По следу четырех - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 28

– Не говори!

– Новости есть? – поинтересовался Олег.

– Еще какие! – воскликнула Матильда.

И мы с ней наперебой принялись рассказывать ему о сегодняшних событиях.

– Потрясающе! Ну надо же! Ай да тетя Липа!

Не забыли мы упомянуть и о поэтессе Ангелине.

– В великом теле великий дух? – веселился Олег. – Ой, здорово, надо будет бабушке рассказать! Несчастная Ангелина, она же верит, что это гениальные стихи.

– Как будем действовать? – поинтересовалась Матильда, когда мы подъехали к Раискиному дому.

– Очень просто – я ее сейчас на руках отнесу, – заявил Олег.

– Но только до двери! – сказала я.

– Почему?

– Не надо тебе там светиться, мы сами! – ответила Мотька.

– А вы там собираетесь долго торчать?

– Нет, но как получится, сам понимаешь!

Олег только тяжело вздохнул и взял Раису на руки.

Олег донес Раису до двери, поставил на ноги, а мы с Мотькой подперли ее с двух сторон.

– Уходи!

– Только вы не очень долго! – И он спустился вниз.

Матильда нажала на кнопку звонка. Вскоре мы услышали тяжелые шаги, и женский голос спросил:

– Кто там?

– Теть Люба, это я! – едва слышно проговорила Рая.

– Кто?

– Откройте, пожалуйста! Рая заболела! – жалобно произнесла Матильда.

Женщина за дверью долго возилась с замками, но вот наконец дверь отрылась.

– Господи, Райка, да что с тобой?

– Плохо мне, теть Люба, я пойду лягу.

– У нее температура высокая, грипп, наверное, – сообщила Матильда.

Рая попыталась самостоятельно войти в квартиру, но ее шатнуло, и мы с Мотькой вновь подхватили ее под руки.

– Куда ее отвести? – спросила я.

Тетке ничего не оставалось, как посторониться и пропустить нас в квартиру.

Навстречу нам выскочила девочка лет десяти, очень похожая на Раю.

– Ой, Раюшка, что с тобой? Ты заболела? – всполошилась она.

Мы довели Раису до кровати, я уже хотела снять с нее Мотькин плед, но Мотька сделала мне знак – не надо. Мол, нам это еще может пригодиться.

Мы хотели помочь Раисе раздеться, однако девочка сказала:

– Не надо, я сама! Спасибо!

И она принялась очень ловко раздевать сестру. Буквально через минуту Раиса уже лежала в постели в старенькой байковой ночной рубашке. У нее зуб на зуб не попадал, но взгляд стал осмысленным.

– Девчонки, спасибо вам! Танюшка, скажи тете Любе, пусть чаю мне даст.

– Сейчас, сейчас! – тетя Люба уже стояла в дверях. – Светланчик! Поставь чайник! – крикнула она. – Где это тебя угораздило?

– Она, наверное, простыла, – встряла Мотька.

– А вы кто такие? – поинтересовалась наконец тетя Люба. – Подружки, что ли?

– Ага, подружки! – отвечала Мотька.

– Что-то больно молоды…

– А мы идем от автобуса, – пропустила ее замечание мимо ушей Матильда, – глядим – Рая, сидит на лавке в полной отключке! Еле добились, куда вести!

Я между тем оглядывала квартиру. Средняя московская квартира, совсем не бедная, но и не сказать чтобы богатая. Дверь в теткину комнату была открыта, и там виднелся сервант, весь уставленный хрусталем.

Но тут из кухни появилась женщина с большой кружкой в руках.

– Вот, Любонька, чай! – И она протянула кружку тете Любе.

Я во все глаза уставилась на ее руки. Полные, очень красивые, с длинными, ухоженными ногтями, покрытыми ярким лаком. На пальцах несколько золотых колец. А чуть подняв глаза, я едва не вскрикнула. Воротник белой блузки был заколот брошкой… в виде крокодильчика!

Сердце у меня чуть не выпрыгнуло из груди! Только бы не упустить ее, эту женщину! Подумать только, две из четырех, можно сказать, у нас в кармане. Матильда словно услыхала мои мысли.

– Здравствуйте! – улыбнулась она женщине.

– Ну, здравствуй! – добродушно усмехнулась она. – Как звать-величать?

– Меня-то? Мотя.

– Надо же, Мотя! Какое редкое имя! У меня бабушка Мотя была. Ну а ты? – обратилась она ко мне.

– Я? Настя!

