Дело музыкальных коров - Гарднер Эрл Стенли - Страница 1

Эрл Стенли Гарднер

«Дело музыкальных коров»

Предисловие

Когда полиция Массачусетса сталкивается с необычайно сложным делом об убийстве, то всегда на помощь зовут доктора Алана Р. Моритца.

Доктор Моритц считает себя рядовым патологоанатомом. Для меня он — настоящий ученый детектив. Как бы то ни было, но он обладает острейшим умом.

Там, где менее проницательный человек пойдет к цели напролом, доктор Моритц, с его тонким интеллектом, начнет продвигаться вперед с точностью микрометрического скальпеля, делающего срезы лабораторных образцов.

Некоторые ученые мужи, за чьими именами тянется длинный шлейф титулов, с трудом находят применение своим знаниям — они сильны в теории, однако слабы в практике.

Доктор Моритц — совсем иное дело. Его мозг — отлично настроенный научный инструмент высочайшей степени точности. Его образование — не более чем огромное количество фактов, почерпнутых из книг, но это составило основу истинно энциклопедических знаний.

Его ум постоянно и упорно занят поисками истины.

Будучи патологоанатомом, он мог бы довольствоваться простым вскрытием и констатацией причины смерти, изучением костей скелета и определением возраста, роста, пола жертвы. Но он идет гораздо дальше. Когда он осматривает траву на месте обнаружения скелета в поисках улик, он действует как детектор преступления; его исследования необычайно тщательны.

Он, очевидно, вскоре найдет какой-то сухой сломанный стебелек, который покажется непосвященному лишь фрагментом смятого травяного покрова. Но склонность к следственным действиям и мышление доктора Моритца позволят ему сразу понять, что стебелек травы был сломан в момент борьбы, которая предшествовала убийству; потом в ботанической лаборатории ему назовут сроки цветения этого вида, которые приходятся на последнюю неделю июля, и значит, стебелек был сломан за неделю до цветения.

Затем доктор Моритц спокойно предложит полиции начать поиски мужчины примерно пятидесяти пяти лет от роду, страдающего артритом в области спины и правого колена и поэтому слегка прихрамывающего и сутулого; этот человек ушел из дому в канун двадцать пятого июля, и с тех пор его никто не видел.

Но больше всего меня всегда занимала манера доктора Моритца говорить совершенно невероятные вещи будничным, равнодушным тоном.

Люди усваивают и запоминают то, в чем они больше всего заинтересованы. И, как правило, забывают все, что не смогло занять их воображения.

В бытность мою адвокатом я убедился в необходимости поддерживать интерес присяжных во время слушания дела, и, признаюсь, я прибегал к жестам, мимике, выразительному голосу; я ходил по залу и даже нападал на противную сторону только с одной целью — полностью завладеть их вниманием. Поэтому, когда мне выпала честь принять участие в одном из семинаров доктора Моритца на тему расследования убийств — он читал лекции в Гарвардской медицинской школе, — я не мог не восхититься тем, как этот человек умеет держать в напряжении аудиторию, не применяя никаких приемов ораторского искусства. Ни одного лишнего жеста; он ни разу не повысил голоса, он даже не пошевелился. Он просто сидел во главе стола и рассказывал.

Время от времени он начинал говорить то чуть быстрее, то чуть медленнее, и аудитория благоговейно внимала этому человеку, который анализировал, классифицировал и высказывал свои суждения. Его идеи интересны потому, что сам он интересен. Он все видит насквозь, и, мне кажется, он терпеть не может теорий, которым нельзя найти практического применения.

Я знаю, что зачастую в детективных романах роль полиции принижается. Читатель закрывает книгу со вздохом, говоря себе: «Ну, может, я и не столь умен, как сыщик, но уж точно гораздо умнее того тупого копа».

А поскольку подобный подход стал уже едва ли не стереотипом в детективной литературе, кульминационный эффект сотен книг явно неоправдан по отношению к полицейским. Поэтому в этой книге я — вероятно, в качестве искупления вины — попытался изобразить полицию такой, какая она есть: чрезвычайно работоспособным коллективом людей, преданных своей профессии.

