Дело испуганной машинистки - Гарднер Эрл Стенли - Страница 22

– Где?

– В своей лодке.

– Прежде вы его там не видели?

– Нет.

– Вы заглядывали в лодку?

– Да.

– Скажите, с того момента, как лодку вернули, и до того, как обнаружили в ней кинжал, мог ли кто-нибудь незаметно подбросить его?

– Ну, конечно…

– Какую сумму вы получили от этого человека за пользование лодкой?

– Возражаю! – закричал Бергер. – Этот вопрос не имеет никакого отношения к делу.

– Хорошо, – улыбнулся Мейсон, – я это выясню другим путем. Скажите, мистер Джили, имеется ли у вас определенная такса за прокат лодок?

– Да, сэр.

– Какая же?

– Доллар за час.

– Заплатил ли вам этот человек по таксе за пользование лодкой?

– У нас была специальная договоренность.

– Иными словами, вы получили больше, чем по обычной таксе?

– Да, сэр.

– На сколько больше?

– Возражаю против данного вопроса как несущественного и касающегося недоказанных фактов, – вмешался Бергер.

– Возражение не принимается, – произнес судья Хартли.

– Так сколько вы получили? – повторил вопрос Мейсон.

– Я не могу сразу припомнить. Думаю, что долларов пятьдесят.

Глаза Джили упорно избегали смотреть на адвоката.

– Вы запросили эту сумму или вам ее предложили?

– Я запросил.

– Вы уверены, что это было пятьдесят долларов?

– Я не могу ручаться за точность. Он дал мне больше, но сколько – я не помню.

– Больше пятидесяти долларов?

– Возможно. Я не считал деньги. Взял купюры, которые он мне протянул, и, не проверяя, положил в шкатулку, в которой держу деньги.

– Вы храните деньги наличными?

– Частично.

– Вы так и не пересчитали, сколько заработали в тот раз?

– Не помню, чтобы я это делал.

– Там могло быть более пятидесяти долларов?

– Думаю, что да, но не знаю точно.

– Могла ли там быть, скажем, тысяча долларов?

– Но это же абсурдно! – воскликнул прокурор.

Судья жестом показал, чтобы тот не мешал допросу.

– Да или нет? – повторил вопрос Мейсон.

– Не знаю, – ответил Джили.

– Внесли ли вы эту сумму в приходную книгу?

– Я не веду никаких книг.

– Значит, вы не знаете, сколько денег в вашей шкатулке?

– Точно не знаю.

– Ну а в десятках?

– Не знаю.

– В сотенных бумажках?

– Не знаю.

– В данное время у вас наличными более пятидесяти долларов?

– Я не знаю.

– Или более пяти тысяч?

– Не могу сказать.

– Но это возможно?

– Да.

– Скажите, когда вас осудили за лжесвидетельство? Меня интересует, было ли это вашей первой судимостью или второй?

– Второй.

Мейсон улыбнулся:

– Это все, благодарю, мистер Джили.

Судья Хартли взглянул на часы:

– Объявляется перерыв до двух часов. Напоминаю, что присяжные не должны обмениваться мнениями и обсуждать данное дело. Им надлежит спокойно дожидаться завершения его рассмотрения. Обвиняемый останется под стражей. В два часа заседание будет продолжено.

Пол Дрейк и Делла Стрит, занимавшие места в первых рядах зала, начали проталкиваться к Мейсону.

Увидев это, адвокат жестом велел им подождать, а сам повернулся к своему клиенту.

– Кстати, где вы находились в ночь с пятого на шестое?

– Спал у себя в номере.

– И можете это доказать?

Джефферсон надменно ответил:

– Вы говорите абсурдные вещи, мистер Мейсон. Я холост, сплю один, у меня не было необходимости доказывать, где я нахожусь в это время. И не будет. Кто отнесется всерьез к словам какого-то мошенника и лжесвидетеля, который впервые в жизни увидел меня здесь, в зале? Все его обвинения не стоят и полпенни.

– Я бы сам так же расценивал показания Джили, – заметил Мейсон, – если бы не спокойствие и уверенность окружного прокурора. Я много раз сталкивался с этим человеком и знаю, как и когда он себя ведет. Поэтому мне крайне важно знать, где вы находились ночью пятого и утром шестого?

