Дочь горного короля - Геммел Дэвид - Страница 25

Он видел себя на эшафоте, с пеньковой веревкой на шее. «Сумеешь ли ты умереть гордо, как подобает мужчине, Фелл?» – «Да, – отвечал он себе, не кривя душой. – Не дождаться низинникам, чтобы горец молил о пощаде».

Он смотрел вверх, на листья, на солнце, кропившее лес золотыми пятнышками. В просветах величественно стоял Хай-Друин.

– Будь со мною, отец! – прошептал ему Фелл.

– Что? Прости, не расслышал, – сказал Гвин.

– Это я так, сам с собой. Славный день для прогулки, правда?

– Оно так, но лучше б мы шли на север.

– Нельзя. Я не позволю, чтобы кто-то из горцев умер за мои прегрешения.

– Какие там прегрешения, – догнав их, проворчал Грейм. – Они ее изнасиловали, а потом охотились на нее, как на зверя. Кем они себя возомнили, эти иноземцы? Сначала барон позарился на ее ястреба, потом у нее отняли честь…

– Как же, честь, – ухмыльнулся Бакрис. – Нашел о чем вспомнить. Да ее дырявили чаще, чем мишень для стрельбы.

– Замолчи, – бросил ему Фелл, а Грейму сказал: – Кем они себя возомнили, ты спрашиваешь? Победителями, вот кем. Законы здесь диктуют они, и мы вместе с нашими горами отданы им на милость.

– Говорят, у нас будет великий вождь, – сказал Тови. – Молю Бога, чтобы он пришел поскорее.

– Уже пришел. Вернее, пришла, – заявил Фелл. Все остальные, недоуменно переглянувшись, уставились на него. – Вы думаете, что я несу вздор, но мне явился кудесник и велел быть у стен Цитадели на рассвете некого дня. Сказал, что я увижу там меч и доблестный красный плащ. Я отправился к Цитадели, ребята, и видел, как Сигурни облачилась в красный плащ, видел, как она убила нижнестороннего. Она и есть обещанный вождь. Я не доживу до дней ее славы, но вы – дело иное.

– Ты, парень, часом не спятил? – воскликнул Грейм. – Что она понимает в войне и сражениях? Кто пойдет за этим ребенком?

– Я, – сказал Фелл.

– А значит, и я тоже, – подхватил Гвин.

– В постель бы я с ней пошел хоть сейчас, – осклабился Бакрис.

– Вы увидите своими глазами, что это правда, – сказал Фелл, – а теперь поторопимся. Я хочу прийти в Цитадель засветло.

– Я тебя не держу, парень. – Тови опустил свою ручищу ему на плечо. – Я бы на все пошел, чтобы вернуть домой сына. Но если ты, пока еще есть время, изберешь иной путь, я не стану думать о тебе хуже, ты понял?

– Понял, лорд-ловчий. Но я убил нижнестороннего, и они требуют крови. Не получат моей – прольют чью-то еще, такой уж у них обычай. Я прошу лишь поддержать Сигурни и помочь ей всеми своими силами. Вы с Греймом – закаленные в боях воины. Вы пережили то, о чем мы все только слышали. Вы знаете, что сердце чувствует перед битвой, знаете, как выдыхается мужество. Знаете, как стоять, не уступая врагу ни пяди. Это знание в грядущие дни может стать решающим. Моя смерть даст вам краткую передышку для раздумий, но не больше того.

– Может, и передышки не даст, – сказал Гвин. – Им нужна и Сигурни тоже. Они возьмут тебя, а заложников не вернут.

– Я думал об этом. Будем надеяться, что и в бароне теплится искра чести.

– Ты поступаешь правильно, Фелл, – сказал Бакрис. – Я на твоем месте сделал бы то же самое.

– Тогда пошли, – решительно молвил лесничий. – Нам остался всего один холм.

Пятеро двинулись в гору и взошли на вершину, когда солнце над западными горами сделалось красным. В отдалении виднелась крепостная стена Цитадели и высокий замок над городом.

У северных ворот висели в клетках четыре трупа. Воронье облепило их. Лиц на расстоянии не было видно, но черное поношенное платье вдовы Маффри узнали все.

– Боже, они уже казнены! – прошептал Тови. – Всего два дня прошло, а нам обещали неделю!

– Искра чести, Фелл? – повторил Гвин. – Теперь мы видим, чего стоит честь иноземца.

– Они поплатятся за это тысячекратно, клянусь, – произнес лесничий.

Сигурни в красном плаще сидела на потешной стене Асмидирова замка и смотрела на юг, где лежали покрытые лесом холмы. Рядом, опершись на зубчатый парапет, стоял Асмидир.

