Лалангамена (сборник) - Диксон Гордон Руперт - Страница 63

Марис рванулась наперерез шторму, напрягая до боли каждый мускул, набирая высоту и скорость. Если тебя покинуло чувство ветра, лететь так близко от воды опасно. Марис выбивалась из сил, и, лишь когда вдали мелькнули скалистые очертания Эйри, она поняла, как далеко ее завела захватывающая борьба с ветром.

Эйри — одинокая голая скала в море, словно огромная каменная башня в окружении злобного прибоя. Ничего не приживалось здесь, кроме гладкого мха. Только птицы гнездились в глубоких расселинах и на самой вершине построили свое гнездо летатели. Ни один корабль не мог пристать здесь, и только крылатые — люди и птицы — делили вершину.

— Марис!

Она взглянула вверх и увидела Дорреля. Темные на фоне неба крылья падали прямо на нее. В последний момент она увернулась и легко ушла в сторону. Доррель со смехом бросился вдогонку вокруг скалы, и Марис тут же забыла про усталость и боль, растворившись в волшебной радости полета.

Когда они наконец приземлились, с востока с воем налетел ветер, ударил дождь, жаля холодными каплями их лица и руки, и только тогда Марис почувствовала, что совсем замерзла. Они без посторонней помощи приземлились на мягкую землю в выдолбленной посадочной яме, и Марис протащило целых десять футов в образовавшейся грязи. Минут пять ушло на то, чтобы подняться и распутать тройные ремни крепления. Потом она старательно привязала крылья к колышку и принялась их складывать. Когда она закончила, руки ее ныли, зубы стучали от холода, и Доррель, заметив это, нахмурился.

— Ты издалека? — спросил он, перекидывая свои аккуратно сложенные крылья через плечо. — Наверно, летела все время впереди шторма, устала, и я не должен был тебя отвлекать. Извини, не сообразил, хотя мне и самому досталось от ветра. Ты в порядке?

— О, все нормально. В самом деле устала немного, но сейчас все нормально. И я рада, что встретила тебя. Хорошо полетали, мне этого не хватало. В конце было тяжело, я даже думала — упаду. Но хороший полет лучше любого другого отдыха.

Доррель рассмеялся и обнял ее за плечи. Марис почувствовала, какой он теплый после полета, и задрожала еще сильнее. Он понял и теснее прижал к себе.

— Пойдем внутрь, пока ты не превратилась в ледышку. Гарт принес несколько бутылок кивы с Шотана, и одна, должно быть, уже горячая. С кивой мы тебя быстро согреем.

В большой общей комнате было, как всегда, тепло и сухо, но пустовато. Гарт, небольшого роста мускулистый летатель, лет на десять старше Марис, сидел у огня один. Он поздоровался, и Марис попыталась ответить на приветствие, но горло словно перехватило, зубы свело от холода, и она не могла выдавить из себя ни слова. Доррель подвел ее к огню.

— Как последний идиот, я не давал ей приземлиться. Она совсем замерзла, — произнес он, торопливо стаскивая с себя мокрую одежду. Потом достал из стопки у огня два больших полотенца и спросил: — Кива горячая? Налей нам немного.

— С какой стати я буду тратить на тебя киву? — проворчал Гарт. — Вот Марис я налью: она красивая девушка и отличный летатель.

И он шутливо поклонился Марис.

— Придется потратить, — отозвался Доррель, растираясь полотенцем. — А то, знаешь, вдруг у кого-то кружка ненароком опрокинется…

Гарт огрызнулся, и какое-то время они еще препирались по старой привычке. Марис не слушала — все это было не в первый раз. Она отжала волосы и сидела, завороженно глядя на быстро исчезающие причудливые пятна влаги на горячих камнях. Потом перевела взгляд на Дорреля, пытаясь запечатлеть в памяти его образ: тонкую мускулистую фигуру летателя, быстрые перемены выражения его лица, пока он шутливо переругивался с Гартом. Заметив на себе ее взгляд, Доррель обернулся, глаза его потеплели, и последняя ядовитая реплика Гарта осталась без ответа.

— Ты все еще дрожишь, — сказал Доррель, легонько касаясь ладонью подбородка Марис. Он забрал у нее полотенце и накинул ей на плечи. Гарт, доставай бутылку из огня, не то она лопнет, и наливай!

Киву разлили в большие каменные кружки. От первых же глотков горячего, сдобренного специями и орехами вина по венам растеклись тоненькие ручейки огня, и Марис перестала дрожать.