– Ну-у, – неохотно заговорил Джефферсон, – вечером пятого числа я был… Впрочем, не вижу необходимости углубляться в эти подробности. Ну а с полуночи и до половины пятого утра я находился в своей квартире и к девяти часам утра шестого был уже в конторе. Я смог бы доказать, где я был примерно с семи часов утра шестого.

– При помощи кого?

– Мой коллега, Вальтер Ирвинг, завтракал вместе со мной у меня в комнате, после чего мы отправились в контору.

– Что вы скажете про этот кинжал? – спросил Мейсон.

– Кинжал мой. Его украли из моего чемодана в комнате.

– Где вы его взяли?

– Мне его подарили.

– Кто?

– Это не имеет никакого отношения к делу, мистер Мейсон.

– И все же, кто вам его подарил?

– Это вас не касается.

– Я обязан знать, кто вам его дал, Джефферсон.

– Личными делами я занимаюсь сам, без чьей-либо помощи.

– Но вашим делом сейчас занимаюсь я.

– Продолжайте, я вам не мешаю. Не задавайте мне вопросов, касающихся женщин, только и всего. Я не привык ни с кем обсуждать своих приятельниц.

– Вы чего-нибудь стыдитесь в связи с этой девушкой?

– Конечно нет.

– Тогда скажите, кто дал вам этот нож?

– Мистер Мейсон, я не буду впутывать в это дело своих знакомых девушек.

Мейсон внимательно посмотрел на него:

– Послушайте, очень часто бывает, что слабое дело со стороны обвинения усиливается лишь потому, что обвиняемый пасует во время перекрестного допроса. Я надеюсь, что нам не придется защищаться, но если я буду вынужден это делать, я должен быть уверен, что вы мне не лжете.

Джефферсон холодно взглянул на адвоката.

– Я никогда никому не лгу, – отрезал он, повернулся и махнул рукой полицейскому офицеру, показывая, что готов вернуться назад в камеру.

Как только Перри Мейсон отошел от скамьи подсудимых, к нему приблизились Пол Дрейк и Делла Стрит.

– Какое у вас впечатление? – спросил он.

– Во всей истории чувствуется какая-то фальшь, – ответил детектив. – Знаешь, Перри, от нее разит сфабрикованным делом. Но не может же Гамильтон Бергер быть в сговоре с Джефферсоном?

– Нам очень многое нужно выяснить, – сказал Мейсон. – Мне не нравится, как разворачиваются события… Есть новости?

– Вернулся Вальтер Ирвинг.

– Черт бы его побрал. Где он был?

– Неизвестно. Появился примерно в десять сегодня утром. Он был в суде.

– Где?

– Сидел в последнем ряду и все записывал.

Мейсон вздохнул:

– В этой истории есть нечто противоречивое и непонятное.

– Обвинение явно приберегает козыри, – озабоченно сказал Дрейк. – Они готовят тебе, Перри, потрясающий сюрприз. Мне никак не удается разнюхать, что именно. Не поэтому ли Гамильтон Бергер остается совершенно невозмутимым, хотя пока его свидетели производят не слишком благоприятное впечатление?

– Именно это меня и тревожит, – признался Мейсон. – Если судить по реакции Бергера, это всего лишь предварительная стадия. Главное будет впереди. Его не интересует ни то, что показывают его свидетели, ни мои нападки на их показания, ни их собственная надежность.

– Ну а что с Ирвингом? Ты хочешь с ним встретиться?

– Мы с ним отнюдь не в приятельских отношениях. Последний раз, когда он приходил ко мне в контору, он весь кипел от ярости. Дал телеграмму своей компании, уговаривал их отказаться от моих услуг. Скажи, тебе ничего не удалось узнать о Марлен Шомо и ее брате?

– Пока не удалось выяснить, где они находятся, но похоже, я скоро буду знать, каким образом им удалось от меня ускользнуть. Точнее, я уже догадался.

– Интересно знать, как же?

– Все это настолько просто, что я никак не могу себе простить, что не догадался раньше.

– Давай выкладывай.

– Марлен Шомо попросила носильщика сдать ее багаж в камеру хранения или, вернее, в автоматические камеры. Носильщик, естественно, принял их за прибывших пассажиров. Сама же она отвела брата на специальное маршрутное такси, которое развозит пассажиров по городу, а потом вручила другому носильщику номерки от багажа. Все в наилучшем виде. Теперь они устроились в каком-нибудь отеле и посмеиваются над нами.