Добиваясь правдоподобности, я изучил работу государственной полиции в полудюжине восточных штатов.

Я ночевал в их общежитиях, посещал тренировки, выезжал патрулировать улицы, присутствовал при расследовании преступлений.

Надеюсь, читателю понравится, как я описал работу полиции в романе, и это в какой-то степени искупит ставшее почти универсальным описание полицейских как тупых, вечно все путающих остолопов.

Тем самым я хотел бы выразить уважение прекрасному коллективу полицейских и доктору Алану Моритцу за работу, которую он провел по подготовке многих из них, стараясь, чтобы они больше узнали о том, как ум опытного медика может помочь в расследовании преступлений.

И прежде всего я приношу благодарность доктору Алану Моритцу за стимуляцию моей умственной деятельности; она значила для меня не меньше, чем инструкции, полученные мною на семинарах и лекциях, которые он читал.

Итак, я посвящаю эту книгу доктору Алану Моритцу.

Эрл Стенли Гарднер

Глава 1

Говорят, что, если встать в большом городе на углу улицы, непременно встретишь знакомого. То, что было раньше привилегией человека городского, со временем превратилось просто в рекламный трюк дюжины торговых палат.

Но одно точно: любой американский турист в Париже, сев за столик уличного «Кафе де ла Пайке», рано или поздно встретит попутчика, который не успел еще отправиться одной из проторенных троп в Швейцарию, Англию или Италию.

Роб Трентон, второй день подряд просиживавший за столиком уличного кафе и периодически заказывавший «чинзано», чтобы не расставаться со своим местом, к стыду своему, понял, что закон вероятности ненадежен.

Каждый из тех зануд, которых он тщательно избегал на теплоходе по дороге в Европу, успел посидеть рядом с ним, разглагольствуя о том, что обязательно следует посмотреть в Париже. Но та, которую Роб отчаянно надеялся встретить, так и не появилась.

Линда Кэрролл с самого начала показалась ему какой-то таинственной. Во время плавания она была приветлива и дружелюбна, но ему ни разу не удалось заставить ее рассказать о себе или своем прошлом. Она как-то упомянула отель «Лютеция» в Париже, но, когда Роб позвонил туда, ему сказали, что такая не заказывала номер, не регистрировалась и, как его уверили, никогда не пыталась поселиться там.

Итак, Роб, предприняв бесплодные попытки отыскать ее в нескольких гостиницах, где она могла бы остановиться, счел разумным просто ждать в кафе. Озираясь по сторонам с единственной целью увидеть ее, он даже на огромное разнообразие стройных ножек француженок-велосипедисток бросал не более чем беглый взгляд.

И вдруг на второй день она неожиданно появилась вместе с Фрэнком и Марион Эссексами, супружеской парой, с которой они познакомились на борту теплохода.

Она непринужденно воскликнула:

— Вот вы где! Мне говорили, что вы все свое время проводите, приклеившись тут к стулу. Четвертым будете?

Роберт, вскочив на ноги, невольно кивнул.

— Четвертым в бридже, покере или в чем-то еще? — спросил он. — Присаживайтесь!

Он придвинул Линде стул, и все четверо устроились за столиком; Трентон жестом подозвал официанта.

Линда Кэрролл пояснила:

— Четвертым в путешествии на автомобиле. Знаете, я привезла с собой автомобиль. Фрэнк и Марион едут со мной, и мне кажется, если мы установим на крышу багажник и сложим туда ваши вещи, то как раз найдется место для четвертого. Мы собираемся совершить поездку по Швейцарии, потом вернуться в Париж, и тогда мы сможем сесть на теплоход в Марселе. Путешествие займет четыре недели.

— Расходы поделим на четверых, — добавил Фрэнк Эссекс.

— Хотя, естественно, мы трое оплачиваем дорогу: бензин, ремонт, шины, и я бы накинул Линде еще, путь дальний…