– Ну что, цель ясна? – спросил он.

– Да. Убивать иноземцев, – ответила она холодно.

– Нет! – вспылил он. – Это первый урок, который тебе предстоит усвоить. Война и убийство – разные вещи. Военачальник, не понимающий этого, сам будет убит – не врагом, так собственными людьми.

– Людьми? Где ты видишь людей? Я одна как перст и живу лишь ради того, чтобы перебить как можно больше этих мерзавцев. – Она поднялась, и ее светлые глаза впились в его черные. – Тебе не понять, что они со мной сделали, что отняли у меня. Ты мужчина. Весь этот мир сотворен для вашего удовольствия. Женщины либо служат вашей похоти, либо вынашивают ваше отродье, чтоб было кого на бойню вести через сколько-то лет. Сигурни плод не выносит, но в вашу игру сыграет.

– Нельзя играть, не зная, за что ты ведешь игру, – сказал Асмидир с печальной улыбкой. – Ты должна поставить перед собой цель, иначе стратегия невозможна.

– Что за цель, если нет армии? Но изволь, вот тебе цель. Избавить горы от чужеземного правления. Прогнать врага восвояси и еще дальше. Войти на их земли со стотысячным войском и взять их столицу. Довольно с тебя?

– Вполне. Теперь подумай, как этой цели можно достигнуть.

– Нет у меня времени переливать из пустого в порожнее. Войска-то нет.

– Так создай его.

Сигурни повернулась на каблуках, прошагала по стене, спустилась во двор. Не взглянув на склонившегося слугу, вошла в дом. Перед чучелом медведя стоял, задрав голову, Баллистар.

– Как живой, правда?

Она, не отвечая, проследовала в чертог, села в кожаное кресло у горящего очага. Асмидир и Баллистар вошли следом за ней.

– Почему они все мне кланяются? – спросила Сигурни. – Ни слова не говорят, только кланяются.

– Это я приказал им, – сказал Асмидир. – Привыкай к поклонению. Отныне и до конца жизни ты будешь стоять выше простых людей. Тебе предназначено стать королевой, Сигурни.

– Королевой потаскух, не иначе. Один черный ублюдок, помнится, так и сказал: «Ты, Сигурни, шлюха».

Асмидир придвинул кресло, сел напротив нее.

– Твой гнев оправдан. Я не знал тогда, что вождь, о котором, говорится в пророчестве – ты. За это я прошу у тебя прощения. И еще об одном прошу: направь свою ярость в верную сторону, не позволяй ей затмить твой разум. Если пророчество правдиво, а я верю, что это так, ты должна быть готова к действиям. Мудрый полководец знает, что запас бойцов и оружия можно восполнить, но утраченного времени назад не вернешь.

– Но кто пойдет за мной, Асмидир? Кто последует за Сигурни-шлюхой?

Баллистар, став между ними, отвесил ей низкий поклон.

– Я, если ты мне дозволишь стать первым, – сказал он и упал на одно колено.

– Ты мой друг, – устало, уже без гнева, возразила она. – Разве этого мало?

– Мало. Я верю в то, что черный сказал. Кудесник говорил то же самое. Я не создан быть воином, не могу вести людей в бой. Зато я хорошо стряпаю, и голова у меня работает. Я не дурак, Сигурни, хотя природа дала мне шутовской облик. Другие мужчины, воины кланов, падут перед тобой на колени, и ты наберешь свое войско. И если нам всем суждено умереть, то умрем мы в бою, а до того часа будем жить гордо.

Сигурни протянула ему руки, помогла встать.

– Считай себя первым, Баллистар.

Он поцеловал ей руку, покраснел и шагнул назад.

– Теперь я оставлю вас. Пойду приготовлю завтрак. На пустой желудок нельзя заниматься стратегией.

– Он сказал очень мудрую вещь, Сигурни, – заметил Асмидир, когда карлик вышел.

Она помолчала. В пламени ей виделась гибель Эбби, виделась страшная сцена в тюрьме.

– Что же за войско у нас получится?

– Вот так-то лучше, – улыбнулся хозяин замка. – В Лоде народу едва ли две тысячи, из которых сражаться способны не более шестисот, да и то вряд ли. Людям нужно пахать и сеять, нужно собирать урожай. Ближе к правде будет триста бойцов. У Паллида более шести тысяч – значит, наберутся тысячи две мужчин в возрасте от пятнадцати до шестидесяти. О Фарленах полных сведений у меня пока нет, но судя по величине заселенных ими земель, их должно быть не меньше четырех тысяч. Вингорас – самый маленький клан, но и он может выставить человек двести. Итого получается четырехтысячное примерно воинство.