– А я – Светлана Георгиевна.

– Очень приятно.

– Любочка, а что ж ты девочек-то в прихожей держишь? Она совсем растерялась, девочки, не стесняйтесь, заходите в кухню. Может, чайку выпьете?

Интересно, зачем мы ей понадобились? Тетя Люба, похоже, была не слишком довольна. Но возражать не стала.

Мы прошли на кухню, чистенькую, вылизанную, всю в каких-то красных штучках. Чашки красные, кастрюли красные, занавески белые с красными цветами, полочки тоже красные. И лампочка над столом белая в красный горох. Солонка красная, масленка красная.

– Садитесь, садитесь, девочки, – радушно приглашала Светлана Георгиевна.

Когда она на минуту отвернулась к плите, мы с Мотькой переглянулись. Она, конечно, тоже заметила крокодильчика.

– Вот, пейте, девочки!

Она поставила перед каждой из нас по красной кружке с крепким ароматным чаем и красную вазочку с печеньем.

– Угощайтесь!

Просто не воровка, а мать родная! Чудеса, да и только!

– Как хорошо сейчас девочек называют! Мотя, Настя. А в наше время только Светланы, Галины и Людмилы были!

В кухню вошла тетя Люба.

– Уснула Райка-то. Температура у ней – 39,5. Утром врача вызову.

– А у вас аспирин есть? – спросила я.

– Я уж ей дала. Бог даст, к утру оклемается.

– Ей пить побольше надо! – со знанием дела заметила Мотька. – И лучше кислого! Клюкву или лимон.

– Правильно говоришь! – обрадовалась Светлана Георгиевна. – Любаш, у тебя вроде клюква была?

– Есть, я сейчас!

Она достала из холодильника литровую банку протертой клюквы, положила в здоровенную кружку несколько ложек, развела кипяченой водой.

– Давайте, я отнесу! – вызвалась Матильда.

Взяв кружку, она ушла.

– А вы не здешние, девчонки? Что-то никогда я вас не видала? – поинтересовалась тетя Люба, наливая себе чай.

– Я не здесь живу, а Мотя… тут, на Кравченко…

Черт, только бы номер дома не спросили…

– А ты где живешь? – поинтересовалась Светлана Георгиевна.

– Я? На Фрунзенской набережной, – неизвестно почему ответила я.

– На Фрунзенской? Там все больше высокопоставленные живут, – заметила Светлана Георгиевна. – Ты тоже из высокопоставленных?

Тут у меня мелькнула одна мысль. Если все получится…

– Да как вам сказать… Родители мои были высокопоставленные, а теперь… А теперь они…

Я хотела сказать – погибли, но у меня язык не повернулся. Еще не дай бог накличешь беду, как говорит тетя Липа.

– А теперь они уже третий год в Америке.

– Нешто бросили тебя? – ужаснулась тетя Люба.

– Нет, просто мы с бабушкой теперь живем, а они там работают. Деньги зарабатывают.

Честное слово, в глазах Светланы Георгиевны зажегся хищный огонек. Но она тут же его притушила.

– А бабушка у тебя старенькая? – поинтересовалась она.

– Старенькая, – сказала я. Нестаренькая бабушка ей явно не годится.

Тут вернулась Матильда с каким-то странным выражением лица.

– Ну как там Раечка? – спросила Светлана Георгиевна.

– Проснулась, попила кисленького, я ее напоила, а теперь опять спит.

– И хорошо, сном все пройдет, как моя мама говорила, – улыбнулась Светлана Георгиевна. – Скажи, Настенька, а в каком же доме ты живешь на Фрунзенской?

У Мотьки глаза на лоб полезли, но она смолчала, тем более что я успела под столом наступить ей на ногу.

– Дом 44.

– Да? Надо же! У меня там подруга живет, в третьем подъезде!

– А мы во втором! Квартира 47. А как вашу подругу зовут, может, я знаю?

– Подругу? Люся. Людмила Петровна Сидорова.

– Нет, не знаю. Ну, ладно, спасибо за чай, нам пора! – засобиралась я.

Только бы она не пошла вместе с нами, а то внизу ждет Олег.

Но она и не собиралась. Пока мы одевались в прихожей, я услыхала, как Светлана набирает чей-то номер.

– Элечка, ты? Элечка, надо завтра срочно встретиться!

Ни фига себе! Неужто сработало? И как теперь быть?

Попрощавшись, мы с Мотькой выскочили на лестницу. Я сразу поднесла палец к губам. Здесь ни слова!