— Славное винцо, верно? — Гарт улыбнулся. — Хотя, конечно, разве Доррель оценит всю прелесть?… Я надул одного старого рыбака на целую дюжину бутылок. Старик нашел их среди обломков, выброшенных на берег. Сам он не знал, что это такое, а жена сказала, чтоб не тащил в дом «всякую гадость». Я с ним поменялся на кое-какие побрякушки, маленькие металлические бусины, что хотел подарить сестренке.

— А что же теперь получит сестренка? поинтересовалась Марис между глотками.

— Что-нибудь придумаю, — пожал плечами Гарт. — В конце концов она про них не знает. Я хотел сделать сюрприз. Принесу ей в следующий раз что-нибудь с Повита. Крашеные яйца, например.

— Если не найдешь, на что обменять их по дороге, — добавил Доррель. — Гарт, если твоя сестра и получит когда-нибудь подарок, она не перенесет такой неожиданности, и это убьет всю радость. Ты прирожденный торгаш. Я думаю, подвернись хорошая сделка, ты бы и крылья свои обменял.

— Заткни свой рот и никогда не произноси таких слов! негодующе прохрипел Гарт и повернулся к Марис: — Как твой брат? Я его давно не вижу.

Марис сделала еще глоток, держа кружку двумя руками, чтобы унять волнение.

— Через неделю он вступит в Возраст, — ответила она настороженно. — Крылья перейдут к нему. А где он проводит время, я понятия не имею. Может, ему не нравится ваша компания.

— Ха! Почему бы это? — Гарт даже обиделся, хотя Марис не думала его задеть. — Чем это мы ему не подходим? Мне он нравится. Нам всем он нравится, а, Доррель? Спокойный такой, может быть чересчур осторожный иногда, но это пройдет. Чем-то он из всех нас выделяется, зато какие рассказывает истории! А поет!.. Люди будут ликовать, едва завидев в небе его крылья. — Гарт недоуменно покачал головой. — Где он находит свои песни? Я путешествовал гораздо больше, но…

— Он их сам сочиняет, — ответила Марис.

— Сам? — удивился Гарт. — Ну тогда он будет нашим первым певцом. И на следующем состязании мы отберем приз у Восточных. Западные всегда были лучшими летателями, но по справедливости наши певцы никогда не заслуживали, чтобы их так называли.

— Я пел за Западных в последний раз, — возразил Доррель.

— Вот я и говорю…

— Да у тебя у самого голос как у морской кошки!

— Зато я себя на этот счет не обманываю. Марис задумалась, глядя на огонь, и пропустила ответ Дорреля мимо ушей. Здесь, на Эйри, она чувствовала себя спокойно и уверенно, даже сейчас, когда Гарт заговорил о Колле. Как ни странно, здесь ей было уютно. Никто не жил на скале летателей постоянно, но все же это был своего рода дом. Ее дом. Дом летателей. И было тяжко думать, что больше ей не придется здесь бывать.

Она вспомнила свой первый полет на Эйри, добрых шесть лет назад, сразу после вступления в Возраст. Тринадцатилетняя девчонка, гордая от того, что прилетела так далеко, одна, но была застенчивая и слегка напуганная. В большой комнате тогда собралось больше десятка летателей. Они сидели полукругом около огня, пили, смеялись. Вечеринка в самом разгаре. Все обернулись, когда она вошла, заулыбались. Гарт был тогда молодым летателем, Доррель совсем мальчишка, тощий, чуть старше ее. Она еще никого не знала. Но Хелмер, опытный летатель с острова неподалеку от того, где жила Марис, тоже был тогда на Эйри. Он всех и познакомил. Даже сейчас Марис помнила имена и лица: огненно-рыжая Анни с Кульхолла, Фостер, который позже располнел и не смог летать, Джемис-старший… Особенно ей запомнился Ворон, молодой высокомерный летатель, разодетый в черный мех с металлическими блестками, который три раза подряд приносил Восточным победу на состязаниях. Еще тогда была худенькая, гибкая блондинка с Внешних Островов. Собственно говоря, вечеринка была в ее честь: редко кто из Внешних залетал в такую даль.

Все стали поздравлять Марис, и скоро ей начало казаться, что почетный гость не девушка с далеких островов, а она. Ей налили вина, невзирая на возраст, потом все пели и рассказывали байки о полетах, большинство из которых она уже слышала раньше, но никогда — в такой компании. Наконец, когда Марис полностью освоилась с обстановкой, летатели перестали уделять ей особое внимание, и вечеринка продолжалась своим обычным ходом.