрейком.

Адвокат поднялся и направился к только что вошедшему в зал детективу. Приблизившись, он шепнул Дрейку:

– Пол, встань рядом со мной. Мне нужно передать тебе кое-что так, чтобы никто не заметил.

– Что такое?

– Видишь ли, произошло то, на что я очень наделся, хотя и не слишком верил. Гарри Гуллинг сам собрался вести дело в суде.

– И что? В этом есть что-то исключительное?

– Это просто неслыханно, – ответил Мейсон. – Гуллинг очень знающий юрист, он заправляет почти всем в прокуратуре, но я не думаю, чтобы он мог с успехом выступить в суде. Его способ мышления слишком сух и абстрактен, ему не хватает знания человеческой натуры. Теперь слушай внимательно, Пол. Это мой собственный бумажник. Мне нужен список его содержимого. В нем немного денег, какие-то письма, мои водительские права и другие бумаги. Я хотел бы, чтобы Гуллинг нашел этот бумажник в мужском туалете.

– Это будет довольно трудно, – заявил Дрейк.

– Ничего в этом трудного нет. Можешь поставить там человека, готового подбросить бумажник в любую минуту. Поставь другого человека в коридоре, пусть подаст знак, когда появится Гуллинг. Нужно оставить бумажник на видном месте, но как-нибудь так, чтобы это не выглядело подозрительно.

– Хорошо, – сказал Пол, – сделаем.

– Присмотри, чтобы Гуллинг обязательно его нашел. – Мейсон незаметно сунул бумажник Дрейку.

Раздался стук молотка и голос чиновника, требующего, чтобы все встали. Судья Гомер Линдейл вошел в зал, занял свое место и кивнул, приглашая всех садиться. Спустя минуту он объявил, что открывает предварительное слушание по делу: общественный обвинитель против Аделы Винтерс и Евы Мартелл.

– Обвинитель готов, – сказал Гуллинг.

– Защитник готов, – заявил Мейсон.

– Прошу начинать, – сказал судья Линдейл заместителю окружного прокурора.

– Высокий суд знаком с существом дела?

– Я читал акты обвинения. Это, насколько мне известно, дело об убийстве первой степени.

– Да, ваша честь. Обвиняемые выступают вместе, и их обеих представляет адвокат Мейсон.

– Хорошо. Прошу начинать.

– Ваша честь, первым свидетелем со стороны обвинения вызывается Сэмуэль Диксон.

Диксон был приведен к присяге и занял свидетельское кресло. Он показал, что является офицером патрульной машины и что третьего числа текущего месяца он получил вызов в жилой дом «Сиглет Мэнор», в квартиру триста двадцать шесть. Прибыв на место, он застал в квартире обеих обвиняемых. Более молодая, Ева Мартелл, была взволнована, находилась на грани истерики, но Адела Винтерс была спокойна и вполне владела собой. Они показали ему труп, который, по их заявлению, был Робертом Доувером Хайнсом.

– Где находилось тело?

– Мужчина сидел в кресле в спальне, наклонив голову на правое плечо. Посередине лба у него было отверстие – вероятнее всего, от пули. Видны были следы крови. Он был в одной рубашке, пиджак висел на спинке стула рядом..

– Обвиняемые дали тогда показания относительно личности убитого и того, как они обнаружили труп?

– Да.

– Что это были за показания? – спросил Мейсон.

– Показания, о которых я спрашиваю, не были подписаны, – сказал Гуллинг.

– Протестую. Мне известно, ваша честь, – заявил Мейсон, – что обвиняемые подписали какие-то показания. Если это так, то эти показания должны быть наилучшим доказательством.

– Показания, о которых говорит свидетель, являются только устными показаниями.

– Протест отклоняется.

– Я хотел бы только спросить, будет ли сторона обвинения относиться к этим показаниям как к признанию или это может быть трактовано как исповедь?

– Не могу увидеть никакой разницы.

– Если они не являются ни одним, ни другим, то я протестую против них, как против несущественных и не связанных с делом.

– Но это все же показания.

– Очень хорошо. В таком случае я протестую из-за того, что для них не определен соответствующий юридический статус.

– Это не показания, если вас это интересует, – сказал Гуллинг. – Это четкие заявления.

– Протест отклоняется, – решил судья Линдейл.

– Итак, – продолжал свидетель, – обвиняемые дали показания. Они сказали, что обе были наняты на работу мистером Хайнсом и жили в этой квартире. Обвиняемая Ева Мартелл сказала, что ей поручили пользоваться именем Хелен Ридли.